Хрольф Жердинка больше не смеялся. Он только бил мечом, раз за разом. Хьялти стоял рядом, стараясь прикрыть конунга от ударов. Остальные защитники Лейдры сражались не менее отважно.

Уже совсем стемнело, однако было похоже, что, хотя много воинов Хьёрварда пало, их не становилось меньше. Бьярки узнал одного из нападавших. Он помнил его еще с тех времен, когда держава Хрольфа процветала. Теперь этот воин сражался на стороне Хьёрварда. Изрубленный, многократно раненый, норвежец не слишком хорошо защищался. Бьярки почувствовал, как копье пробивает кольчугу, но удар не причинил ему большого вреда. Меч Луви расщепил щит врага. Несколько мгновений противники обменивались ударами. Бьярки отсек противнику руку и ногу и, изловчившись, вонзил клинок ему в грудь. Тот упал так быстро, что норвежец даже не заметил этого.

Битва разгоралась с новой силой. Воинов Хрольфа Жердинки постепенно оттесняли назад. Вдруг Бьярки снова увидел того воина. На его лице, искаженном диким оскалом, зияли пустые глазницы, но сам он продолжал сражаться. Бьярки нанес ему еще несколько ударов, пока в вихре битвы не потерял его из виду. Это был не единственный случай, когда он нарывался на подобную нежить. Оставшиеся в живых вожди дружины Хрольфа затрубили в рога, призывая всех, кто может, сомкнуться у ворот города. Здесь некоторое время им удавалось удерживать несколько пядей земли. Они так яростно рубились во, мраке, что враги начали поспешно отступать от этого узкого прохода. Еще несколько усилий, и защитники смогли передохнуть.

Бьярки, узнав Хьялти в темноте, крикнул ему:

— Наш противник наделен особым могуществом. Я думаю, много воинов, восстав из мертвых, бьется здесь против нас, и с ними невозможно сладить. Где тот воин из дружины конунга Хрольфа, что назвал меня трусом?

— Ты сказал правду, — ответил его побратим, — и сказал ее без обиды. Здесь плечом к плечу с тобой стоит тот, кто зовется Хьялти. Сейчас я особенно нуждаюсь в бесстрашных товарищах, брат мой по клятве, ибо мои щит, кольчуга и шлем пришли в негодность. И хотя я убил не меньше врагов, чем бывало, я не в состоянии ответить на все удары, которые мне предстоит принять. Не стоит теперь нам спорить друг с другом.

В ворота проходили последние воины Лейдры. Их конунг и еще несколько дружинников сдерживали натиск неприятеля, пока заколдованный вепрь не напал на них. Он разбивал щиты в щепки, подминая людей и разбрасывая их в стороны. Бьярки вышел навстречу зверю. Его меч Луви сверкнул, как падающая звезда. Кабан упал замертво, но сначала он все-таки успел пробить клыком кольчугу норвежца.

— Велика моя скорбь, — прошептал Бьярки, — ибо я уже не смогу помочь своему господину…

Хьялти подал ему руку, помогая подняться. Бьярки успел сделать девять шагов, перед тем как пасть. Щитоносцы, сомкнувшись вокруг конунга Хрольфа, отступили за частокол. Их преследовали враги. Вперед устремилась худенькая фигура Вёгга.

— Я задержу их! — крикнул он.

Какой-то воин, усмехнувшись, огрел его секирой. Удар не пробил котелка-шлема, но Вёгг упал оглушенный.

Битва все еще продолжалась. Автор Песни о Бьярки вкладывает в уста Хьялти следующие слова:

Умирая, Бьярки лег на землю, скованную морозом. Хьялти склонился над ним. Прошептал ему воевода, устремив взгляд в небо:

— Так много наших врагов собралось здесь, что у нас нет никакой надежды противостоять им. Но Одина я не видел. Сдается мне, что этот жестокий и вероломный сын троллей должен парить где-то рядом. Если бы я только знал, где он, этот несчастный упал бы с раной, что заставила бы его выть от боли, за то, что он причинил нашему конунгу.

— Нелегко сражаться с судьбой, — сказал Хьялти, — или противостоять могуществу асов.

Через мгновение он закрыл глаза Бьярки, встал и ушел навстречу своей смерти.

Последние воины конунга Хрольфа сплотились вокруг него. Скульд собственной персоной явилась из темноты ночи. Совсем обезумев, она вызывала чудовище за чудовищем. Под этим натиском колдовской силы, о которой прежде никто не ведал, под безжалостными клыками, в мелькании теней, зловонии, рыке и стонах гибли дружина и ее вожди. Конунг вышел из-за разбитой шеренги щитов. Он повергал наземь воина за воином. Никто не видел, как погиб Хрольф Жердинка: битва поглотила его.

Одержав победу, Скульд засуетилась, стараясь вернуть всю вызванную ей нежить туда, откуда она явилась, и заставить мертвых лежать спокойно. Затем она при свете факелов принесла присягу своему мужу, объявив его верховным конунгом Дании. Клятва была произнесена скороговоркой, так как они оба были слишком утомлены, чтобы радоваться. Супруги нашли приют в королевских палатах. Темнота и покой опустились на Лейцру.

Вёгг, очнувшись в одиночестве, горько зарыдал.

На исходе ночи начался снегопад, продолжавшийся весь следующий день до самых сумерек. Казалось, он обнес мир непроницаемой стеной, стерев грань между землей и небом в тихом вечернем воздухе. Снег тяжело навалился на крыши домов, застлал истоптанную, залитую кровью землю, словно стараясь скрыть от воронья груды мертвецов.

В сумеречной хмари зимнего утра медленно двигались женщины Лейдры, возглавляемые Дрифой дочерью Хрольфа. Их лица скрывали черные капюшоны длинных плащей. Связками веток сметая снег с убитых, они пытались отыскать среди них своих мужей, а когда находили, то помогали друг дружке отнести их тела домой. Конунг Хьёрвард приказал не тревожить женщин, хотя в этом приказе и не было необходимости, ибо самый дикий из разбойников, что стояли на страже, опершись на свои копья, испытывал чувство благоговейного страха в окружении этих безмолвных теней, появлявшихся здесь и там и вновь исчезавших в подслеповатом сумраке. Слишком много ужасного случилось вчера. Слишком высока была цена победы. Победы, обратившейся в пепел.