Времени оставалось в обрез. Я торопился. Стоит мне опоздать, и пятитысячное войско навсегда останется в пузыре, вращающемся в безвременье. Ни одному приемнику не обнаружить и не вернуть этот пузырь на планету. Если считать, что в условиях С2 нет ничего, то и тем, кто окажется там навсегда, нечего надеяться на спасение в смерти. Стоит мне хоть немного опоздать, и эта солнечная система погибнет, и ее участь, возможно, разделит множество других.

Терять время было непростительно.

В последний раз мы попрощались в шлюзе возле «Полос». Мы ввязались в войну. Вполне возможно, что видели друг друга в последний раз.

Крепко обнявшись, мы бормотали то, о чем неинтересно рассказывать посторонним. Мы были вместе до последней минуты — последней перед тем, как двигатели грозили заглохнуть и нам пришлось бы потерять топливо, жертвовать которым было никак нельзя.

Люки захлопнулись, я уселся перед пультом и запустил двигатели «Полос», сразу уводя шлюпку на безопасное расстояние. Двигатели «Джослин-Мари» тут же пробудились к жизни, и выхлоп из дюз унес мою жену вдаль.

Я надел крохотные пластиковые наушники и крепко прижал их к ушам — так, словно хотел вновь приблизить к себе Джослин.

— До свидания, малыш, — тихо произнес я.

— Удачной охоты тебе, Мак. Не забудь оставить пару этих ублюдков мне.

— Ублюдков? — переспросил я, невольно улыбаясь. — Чем же они тебе так насолили?

— Как это чем? Ведь тебя больше нет со мной рядом, верно?

Выбросы двигателей «Джослин-Мари» создавали плазменное облако, поток сверхгорячего газа, состоящий из отработанных частиц топлива. Он создавал помехи связи. Как только большой корабль замедлил ход, а я отклонился в сторону, плазма окончательно приглушила все сигналы рации. Нас словно отрезало друг от друга.

«Джослин-Мари» вышла на орбиту, в одиноком космосе ожидая вестей от меня — если, конечно, я выживу и сумею дать о себе знать.

Мне тоже пришлось выпустить пару ракет — первая ускорила мое приближение к солнцу, а вторая помогла отклониться от прежнего курса, и описать крутую дугу вокруг него. Маневр с использованием сил гравитации должен был доставить меня к Новой Финляндии меньше чем через месяц.

Маневр был рискованным, при нем утлая посудина «Полосы» вполне могла немного пострадать — и я вместе с ней, если выйдет из строя система охлаждения, но мне нельзя было сбавлять скорость. Так близко от солнца пользоваться режимом С2 не представлялось возможным: в таком случае я, вероятно, кончил бы жизнь в пламени, а не там, куда мне следовало добраться. Кроме того, существовала и еще одна причина оставаться в нормальном режиме: гардианы отлавливали корабли, выходящие из С2, и меня сразу же засекли бы.

Тем временем мне оставалось лишь ждать, причем это ожидание становилось все более неприятным по мере приближения к звезде. Я прошел всего в сорока миллионах километров от солнца Новой Финляндии. При этом слегка пострадала наружная обшивка «Полос», но старушка-шлюпка благополучно вынесла меня.

Хуже всего я переносил скуку длительного полета. Развлечения на корабле не радовали разнообразием. Вдобавок неизвестность, ждущая впереди, раздражала и пугала. Отвлекался я лишь за уроками финского.

Наконец все было кончено. Сто восемьдесят градусов солнечной орбиты отделили меня от «Джослин-Мари», и я оказался вблизи от Новой Финляндии — не слишком быстро, хотя двигался с максимальной относительной скоростью. Я не мог сбавить скорость «Полос»: мы с Джослин считали, что шлюпке следует держаться на почтительном расстоянии от планеты. Если подойти ближе, шанс, что кто-нибудь ее заметит, многократно возрастал. Теперь я должен был покинуть шлюпку.

Для этого и была предназначена переделанная торпеда, прозванная нами «коляской». Я подготовил ее к катапультированию, забрался в раскладное ложе и запустил двигатели. «Полосы» должны были идти прежним курсом еще некоторое время и, только оказавшись на значительном расстоянии от Новой Финляндии, прибавить скорость, не рискуя быть замеченными. Затем шлюпке следовало вернуться к солнцу и остаться на его полярной орбите — так, чтобы оказаться в зоне видимости с Новой Финляндии и «Джослин-Мари» на много месяцев — если, конечно, ее не собьют гардианы. Оставаясь в таком положении, шлюпка могла служить станцией для передачи сообщений между мной и Джослин.

До сего момента полет был только опасным, но ничуть не захватывающим — даже скучным. Теперь все переменилось. Десятки раз я пересматривал свой багаж и одежду — долгое время мне предстояло полагаться лишь на них. Затем я запустил программу с курсом, перегруженную в компьютер торпеды с астронавигаторского компьютера «Полос». По крайней мере теоретически компьютер торпеды должен был знать, где я нахожусь и куда хочу попасть.

Прежде чем покинуть «Полосы», я оставил для Джослин краткую записку — ничего важного. Но если я не выживу, что весьма вероятно, и Джослин подберет шлюпку, у нее останется хоть несколько слов, написанных моей рукой.

Покончив с делами на шлюпке, я начал протискиваться, в люк. Он с трудом вместил мое упакованное в скафандр, слишком громоздкое тело, рюкзак и сумку с инструментами. Все вещи я разложил в торпеде так, чтобы она была как следует уравновешена в полете. Покончив с этим, я протянул палец к кнопке, открывающей торпедный отсек. Мелкая вибрация подсказала мне, что торпеда отделилась от корабля. Пролетая мимо, она ощутимо задела обшивку «Полос». Я медленно уплывал в сторону. Через некоторое время я проверил хронометр в шлеме. Оставался еще час до того момента, как я нажму кнопку «пуск» и направлюсь к планете. Уйма времени, чтобы «Полосы» успели уйти на безопасное расстояние. Торпеда медленно разворачивалась, но это было не важно. Этот час я провел, наблюдая, как «Полосы» неторопливо уплывают из поля зрения, сменяясь великолепным видом Новой Финляндии и ее единственной естественной луны, Куу. Я был слишком далеко, чтобы заметить Вапаус, мою конечную цель. К счастью, большую часть времени солнце оставалось за моей спиной.

Наконец час прошел. Я нажал кнопку, и двигатель торпеды деловито загудел. Я ощутил вибрацию даже сквозь скафандр. Приборы поиска определили местонахождение Новой Финляндии, и торпеда развернулась к цели.

Безо всякого предупреждения двигатель за моей спиной набрал десяток «g», и торпеда сорвалась с места. Этот стремительный полет был захватывающим, но недолгим, и двигатель выключился так же внезапно, как и заработал. Если бы этого не случилось, я последовал бы за «Полосами», медленно дрейфующими от планеты. Теперь же я двигался прямо к Новой Финляндии, притом довольно резвым аллюром. Торпеда начала вращаться вдоль длинной оси, двигателю предстояло включиться вновь через тридцать часов — иначе в атмосфере я начал бы падать и сгорел. Я достаточно доверял механизмам переделанной торпеды, чтобы не волноваться, но этого было слишком мало, чтобы избавить меня от скуки: теперь я двигался в сторону солнца и был вынужден смотреть прямо на него. Визор автоматически убирал лишнюю яркость, но постоянная настройка безумно раздражала.

Я опустил матовый солнечный фильтр, чувствуя, как при виде яркого света внутри скафандра начинает раскаляться тело. Система охлаждения тут была ни при чем, и полет от этого не стал более приятным.

Мне предстояло ждать еще слишком долго. Часть этого времени я потратил, заново обдумывая состряпанный вместе с Джоз план проникновения на астероид Вапаус.

Кое-что о нем я уже знал: Вапаус начал свое существование как обломок камня, плывущий по собственной орбите совсем близко от Новой Финляндии. Финны перевели его на планетарную орбиту и превратили в орбитальную промышленную базу и космопорт.

Первым их шагом было выдалбливание сердцевины астероида и превращение его из бесформенной глыбы в правильный цилиндр.

У внешних границ системы Новая Финляндия находилось несколько гигантских газовых планет. Ближайший из этих гигантов имел маленькую ледяную луну, движущуюся в зоне гравитации. Здесь добывали лед, а его буксировали к орбите астероида.