– Все сказал? – Егор отодвинул Катю и сел на корточки перед Валетом, едва не упираясь лбом в его вислый нос. – Теперь отползи на парашу и замри, пока я тебе фиксу не почистил! Разводить будешь лохню ушастую под шконкой, а не конкретных пацанов! Ты на кого, баклан, быкуешь? Мой папа спортсменов солнцевских гонял, как шестерок. Въезжаешь?

– Ой, ой! Какой граф к нам пожаловал! – оскалился Валет. – Сеня, Зяма, что ж вы стоите?! Поднесите залетному папироску!

Один из подручных Валета змеей скользнул к Егору, услужливо щелкнув портсигаром, в котором обнаружились замусоленные самокрутки.

– От петушни не принимаем, – грамотно ответил Егор, помня тюремные правила.

Яшка, потянувшийся было за самокруткой, живо убрал руку. Валет одобрительно кивнул.

– Базаришь мутно, но по ухваткам видно – деловой, – он поднялся на ноги и отошел к решетке. – Только здесь свои законы, молодой человек, и без Валета вам все одно хана. Думаешь, я тебя на понт беру? Иди-ка посмотри, что ты скажешь за этот цирк?

В коридоре вдруг раздался отчаянный вопль и дробный топот муравьев. Мимо решетки пронесли Прокопенко, застывшего в позе эмбриона. Иссиня-белое лицо его было перекошено окаменелой судорогой, и только бешено вращающиеся глаза говорили о том, что командир отделения еще жив.

– Что ж вы, паскуды насекомые, делаете?! – Яшка с разбегу врезался в решетку и затряс ее, что есть силы. – Ну, подождите, дойдет и до вас черед!

Мимо него в скорбном молчании проплыли, уносимые муравьями, еще трое обездвиженных красноармейцев.

– Простите меня, – ошеломленно бормотал Купер, глядя им вслед из камеры напротив. – Я этого не хотел…

– Вы можете их остановить? – Катя вдруг оказалась рядом с Валетом.

– Чтобы нет – таки да! – ухмыльнулся тот. – Мне только переговорить с начальством, и всех отпустят, – он вцепился в Катину ладонь и поднес ее к губам. – Их судьба с ногами лежит в этих маленьких ручках…

– Что вам нужно?

– А что было нужно Адаму от райского дерева? – Валет проглотил слюну. – Чтобы голая Ева потянулась за яблоком, а он бы встрял…

– Что ты его слушаешь?! – Егор оттащил Катю от чернявого. – Врет он все!

– Ну, так любуйтесь дальше, – Валет прислонился к стене, скрестив руки на груди.

– Помогите! – завопил Джеймс Купер.

Решетка его камеры поднялась, и внутрь хлынули муравьи.

– Пусти! – Катя оттолкнула Егора. – Что же вы стоите?! – крикнула она Валету. – Договаривайтесь скорее! Я согласна на все…

Решетка за спиной Егора дрогнула и поползла вверх. Под ней щелкали жвалами сразу несколько круглых, как футбольные мячи, голов. Яшка с размаху пнул по ближайшей голове и остался без сапога. Вскрикнув, он запрыгал на одной ноге, потирая укус на босой лодыжке, а затем тяжело повалился на пол и затих.

Егор отскочил было в глубь камеры и приготовился к бою, но чьи-то руки обхватили его сзади и толкнули навстречу муравьям. Егор ударился о решетку, под ногой его сухо щелкнул капкан, электрическая судорога пронзила все тело и разорвалась пестрой радугой в голове. Замусоренный пол камеры вдруг поднялся дыбом и, налетев, больно ударил в лицо.

– Вот и славненько, – сказал Валет, приобнимая Катю за плечи. – Постой-ка, рыбонька, в сторонке, сейчас ты увидишь, как это делалось в Одессе!

Он опустился на четвереньки перед муравьем, направлявшимся к Кате, и, закрыв глаза, вытянул губы трубочкой.

– Ну, ходи сюда, мой маленький, ходи, солдатик безмозглый, до мене, давай с тобой пообнюхаемся!

Муравей, широко расставив лапы, осторожно обхватил лицо Валета жвалами, будто хотел измерить его череп штангенциркулем. Длинные многоколенчатые усы насекомого быстро обхлопали уголовника по спине и бокам.

– Шмонает, сволочь, – жмурясь от удовольствия, сказал Валет. – С такими талантами только в участке и служить. Беда была бы всему Дерибасовскому околотку. Зяма, запали-ка мне цигарку!

Толстый Зяма быстро раскурил самокрутку и сунул Валету. Тот глубоко затянулся и выпустил густую дымную струю в сопящие муравьиные дыхальца.

– Чуешь, чем козыри пахнут? – интимно прошептал Валет. – Чует, подлец! Ишь, как его забрало!

Муравей попятился, развернулся несколько раз на одном месте и вышел на подгибающихся лапах, приложившись брюшком о косяк. Следом за ним потянулись и остальные, унося на спинах Егора и Яшку.

– Остановите же их! – Катя бросилась за муравьями, но Валет живо вскочил и вцепился ей в плечо.

– Стой, куколка, куда?!

Он втянул Катю обратно в камеру и толкнул к стене.

– У нас еще остались кое-какие расчеты, барышня! – Лицо Валета нервно кривилось.

Он двинулся к Кате развязной танцующей походкой, но пальцы его, теребящие застежки галифе, заметно дрожали.

– Только посмей, мерзавец! – тихо проговорила Катя, отступая в дальний угол. – Глаза выцарапаю!

– Сема, – позвал Валет. – Подержи кошечку за коготки, а то я опасаюсь за свою фотокарточку. А ты, Зяма, отвернись, чтобы не ревновать меня к другой!

На Катю пахнуло душной кислятиной, из-за спины вынырнула волосатая клешня Семы и крепко обхватила ее шею, не давая дышать.

– Что ты облапал девочку, как сторожа в магазине? – веселился Валет, разгораясь. – У кого из нас с ней любовь?! Ты хочешь, чтобы я мусолил один холодный труп?

– Ой, – сказал вдруг Сема, ослабляя хватку. – Ты будешь смеяться, Валет, но, кажется, атас…

Он поспешно убрал руки, и Катя, не задумываясь, сейчас же полоснула ногтями нависшую над ней физиономию.

– Вот тебе любовь!

– Что ж ты, сука, дерешься?! – Валет завертелся волчком, размазывая по щекам кровь, и едва не уткнулся носом в кресты на кителе поручика Яблонского.

Увидев перед собой офицера, уголовник со слезами бросился ему на шею.

– Господин поручик! Уберите психическую из камеры! Это же невозможно сидеть!

Поручик отпихнул Валета и, козырнув, шагнул к Кате.

– Браво, Екатерина Максимовна! Оказывается, вы можете за себя постоять. Впрочем, ничего другого от дочери господина Горошина я и не ожидал!

– Мы знакомы? – Катя машинально поправила растрепавшиеся волосы.

– А как же?! Помните Крым, Карадаг, двадцатый год?… Я видел вас тогда в доме доктора, правда, мельком. Этакая была кутерьма…