Словом, работай – не хочу. «Таврия» занимала тогда, кажется, десятое место. Поехали на сборы в Севастополь. Здесь я увидел много недостатков, много шелухи в команде, нарушены все принципы ведения игры. Каждый хотел показать себя, на что он способен. Пришлось сделать индивидуальный план на каждого. План-то планом, а на следующий сезон я серьезно усилил состав. Используя, так сказать, служебное положение. Дело в том, что председатель спорткомитета Украины был хорошим другом Заяева и приезжал отдыхать в Симферополь. И в неформальной обстановке он мне предложил провести несколько игр в качестве тренера сборной Украины по второй лиге. Первая-то лига целиком простреливалась, а до второй селекционерам еще надо добираться. Я собрал со всей зоны лучших ребят и провел несколько матчей. Присутствовало высокое начальство, председатель федерации футбола Украины Фомин приезжал. Посмотрели, взяли на карандаш и разъехались. Я же, пока они там чесались, человек пять-шесть переманил к себе. А ребятам поменять Черновцы ли, Чернигов на Симферополь – они с удовольствием поехали. Всем дали квартиры. Из Донецка перевели ко мне Орлова и Крупчака в обмен на моих двух ребят. Но Климов и Черемисин в «Шахтере» не заиграли и тоже вернулись. Вдобавок, на тренировке мне подводят паренька из Керчи, говорят, посмотрите, его рекомендовали. Здоровый, высокий, бьющий. Играли двустороннюю, и я его выпустил в полузащиту. Через некоторое время кричу:

– Все. Заканчиваем тренировку.

Он голову опустил, подходит и спрашивает:

– Что не подхожу?

– Почему? Наоборот, подходишь. Беги скорей оформляйся, а то Заяев через пятнадцать минут уедет в обком, пускай тебя оформит.

Паренька звали Юра Аджем, и он потом выступал за сборную СССР.

Одним словом, с составом и игрой мы определились и уже через год заняли второе место в зоне (или, как это называлось, стали серебряными призерами чемпионата Украины), совсем чуть-чуть нам не хватило до переходного турнира. В первенстве 1972 года задача ставилась одна, ясно какая. Мы собственно к ней и шли, и в итоге «Таврия» вышла в первую лигу через год под руководством Шапошникова. А меня в середине сезона партийным приказом направили на выручку львовским «Карпатам».

Об этом чуть позже, а пока хотелось еще раз вспомнить о «райских» годах в Симферополе.

Жена с детьми на лето приезжала, я их устраивал в Ялту, к морю. В любое свободное время брал машину и приезжал, привозил с собой ящик черешни, персиков. А вот когда ее не было, я довольно интересно проводил свободное время. Второй секретарь обкома по идеологии Солодовник Леонид Дмитриевич меня как-то вызвал и спросил:

– Валентин, чем ты занимаешься в свободное время?

– Готовлю занятия, а дальше телевизор смотрю.

– Давай так сделаем. Если у тебя есть желание, у нас прекрасный драматический театр, хороший цирк. Я тебе сделаю персональное место…

Надо сказать, что в плане театра и других зрелищ футболисты того времени были далеко не темными людьми. Скорее, наоборот. Во-первых, на выездах и сборах нас постоянно водили на разные постановки в рамках культурной программы. А, во-вторых, так уж получилось, что тогда образовалось много футбольно-театральных семей. Я уже упоминал, как мы с Игорем Нетто ходили на спектакль его супруги Ольги Яковлевой. У Саши Климачева, Миши Огонькова, Бори Батанова, Коли Маношина жены выступали на сцене. Они ходили болеть за нас, а мы их поддерживали в залах. Недавно на дне рождения актрисы театра Моссовета Галины Дашевской, супруги Маношина, мы этаким смешанным коллективом задумались над этим фактом. Я высказал мысль, что театр и футбол связаны – «одной группы крови». И произнес тост:

– Ни вы, ни мы в свое время не знали своей цены. Мы не знали, сколько получает за фильм Мастроянни и сколько получает за матч Ди Стефано. Давайте выпьем за то, что мы бесценны.

Немного самонадеянно, но всем очень понравилось…

То есть мы, футболисты тех лет, были «серьезными» театралами. Но тогда в Симферополе я так часто ходил в театр и даже на репетиции, что поневоле стал «работать» в зрительском кресле, сравнивать принципы ведения спектакля и футбольного матча. На репетициях я задумался вот над чем. Режиссер останавливает сцены в случае малейшей неточности. «Стоп! Ты сначала должна среагировать на звук его шагов, а потом поставить фужер на стол». «Стоп! Почему ты там встал, ты здесь должен остановиться, за пять шагов от нее, тебя из зала не видно, только профиль, развернись лицом, пройди еще раз». «Стоп!»… «Стоп!»… Стоп!»… И так до тех пор, пока последовательность движений эпизода не доведена до автоматизма, не говоря уж о репликах. А дальше в бой вступает актерское мастерство.

Разумеется, нельзя проводить прямые параллели, футбол все-таки не театр. Но если б была возможность доводить до такого же автоматизма конкретную игровую ситуацию. Да, конечно, на тренировках мы этим и занимаемся, но все это в статике. То есть разошлись по местам, начали сначала. Каждому футболисту поневоле известен маневр соперника. А вот как бы десяток раз повторить ситуацию, так сказать, с разной предысторией. Когда один вернулся в защиту после длинного рывка, второй только что получил по ногам, а вратарь неверно выстроил стенку. В «Таврии» я придумал такой способ отработки стандартов. Предупредил:

– Ребят, я иногда буду свистеть возле штрафной.

Играем обычную двусторонку, мяч оказался в нужной мне точке, я – свисток, штрафной. И получалось, что в игровой ситуации они за тайм по пять-шесть раз бьют штрафной, причем в игровом запале. Лобановский практиковал другой метод, мы его потом с Морозовым использовали в ЦСКА. По статистике восемьдесят процентов голов с игры забивается после фланговых проходов. Как совершить этот фланговый проход – вопрос другой. А вот отработать действия форвардов в штрафной площади при подаче или простреле чрезвычайно важно. Лобановский проводил специальную линию по всей длине поля метрах в шести от боковой. За нее защитнику забегать было запрещено. И футболист, не встречая сопротивления, беспрепятственно проходил и подавал, будь то при массированном наступлении или при контратаке. Выходило за тренировку раза в четыре больше фланговых передач. А еще можно было и со скамейки сделать замечание. Получалось своеобразное режиссерское «Стоп! Повторить!», но при этом не прерывая игры.

Вообще говоря, если рассматривать вопрос шире, то речь идет о том, чтобы отрабатывать необходимые компоненты не в статичном тренировочном положении, а в любой ситуации, может, даже за пределами поля. Тогда заставишь голову и тело выполнять их автоматически. Удивительно, но это касается и физических возможностей. Конечно, сложно представить, что скорость или прыгучесть требуют автоматизма. Но вот ведь в чем дело. Наука говорит, что надо тренироваться с одиннадцати до часа дня и с шести до полвосьмого вечера, потому что этот период – самый рабочий с физиологической точки зрения. Все правильно, но спортсмен как бы программирует себя на выполнение физических нагрузок в определенное время. А вот если приучить себя к тому, что тело в любой момент дня и ночи готово совершить рывок, то и в игре среагируешь на ситуацию на долю секунды быстрее соперника, еще сам не осознавая этого.

В настольном теннисе, например, очень важна работа ног. Можно изнурять себя на тренировках многочисленными растяжками, приседаниями, прыжками. А вот один известный в прошлом теннисист выполнял приседания, когда поднимался по эскалатору или ехал в троллейбусе. Не то, чтобы он вообще только и делал, что приседал. Просто приучал свой мышечный аппарат к мгновенной концентрации в любой момент. Разумеется, в транспорте на него смотрели, как на полного идиота.

Николай Петрович Старостин поступал хитрее. Он в свое время играл правого края и был очень скоростной. Старостин довольно оригинально работал над рывками. Как рассказывал Андрей Петрович, идет он с женой в театр или куда еще в цивильном костюме и лакированных ботинках. Подходит троллейбус, и в этот момент у Николая Петровича «неожиданно» развязывается шнурок. Он жене говорит: иди, садись. А сам завязывает. Входит последний человек, двери закрываются. «Ах ты, черт!» Он делает рывок и успевает влететь в салон…