— Условии? — бельгиец вновь насторожился.

— Мы встретимся в другом месте.

— А чем вам не нравится эта студия? — удивился бельгиец. — Здесь тихо, спокойно…

— С моей точки зрения, ваша студия абсолютно неприемлема. Вы вот сказали мне, что тайком сфотографировали меня. Я не хочу, чтобы нашу маленькую церемонию обмена прервал тихий щелчок камеры, с которой в укромном месте спрячется ваш приятель.

Бельгиец рассмеялся:

— Мой дорогой, вам нечего бояться. Это моя студия очень неприметная, и никто не приходит сюда без приглашения. В моем положении надо быть осмотрительным. Здесь я делаю фотографии, весьма популярные среди туристов, но едва ли я мог бы заниматься этим в фотостудии на Главной площади.

Он поднял левую руку, сложил большой и указательный пальцы буквой «О» и несколько раз ввел и вывел из образовавшегося колечка вытянутый указательный палец левой руки, имитируя половой акт.

Глаза англичанина блеснули. Он широко улыбнулся, затем засмеялся. Рассмеялся и бельгиец. Шакал хлопнул фотографа по предплечьям, затем его пальцы сжали бицепсы бельгийца. Тот еще смеялся, когда колено англичанина с размаху врезалось ему между ног.

Голова бельгийца дернулась вперед, руки инстинктивно потянулись к разможженной мошонке, смех перешел в хрип, стон. Он упал на колени, сжался в комок.

Шакал обошел его со спины. Правой рукой обхватил шею бельгийца, а левой схватил за волосы и резко дернул назад, вверх и в сторону.

Негромкий треск ломающегося позвоночника в тишине студии прозвучал, как пистолетный выстрел. Тело бельгийца дернулось в последний раз и обмякло, как тряпичная кукла. Еще мгновение Шакал держал его на руках, а затем отпустил. Тело соскользнуло на пол, с неестественно повернутой головой, руками, зажатыми между ног, все еще сжимающими половые органы, выглядывающим изо рта кончиком языка, открытыми глазами, уставившимися в выцветший линолеум.

Шакал подошел к двери, убедился, что портьеры плотно задернуты, затем вернулся к телу, перевернул его и ощупал карманы. Ключи он нашел в левом кармане брюк и направился к большому сундуку, из которого бельгиец доставал парики и гримировальные принадлежности. С четвертой попытки он подобрал нужный ключ, откинул крышку, вывалил на пол содержимое сундука.

Освободив сундук, убийца подхватил тело бельгийца, подтащил к сундуку и перевалил через стенку. Тело еще оставалось мягким, податливым, и Шакалу без труда удалось разместить его на дне сундука. Трупное окостенение наступало на несколько часов позже. Затем Шакал начал заполнять сундук. Парики, женское белье и прочие мелкие предметы он рассовал между телом и конечностями. Сверху легли подносы с кисточками и тюбиками. Затем баночки с кремами, два пеньюара, свитера, джинсы, черные пояса с чулками заполнили сундук доверху, полностью скрыв тело. После легкого нажима крышка закрылась, замок защелкнулся.

Все баночки и тюбики англичанин брал тряпкой, которую он бросил в сундук, перед тем как закрыть крышку. Собственным носовым платком вытер замок и крышку, убрал в карман пачку пятифунтовых банкнот, все еще лежавшую на столе, вытер его и перенес на прежнее место у стены. Затем погасил свет и сел на один из стульев в ожидании наступления темноты. Минут через пять он достал пачку сигарет, выложил оставшиеся десять штук в боковой карман пиджака и закурил, используя пустую пачку, как пепельницу. В нее же он аккуратно затушил и окурок.

Он не питал иллюзий в отношении того, что исчезновение бельгийца так и останется незамеченным, но подумал, что для человека, ведущего подобный образ жизни, нередки отлучки из города. Если его друзья и вспомнят о нем, то посчитают, что он отбыл в длительную командировку. Какое-то время спустя начнутся поиски, сначала в них примут участие люди, связанные с изготовлением поддельных документов и порнографических открыток. Кто-то, возможно, придет в студию, но едва ли сунется в нее, обнаружив, что дверь на замке. А тому, кто проникнет в помещение, придется взломать сундук и вытащить все вещи, чтобы отыскать под ними тело.

Если нашедший тело будет принадлежать к преступному миру, он не сообщит в полицию о своей находке, придя к выводу, что фотографа устранил главарь какой-то банды. Ни один маньяк-покупатель порнографии не стал бы прятать тело после импульсивного убийства. Но, вероятно, полиция все-таки узнает о покойнике. Опубликует в газетах фотографию бельгийца, и бармен, возможно, вспомнит, что вечером 1 августа тот отбыл из бара в компании высокого блондина в клетчатом костюме и черных очках. Но наверняка пройдет не один месяц, прежде чем кто-то сообразит перетряхнуть банковский сейф фотографа, даже зарегистрированный на его собственное имя.

Он не разговаривал с барменом и заказывал официанту пиво две недели назад. Официант должен обладать феноменальной памятью, чтобы вспомнить его легкий иностранный акцент. Полиция попытается найти высокого блондина, но, даже если ей удастся выяснить, что его зовут Александр Даггэн, след далеко не сразу приведет к Шакалу. Короче, по меньшей мере месяц он мог ни о чем не беспокоиться, и это его вполне устраивало. Бельгийца он убил походя, как раздавил бы таракана. Шакал расслабился, выкурил вторую сигарету и выглянул наружу. Время близилось к десяти, и узкую улочку окутали густые сумерки. Он вышел из студии, запер дверь. На улице ему никто не встретился. В полумиле от студии он бросил связку ключей в канализационный колодец и услышал, как она шлепнулась в воду, пролетев несколько футов. Вернувшись в отель, он поужинал и лег спать.

Следующее утро Шакал провел в магазинах одной из рабочих окраин Брюсселя. Он купил ботинки на толстой подошве, длинные шерстяные носки, брюки из плотной хлопчатобумажной ткани, шерстяную клетчатую рубашку, ранец-рюкзак. Приобрел он также несколько кусков тонкой губчатой резины, хозяйственную сумку, моток шпагата, охотничий нож, две кисточки для рисования, по тюбику розовой и коричневой краски. Собрался было купить большую дыню на открытом ларьке, но передумал из опасения, что к уик-энду она начнет подгнивать.

В отеле, воспользовавшись новым водительским удостоверением, выписанным на ту же фамилию, что и паспорт, он взял машину напрокат и попросил старшего портье снять ему номер с ванной или душем на уик-энд где-нибудь на морском побережье. Несмотря на наплыв отдыхающих, портье нашел ему комнату в небольшом отеле с видом на живописный рыбный порт Зебрюгге и пожелал хорошего отдыха у моря.

Пока Шакал ходил по магазинам Брюсселя, Виктор Ковальски пытался объяснить, что ему нужно, в справочной международной телефонной связи на главном почтамте Рима.

Итальянского он не знал, поэтому прибегнул к помощи клерков, и в конце концов выяснилось, что один из них немного говорит по-французски. Ковальски терпеливо объяснил, что хочет позвонить человеку, живущему в Марселе, но не знает номера телефона. Да, фамилия и адрес ему известны. Фамилия Гржибовски озадачила итальянца, и он попросил записать ее на листке бумаги. Ковальски выполнил его просьбу, но итальянец, не в силах поверить, что чья-то фамилия может начинаться с буквосочетания «Grzyb…», продиктовал ее телефонисту на станции международной связи, как «Crib…», подумав, что написанная Ковальски буква «Z» на самом деле — «i». Джозеф Грибовски не значился в телефонном справочнике Марселя, о чем и сообщил итальянцу телефонист, а тот в свою очередь уведомил об этом Ковальски.

Но, будучи человеком ответственным и, к тому же, имея дело с иностранцем, клерк еще раз повторил фамилию, чтобы убедиться, правильно ли он ее понял.

— Il n'existe pas, monsieur. Voyons: jay, air, e-e-e…[13]

— Non, jay, air, zed…[14] — прервал его Ковальски.

На лице клерка отразилось недоумение.

— Excusez moi, mousieur. Jay, air, zed? Jay, air, zed, eegree, bay?.[15]