Я очень скромный король: не скандалю, не требую себе привилегий, не напрашиваюсь на похвалы, а если шучу, то не зло.

Другие короли совсем не такие. Король Жезлов – тот буян, завоеватель, Цезарь, Македонский и маршал Жуков в одном флаконе. Король Мечей – тот судья, критикан, гордец. Король Динариев – делец и торопыга, таких еще называют элегантным словом «негоциант», это только таким, как он, не лень ворочать миллионами… Признаться, мне трудно с другими королями, меня вообще тяготит мужское общество, пахнущее зрелостью и потом. Я предпочитаю книги, вино и молодежь, которой у нас в колоде, как и везде, предостаточно – одних пажей и рыцарей восемь штук, и все такие… как нынче говорят… «шебутные». Милее всех мне застенчивый Паж Кубков – красавчик в синем тюрбане и вышитом кафтане. С ним и с его голубой говорящей рыбкой – она живет в бездонном кубке – я могу беседовать часами! Паж Кубков напоминает мне мою беспечную любострастную молодость.

А вот с нашими королевами (или, как сказали бы невежды, которые на черноморских пляжах дуются в «подкидного» и «очко», дамами) отношения у меня безоблачные (исключая, конечно, Королеву Кубков, но о ней речь еще впереди).

Королеве Динариев я помогаю в саду – мы вместе хлопочем на грядках, составляем земляные смеси и боремся с вредителями. С быстрой, как пожар, Королевой Жезлов я веду возвышенные и умные беседы (она же выручает меня, когда я влипаю в какую-нибудь историю, и ссужает мне денег). И даже злюка и ехидна Королева Мечей, нерукопожатная особа для доброй половины нашей плоской братии, меня ценит и по-своему голубит. У нас с ней крепкая дружба. Королева Мечей считает: я единственный, кто в состоянии понять ее тоску и нескладные порывы. В общем-то, так оно и есть.

Некоторые недалекие субъекты из младших арканов, вроде рвача Двойки Динариев или склочника Пажа Мечей, считают, что мое приятельство с королевами лишь следствие прежних чувственных связей… Глупости это все! Чувственно я познал лишь одну из Королев – Королеву Кубков. С остальными же знаюсь платонически. В минуты откровенности не стану, разумеется, отрицать, что я мог бы, еще как мог бы, соблазнить Королеву Жезлов. Ее золотые локоны и веснушки меня и впрямь волнуют… Увы, в своих мыслях я разрываю отношения с женщинами быстрее, чем они успевают толком начаться; я слишком хорошо знаю, что не люблю их и никогда не полюблю, поскольку в душе у меня нет для них места – все занято Королевой Кубков… А иногда мне кажется, что я в принципе не способен любить всерьез, потому что меня самого вроде как всерьез и нет…

Это тонкие материи – особенно, конечно, вопрос «есть я всерьез или нет».

Посмотреть с одной стороны, так «мы», как нас ни зови – «плоский народец», «живые картины», «арканы», – «мы» существуем, причем во множестве.

Мир наводнен миллионами гадальных колод. Иные из них пашут, как продавцы шавермы – от утренней зорьки и до вечерней, таская в мир килограммы, тонны правдивейших пророчеств и предсказаний.

Другие, потаенные, все больше отмалчиваются в бельевой тиши комодов, чтобы раз в год поведать своему владельцу Самое Важное. Третьи – малоопытные, малограмотные, совсем новые, купленные по случаю какими-нибудь школьницами, непросватанными девицами, студентами-хвостистами, эти и букв-то не знают, а пытаются читать, нас читать… И даже эти малоопытные – они ведь тоже кому-то нужны и полезны…

Так вот, в мире миллионы колод, а значит, миллионы таких же, как я. Ведем себя мы все приблизительно одинаково (люди даже придумали умное слово «архетип»), выглядим – тоже… При этом смерть любой отдельно взятой колоды (а ведь и такое случается – утонет, к примеру, «Адмирал Нахимов») ничего в общем порядке не нарушит, отряд не заметит потери бойца… Это потому, что за нами всеми стоит одна сила, она не обеднеет, как не обеднеет солнце, если станет у него на один луч меньше… Вот когда думаешь об этом – о том, что нет в тебе никакой незаменимости и даже никакой своеродности, – начинает казаться, что и тебя самого нет. Ну, почти. А иной раз подумаешь этак самодовольно: ведь наша колода уникальна, и задачи, которые она уполномочена решать, тоже особенные. И что такое солнце, как не совокупность своих лучей, каждый из которых по-своему пробивает серенькую вату туч? И тогда кажется – врешь, брат, мы, арканы, все-таки есть и существуем всерьез, каждый в своей отдельности.

У нас, у плоского народца, всякое случается – то повздорим, то застолье устроим с братанием… Бывает – выгоним кого-нибудь взашей из нашего круга. Но ненадолго – так, для острастки. На моей памяти выгоняли Дурака, любителя горланить песни и говорить «без обиняков»… Потом, правда, назад пустили, сжалились. Однако и номер у Дурачины теперь нулевой. А ведь мог бы быть первым… Мы, плоский народец, достаточно похожи на людей – по сути, такие же рабы страстей и обстоятельств (полагаю, поэтому-то нас к людям и приставили). Правда, есть и отличия. Например, мы не очень-то любим разговаривать. В девяноста процентах случаев нам, арканам, «все ясно». Мы редко спрашиваем что-либо друг у друга. Знак вопроса появился в нашем синтаксисе лет тридцать назад. А все привычка: чуть что интересно – идите к Заоблачным Вратам, за которыми водятся ответы на все-все-все вопросы.

В сравнении с людьми мы, плоский народец, более миролюбивы. За несколько десятилетий существования нашей колоды свара с рукоприкладством у нас стряслась всего одна – когда драчуны с Пятерки Жезлов проиграли пари Семерке Жезлов, вооруженному дубьем детине… Помню, Ангел Умеренности разливал смутьянов водой… Смирность наша объясняется просто – мы знаем, вместе нам жить и жить, может, сто лет или двести, а в других обличьях, после гибели колоды – так и до скончания веков. Новеньких в коллектив не пришлют, старенькие не исправятся… Есть ли смысл скандалить? Теперь открою страшную тайну (пожалуй, даже прошепчу ее жарким шепотом!): мы, плоский народец, суть пленники. Подневольные мы картинки. Мы приставлены к людям, чтобы служить им, желаем мы этого или нет.

Нас отпустят на волю, лишь когда все люди на земле будут счастливы.