С безграничной благодарностью смотрел на царя Шалва, да разве только он один, — все, кто находился в храме, поняли смысл этой краткой, но смертельной схватки между царем и его недругами и пережили ее вместе с ним.

Один лишь атабек был по-прежнему спокоен и безмятежен. Своим холодным и бесстрастным видом он резко выделялся среди всех, словно где-то далеко от него и помимо его воли произошли события, минуту назад бушевавшие в церкви.

Желающие причаститься святых даров подходили к католикосу. Последним подошел к нему Лухуми Мигриаули. И только тогда пастырь опомнился и обвел глазами церковь. Вид царского телохранителя напомнил ему о Лаше.

Но царя уже не было в церкви. Он ушел, не причастившись и не приложившись к руке католикоса.

В то время как глаза старца тщетно искали царя, Лаша упивался ласками своей возлюбленной — Хатуны, жены гробовщика Хамадавла, и, вместо того чтобы целовать сморщенную руку старого католикоса, ласкал нежную грудь прославленной на весь город красавицы.

Царь со смехом рассказывал, как он досадил священнослужителю, сбежав от причастия и благословения, и целовал родинку, украшавшую верхнюю губку красавицы.

— Нет, сначала изволь приложиться к моей руке, царь-государь, только к руке! — шутливо повторяла Хатуна. — И целуй не как безумный, а спокойно, с благоговением, будто я католикос!

Лаша взял ее ручку в свою, полюбовался нежными точеными пальцами и приник к ним страстным поцелуем.

Гробовщик Хамадавл со своей женой появился в Тбилиси всего несколько месяцев назад.

Сначала он открыл торговлю мебелью прямо напротив царского дворца, на другой стороне Куры.

Царь и его придворные долго не обращали на новую лавку никакого внимания. Лавка как лавка. Заходили горожане, покупали столы, стулья, тахты. Однако среди покупателей почему-то преобладали молодые люди. Подъедет на коне какой-нибудь юноша, торопливо спешится, скроется за дверью, и долго потом дожидается своего седока понурая лошадь, привязанная к столбу у входа.

Лавка, возможно, так и осталась бы не замеченной царем, если бы не один случай. Как-то поутру, когда Лаша со своим почетным гостем ширваншахом стоял у открытого окна и обсуждал план очередной увеселительной поездки, он обратил внимание на лавку, расположенную прямо напротив дворца, уставленную гробами. Царь побледнел от гнева и, чтобы не оскорбить гостя подобным зрелищем, отошел от окна и увлек его за собой.

Спустя некоторое время, оставшись один, Георгий вызвал мандатуртухуцеси и, указывая на лавку с гробами, спросил строго:

— Что это значит?

— В городе вспыхнула чума, государь, — хмуро доложил тот.

— Когда? И почему мне до сих пор об этом не доложили?

— Всего пять дней, как она началась. Лекари распознали не сразу. Болезнь охватила весь город, лечебницы переполнены. Мы сегодня собирались докладывать тебе.

Встревоженный царь прошелся по залу и вновь остановился у окна.

— Распорядись убрать отсюда эти гробы! — произнес он, не оборачиваясь. — Знаешь ведь, кто у нас гостит. Пошли ко мне придворного лекаря, я хочу посетить лечебницы.

Мандатуртухуцеси тотчас же послал к гробовщику слуг. Георгия, который не отходил от окна, удивило, что посланные так долго не возвращаются. Через некоторое время сам мандатуртухуцеси с золотым жезлом в руке подошел к лавке.

Но сам он тоже долго не выходил оттуда, а когда появился в дверях, его провожала женщина, которой он отвесил низкий поклон.

Гробы по-прежнему красовались вдоль стены, а женщина, проводив царского визиря, беззаботно уселась на тахту перед лавкой.

— Жена хозяина лавки просила передать, государь, чтобы ты сам пожаловал, иначе она не подчинится, ибо приказ исходит не из царских уст, — доложил по возвращении мандатуртухуцеси и загадочно улыбнулся.

Лаша нахмурился.

Царедворец низко поклонился, поднес к губам край царской одежды и тихо проговорил:

— В жизни не встречал я женщины подобной красоты, государь!

Глаза юного царя заблестели. Он не мешкая покинул дворец и направился к лавке гробовщика.

Тучный мандатуртухуцеси с трудом поспевал за ним.

Зачем понадобилось ему тащить царя к жене гробовщика? Ведь он мог бы послать слуг, и те в мгновение ока снесли бы с лица земли и гробы, и всю лавку. Однако, едва увидев хозяйку, хитрый царедворец сообразил, что может угодить Лаше, и теперь, сопровождая царя, то ликовал, то впадал в отчаяние при мысли, что женщина может не понравиться ему.

Подойдя к лавке, Георгий замедлил шаг и остановился изумленный.

Много красавиц видел он, но та, что с лукавой улыбкой на устах шла ему навстречу, затмила всех.

— Добро пожаловать, великий царь, благодарение богу, что мы удостоились чести лицезреть тебя! — произнесла женщина, и Лаша не посмел даже взглянуть ей в лицо, так прекрасна она была.

Хозяйка пригласила его во внутренние комнаты, и обычно смелый Лаша робко пошел за ней, не сводя глаз с ее стройного стана, едва покачивающегося при ходьбе.

В тот день царь долго не покидал лавки гробовщика, и отныне стал часто навещать ее. Пользуясь потайным ходом, он приходил ночью, а нередко и днем.

Ослепленный любовью, Георгий даже не замечал, что гробы не были убраны, как он велел, а напротив, число их росло, и лавка все расширялась, захватывала соседние лавчонки и стала занимать почти целый квартал.

Чума продолжала косить горожан. Хамадавл один снабжал гробами весь город. Превратившись в одного из богатейших купцов Грузии и занятый прибыльной торговлей, он как будто забыл о своей красавице жене.

Так, по крайней мере, думали его приказчики и подручные, но сам Хамадавл был не так наивен, чтобы не понимать истинной причины своих торговых успехов.

Высокий сан возлюбленного его жены делал его слепым и глухим. Больше того, он всячески способствовал сближению Хатуны с ее царственным покровителем.

Никто ничего не знал о прошлом гробовщика. Одни считали его персом, другие греком. Он объездил много стран, знал язык, нравы и обычаи многих народов.

Некрасивый лицом, Хамадавл был к тому же хром на одну ногу, и, когда он волочил ее за собой, проходя по улице, лопавшиеся от зависти купцы злобно хихикали ему вслед.

— Эта нога дана ему для того, чтобы загребать ею тысячи, — говорили они.

Многие завидовали его богатству, но еще больше было таких, кто не мог простить ему красивой жены. Все удивлялись, что могло заставить ее выйти замуж за такого урода.

Богатство? Но какой богач отказался бы назвать ее своей женой? Судили-рядили, а объяснения не находил никто, и в конце концов все сошлись на том, что, если кому что суждено, — тому и быть.

Многим казалось также странным, что Хамадавл открыл лавку как раз напротив царского дворца, где участок земли обходился много дороже.

И никто не знал, какие силки расставлены перед дворцом. Только когда Хамадавл превратился в одного из крупнейших купцов Грузии, когда шепотом заговорили о подлинных истоках его быстрого обогащения, стал ясен расчет гробовщика.

Когда царь впервые увидел супруга своей возлюбленной, ему едва не сделалось дурно. Представив себе, как ее чудная головка склоняется на впалую грудь этого калеки, он брезгливо отвернулся.

Целый день Лаша не мог прийти в себя, ужасался мысли, что любит женщину, которая принадлежит такому уроду. Но вечером его снова потянуло к дому гробовщика, и сияющая красота Хатуны заставила его забыть обо всем.

Безобразное видение иногда посещало его, и тогда он выходил из себя, предлагал возлюбленной освободить ее из этого ужасного плена, убрать из ее жизни Хамадавла так, что никто не узнает, куда и при каких обстоятельствах исчез гробовщик. Но, ласкаясь к нему, Хатуна просила со слезами на глазах:

— Не делай этого, милый! Если бы ты только знал, сколько добра сделал мне Хамадавл! Не думай о нем дурно, он заменяет мне отца, ибо слишком стар, чтобы быть мужем.

Мягкосердечный Лаша принимался успокаивать ее, и в дурмане ласк тонула безобразная тень гробовщика.