– Это что за дело, Валентин Борисович. Надо делать дело! Так дело не пойдет! Идите делать дело!

– Есть! Идти делать дело! И иду делать дело.

– Бог с ним с Покусаевым, – говорит Тарасов. – Надо на свою сторону привлечь Шашкова.

А Шашков Николай Александрович – председатель армейского спорткомитета, Герой Советского Союза, вице-адмирал флота, он на подводной лодке где-то подо льдами проплыл через Северный полюс, Америку и вернулся. Встречаемся у меня на кухне: Шашков, Тарасов и я. Обсуждаем пост начальника команды. Я по подсказке Тарасова ему и говорю:

– Знаете что, Николай Александрович, давайте, сами назначьте. Дайте мне матроса, чтобы был с корабля или откудато. На матросов можно положиться.

У него аж глаза загорелись:

– Да я! Да я тебе такого дам! Мы с тобой такие дела…!

Но все наши «интриги» ни к чему не привели. Наши «оппоненты» отловили Гречко в бассейне. Андрей Антонович генералов своих пузатых гонял, и сам активно спортом занимался. Как-то на охоте в Красной поляне ему не понравилось, что за подстреленной дичью бегают адъютанты. Гречко приказал, чтобы все, кто подстрелил, сами приносили добычу. А адъютанты пусть готовят стол. Но генералы тоже не лыком шиты, стали специально промахиваться, чтобы не ползать по снегу. Тогда он ввел обязательную физподготовку: одни в теннис играли, другие в волейбол, третьи плавали. И для футболистов была возможность по личным вопросам напрямую встретиться с министром в бассейне. Он любил игроков, знал всех поименно. Помню, даже на сборы приезжал, причем в хорошем настроении, шутил:

– Валентин, давай с тобой поменяемся. Ты мне даешь свои годы и лысину, а я тебе погоны.

Я отвечаю:

– А нельзя ли, Андрей Антонович к моей лысине и возрасту еще и ваши погоны?

– Ну ты – хорош гусь!…

Короче, пришел к нему Володя Федотов. Мне в лицах потом рассказывали. Так, мол, и так. Бескова Константина Ивановича поставили и вдруг отстранили.

– А кто вы ему?

– Я – зять. Бубукин хороший тренер, но молодой для такой серьезной команды, как ЦСКА.

– Понятно. Идите. Покусаева ко мне. Бубукина оставить вторым. Найти любого старшего тренера из армейцев.

Назначили «старого» Лешку Мамыкина. А у меня началась, точнее, продолжилась эпопея второго тренера. Потом даже шутили: Бубукин, как Микоян. От Ильича до Ильича без паралича. Тарасов, Мамыкин, Шапошников, Базилевич, Морозов… Вот список моих старших тренеров в ЦСКА.

Лешка Мамыкин в футболе разбирался очень хорошо. Его футбольное становление прошло в «Динамо» в бытность Якушина, и он даже внешне копировал Михея. Ходил всегда такой серьезный, нахмуренный, как будто всеми мыслями был далеко, в тактических планах. В 1976 году команда, можно сказать, выстрелила, поднялась с тринадцатого места до седьмого – и весной, и осенью.

Однако, Мамыкин не любил конфликтных ситуаций. Не хотел конфликтовать с игроками. Лидеры же ЦСКА, вполне довольные занятым местом, стали позволять себе лишнее. И я, воспитанник Тарасова, взял на себя неблагодарную роль блюстителя порядка. Говорю: «Леш, у нас такая ситуация, игроки пьют на сборах. Не веришь – пойдем». Заходим в комнату, сидят Борис Копейкин и Володька Астаповский, пьют шампанское. Веселье, музыка. Я говорю: «Вот тебе факт налицо, а завтра большая нагрузка. Какие они к черту у нас игроки?» Как-то раз возвращались мы после победы из Ленинграда, меня пригласили в купе Чесноков, Копейкин, Астаповский. И под то же шампанское выдают мне:

– Валентин Борисыч, вы как тренер нас устраиваете, но как человек – не очень. Мамыкин – старший тренер, и то не ведет себя так. Вы наказываете, на собраниях выступаете, говорите, что мы пьем. А ведь всех: и нас, и клуб устраивает седьмое место.

Я отвечаю, что расти надо, хочу, чтобы они постоянно в сборной играли. А они мне:

– Тогда мы будем принимать меры по отношению к вам.

И написали письмо в Главпур, о том, что я не могу найти контакт с игроками. Приехал генерал Соболев, заместитель Епишева, толковый мужик.

На собрании он говорит:

– Валентин Борисович, вот письмо, игроки вами недовольны. Что вы можете сказать?

– А как они могут быть довольны?! Они пьют. Вы знаете, что киевское «Динамо» делает две тысячи метров с максимальной мощностью? Чесноков на сегодняшний день делает шестьсот-семьсот. Копейкин столько-то. Такая ситуация. Это все равно, что на «Запорожце» обгонять «Мерседес». Надо либо раньше выезжать, либо шины ему прокалывать. Пьют они: этот, этот и этот – поименно.

Соболев к Мамыкину:

– Странно. Здесь надо другого, наверное, снимать. Подполковник Мамыкин, объясните ситуацию, игроки пишут одно, Бубукин говорит другое. Кто виноват?

Лешка нахмурился, подумал и говорит:

– Я считаю, раз сложилась такая ситуация, Валентину Борисовичу надо уходить.

Ему вторит начальник команды Смирнов, он раньше политико-воспитательной работой в Главпуре занимался. А здесь должность высокая, зарплата, поездки и так далее.

Я выступил:

– Вы диагноз поставили неверно. Вот увидите, потому что не во мне дело. Считайте, что подал рапорт об уходе, завтра подам письменно…

Опять появляется Тарасов:

– Слышал Валентин. Я навел справки, есть Вьетнам. Поезжай, не лезь ты в эти склоки, я знаю, что ты прав. А там полигон прекрасный. Хочешь, в десять нападающих играй, хочешь, десять вратарей поставь, вьетнамцам по фигу. Они рису пожрут и в футбол идут играть. Поезжай на годик, а здесь разберутся.

К слову сказать, Мамыкина тоже сняли буквально через месяц. А ЦСКА чудом удержался в высшей лиге. Тогда еще была шуточная песня Высоцкого:

Это шутка, конечно. Но, я слышал, что Высоцкий писал свои песни, отталкиваясь хоть от малейшего, но фактического материала. Так что наш скандальчик выполз за рамки клуба.

Приблизительно в это время я, наконец, окончил институт физкультуры. Поступил туда еще в шестьдесят пятом, как раз после школы тренеров. Но когда было учиться? Я то в Симферополе, то во Львове. Ректор института вручил сначала три диплома с отличием, а четвертый диплом получал я. Ректор сказал:

– Посмотрите на этого человека, какая у него сила воли. Рекорд институтский: учился десять лет и все-таки закончил. Мы вас, Валентин Борисович, поздравляем, большому кораблю – большое плавание…

И я своим большим кораблем «поплыл» во Вьетнам.

Две недели нас готовили, инструктировали в десятом управлении Главпура. Рассказывали об истории Вьетнама, как они живут, как надо себя вести. Страна отставшая, живут очень тяжело, но если вы хотите добиться результата, надо уважать обычаи. Ни в коем случае не допускать высокомерия, потому что народ гордый, обидчивый. И напрочь забыть про всякие там шашни с вьетнамками. На севере Вьетнама женщины очень преданные. Мужья служили в войсках, а жены их ждали. Когда я приехал, то обратил внимание, что у них женщины по одной нигде не работали. Даже уборщицы. Одна заметает, другая постель убирает, моет посуду или еще чего. Чтобы не было никаких подозрений. Ну, и еще они докладывали друг на друга. Нам сказали, что если застукают кого с вьетнамкой, то в двадцать четыре часа за свой счет – в Союз, с собой всего двадцать килограммов бери. А здесь будут разбираться.

Это все на севере. А в Сайгоне, то есть Хошимине, американцы установили свои порядки. У них даже такса была в борделях – десять долларов – баснословные деньги. Как раз только произошло воссоединение Вьетнама. Солдаты конфисковывали дорогую аппаратуру у южных вьетнамцев, картины. А всех этих дамочек с длинными ухоженными ногтями отправили на перевоспитание, сажать рис.