Под вечер 1 декабря Эльса пришла в лагерь. Дойдя с нами до лужи дождевой воды, она легла у ее края, а я села рядом и стала бить мух цеце. На закате они здорово жалят. Свежие следы вокруг лужи были моей «Лесной газетой».

Вдруг Джордж тихонько свистнул. Я подняла голову и увидела два десятка буйволов, направляющихся на водопой. С ними шли телята. Эльса устремила пристальный взгляд на стадо, вся подобралась, положила голову на передние лапы и ринулась на буйволиц. Земля загудела от топота, затрещали кусты — стадо обратилось в бегство.

Мы побежали следом и настигли Эльсу. Она тяжело дышала, а из зарослей доносилось сердитое фырканье. Буйволицы опомнились от испуга и приготовились дать отпор. Миг — и несколько разъяренных мамаш перешли в контратаку. Эльса сообразила, что этот поединок ей не под силу, и отошла к нам. Потом она все время делала короткие выпады, но тотчас же возвращалась.

Подпустив стадо метров на пятнадцать, Джордж и Македде принялись кричать и махать руками. Буйволицы были немало озадачены этим странным спектаклем. Они нерешительно потоптались на месте, наконец повернули и ушли.

Выждав немного, ушли и мы, внимательно следя, не ждет ли нас засада. С буйволами шутки плохи…

На следующее утро Джорджу надо было уезжать. Я оставалась в лагере. Эльса три дня провела со мною, хотя супруг все время звал ее.

Как-то вечером она вдруг насторожилась, посмотрела в сторону реки, на миг оцепенела и бросилась в кусты. Бабуины подняли страшный гвалт, пока рычание Эльсы не заставило их смолкнуть. А затем послышалось рыканье ее супруга. Он был в каких-нибудь пятидесяти метрах от нас. Казалось, земля гудит от его могучего голоса. С другой стороны ему ответила Эльса. Сидя между ними, я уже стала побаиваться, как бы возлюбленная пара не явилась в мою палатку — мне нечем было угостить их. Ну, кажется, накричались до хрипоты… Ворчание стихло, теперь только жужжание насекомых доносилось из буша.

Я очень обрадовалась, когда на следующий день Джордж привез Эльсе козу.

В пору дождей воздух бывает очень влажный, и мясо быстро портится, даже двух дней не лежит. Чтобы подольше сохранить Эльсин паек, мы придумали своего рода «холодильник»: обертывали мясо листьями, чтобы мухи не могли откладывать на нем яички, и подвешивали под тенистым деревом в полуметре от земли.

Дерево это стояло недалеко от обители варана, где, кроме взрослого хозяина, жил еще совсем юный варанчик, который только что сменил кожу. Утром, направляясь в «кабинет», я увидела старшего, он жадно глядел на недосягаемый кусок мяса. Приметив меня, он поспешно отступил, но потом послышался шелест и появился младший варан. Я не двигалась, и вскоре варанчик очутился в каком-нибудь метре от меня. Убедившись, что я безобидное существо, он вернулся домой. Тогда старик, который явно посылал молодого на разведку, снова приблизился к заманчивому дереву. Он долго сидел под мясом, примеряясь, и вдруг подпрыгнул. Промах! Прыгнул еще раз, затем еще и еще, наконец вцепился в мясо челюстями и подтянулся.

Я дала ему закусить как следует, потом хлопнула в ладоши. Варан шлепнулся на землю. Вид у него был потешный, из пасти с обеих сторон торчали куски мяса. Но он не обратился в бегство, а уставился на меня, точно решил загипнотизировать. Я стояла неподвижно, и старик успокоился. Не сводя с меня глаз, он торопливо проглотил добытые куски и только после этого побрел восвояси.

Близилась середина декабря, и мы со дня на день ждали появления у Эльсы детенышей.

Она так отяжелела, что, казалось, малейшее движение требует от нее больших усилий. Живи Эльса нормальной жизнью, она, несомненно, делала бы разминку, поэтому я всячески старалась вытащить ее на прогулку. Однако она предпочитала держаться поближе к палаткам. Мы все пытались угадать, какое место Эльса облюбует для родов. Уж не родятся ли львята в нашей палатке, которую она привыкла считать самым безопасным логовом?

Мы приготовили бутылочку с соской, запасли сгущенного молока, глюкозы. Я без конца читала книги и брошюры о родах и осложнениях у животных.

Мне никогда не приходилось быть повитухой, поэтому я сильно волновалась и, естественно, советовалась с ветеринаром. Чтобы установить, хотя бы примерно, срок беременности, я осторожно прикладывала руку к животу Эльсы. Но движения никакого не чувствовалось, и я уж думала, что мы ошиблись.

Река сильно разлилась, и мы с Джорджем решили посмотреть на водопады. В эту пору они великолепны. Эльса с крыши лендровера проводила нас сонным взглядом. Пробираясь через густой буш, я жалела, что она не захотела пойти с нами: некому будет предупредить нас о приближении буйволов и слонов. Судя по помету, эти великаны могли встретиться нам в любой момент.

Водопады производили внушительное впечатление. Пенные струи с ревом мчались через камни, в мрачной теснине кружились бурные водовороты.

На обратном пути, как только стих гул воды, я услышала знакомое «хнк-хнк». Эльса трусила нам навстречу со всей скоростью, на какую она теперь была способна. Ее облепили мухи цеце, но она сначала нежно поприветствовала нас и только после этого стала кататься по земле, чтобы избавиться от своих мучительниц.

Как ни трудно ей было ходить, она все же отыскала нас. А ведь супруг всю ночь, до девяти утра, звал ее, но она не пошла к нему. Меня это очень тронуло. Ее привязанность радовала меня, но, с другой стороны, надо было считаться с тем, что льву может надоесть такое соперничество. Мы слишком долго искали ей супруга, и нельзя допускать, чтобы он бросил ее из-за нас. Львята должны вырасти дикими, значит, им нужен отец.

И мы решили уехать дня на три. Конечно, это было рискованно: вдруг начнутся роды и Эльсе понадобится наша помощь. Но ведь еще хуже, если лев уйдет.

16 декабря мы вернулись. Эльса ждала нас и была очень голодна. Два последующих дня она провела в лагере. Шли грозовые дожди, и, возможно, поэтому ей не хотелось оставлять убежище. Правда, Эльса зачем-то несколько раз ходила к Большим скалам, но тотчас возвращалась обратно. Ела она невероятно много. Видимо, отъедалась впрок.

Вечером 18 декабря Эльса уже затемно пробралась сквозь колючую изгородь и всю ночь провела в моей палатке, на полу возле кровати. Это было не совсем обычно, и я решила, что подходит ее срок.

На следующий день она вместе со мной и Джорджем пошла на прогулку. По всему было видно, что ей тяжело. Она то и дело присаживалась, чтобы отдышаться. Тогда мы повернули обратно и направились домой, стараясь идти помедленнее. Вдруг Эльса свернула в буш и двинулась к Большим скалам.

Ночью львица не вернулась, а утром мы услышали, как она тихонько зовет нас. Может быть, уже родила? Мы пошли по ее следу, но в высокой траве у самой гряды потеряли его. Долго мы искали Эльсу, однако гряда достаточно велика — около полутора километров в длину — и нам не удалось ее найти. Позднее мы снова вышли из лагеря и на этот раз разглядели Эльсу в бинокль. Она стояла на Больших скалах, и по всему было видно, что еще не разродилась.

Мы поднялись на гряду. Эльса лежала у огромного камня, который прикрывает глубокую расщелину в скале. Маленькая зеленая лужайка, невысокое деревце… Место уютное, Эльса давно его облюбовала. Что ж, тут будет отличная «детская»: ведь расщелина образует надежно защищенное, сухое убежище.

Мы не стали навязывать Эльсе свое общество, но она сама подошла к нам. Было видно, что передвигается она с большим трудом и страдает от боли. Эльса нежно приветствовала нас, хотя, судя по капелькам крови, у нее уже начались схватки. Потом он прошла к Македде и Тото, которые стояли поодаль, потерлась головой об их ноги и села.

Я хотела подойти к ней, но она встала, отступила к краю скалы и остановилась там, глядя в другую сторону. Словно нарочно выбрала это опасное место, чтобы никто не пошел за нею. Несколько раз она возвращалась ко мне, терлась головой о мою голову и наконец решительно направилась к тому месту, где мы застали ее в самом начале. Все ясно. Она просит оставить ее в покое.