Глава 1. Соня

Россия, Москва. 2017 год

Я бреду в темноте по пустынной улице и пинаю ногами камешек. Это такая игра. Ты должен допинать камешек до места, куда идешь. Куда бы он ни укатился, его нужно догнать и ударить снова, да посильнее, чтоб он и дальше летел вперед. Эта ночь только для меня. Меня это радует настолько, что я улыбаюсь, а потом и смеюсь во весь голос.

Октябрьский воздух такой морозный, что изо рта вырывается пар. Я легко одета, но сейчас меня это не волнует. Есть только я, камешек и место, куда я направляюсь. Место, где меня ждут.

Мама снова на дежурстве. Она работает посменно, и сегодня как раз ее ночная смена, а это означает, что я могу гулять до самого рассвета.

Мама не замечает мое ночное отсутствие, потому что и без этого проблем у нее хватает. Например, оплата коммунальных счетов, которые она еле тянет. Или работа, где она зависает днем и ночью, беря дополнительные смены. Или мысли о том, как меня прокормить. Со смертью папы все изменилось. Я изменилась, мама изменилась и постарела буквально на глазах. Мир изменился и будто отвернулся от нас.

И теперь я бегу из дома, потому что не могу смотреть на обшарпанные стены, не могу думать о прошлой жизни с папой. Бегу из дома, потому что урчит в животе, и я знаю, что друзья принесут что-то поесть. В стенах нашей квартиры проблемы будто наваливаюстя на мои и без того сутулые плечи. Я не могу помочь маме, не могу сделать что-то со своей стороны, и это угнетает.

В моем кармане лежит 55 рублей, которые я отложила со школьных обедов для того, чтобы была возможность доехать обратно до дома на метро. Возможно, я буду настолько пьяной, что не смогу дойти пешком. Каждое утро перед школой мама дает мне 40-50 рублей, чтобы я могла купить бублик и чай. Этих денег мне хватает на проезд, абонплату сотового телефона и редкие входные билеты в клуб, но не хватает для того, чтобы я еще могла обедать в столовой.

Я сильно пинаю камень, и он закатывается в мерзлую увядшую траву. В этот раз я не собираюсь доставать его оттуда, ведь я пришла к месту назначения. Наша игра закончилась.

Передо мной открывается не самый радужный вид. Стены здания все изрисованы граффити, местами кирпичная кладка чернеет от копоти. Когда-то, лет десять назад, здесь был пожар, но копоть не смылась с течением времени. Вместо окон и дверей зияют черные дыры. Этот заброшенный дом для многих компаний не такой уж и заброшенный. Я со своими друзьями не раз здесь тусовалась, и довольно часто здесь были и другие компании.

Ночь никогда меня не страшила, она наоборот радовала своим спокойствием и тем, что давала ощущение свободы. Кроме того, я знаю, что в этом страшном с виду здании меня ждут друзья. Поэтому я без раздумий ступаю в темноту.

Мне нужно подняться на третий этаж, перепрыгнуть парочку отсутствующих плит и зайти в одну из отдаленных комнат. Когда я приближаюсь к комнате, уже издалека вижу какой-то отсвет. Мы с друзьями никогда не сидим в холоде просто так и разжигаем небольшой костер из собранных неподалеку веток.

Когда я захожу внутрь, то сразу же вижу три уставившиеся на меня подсвеченные костром лица. У каждого из них есть своя история, история знакомства со мной и, наконец, наша общая история. И каждого из них я по-своему люблю. Рома, Илья и Вика — для меня это не просто имена, для меня это целая эпоха.

— Сонька пришла! — кричит во весь голос Вика.

Я улыбаюсь и подсаживаюсь в костру, который хоть и совсем небольшой, но здорово согревает. Ребята выставили руки поближе к пламени, чтобы отогреть онемевшие пальцы.

— Ты как всегда пришла на все готовое, — недовольно бурчит Рома. Он всегда такой, поэтому я не придаю значения его словам.

— Ох, Сонька, я встретила такого парня! — говорит мне на ухо Вика. — Он такой… даже не знаю, как тебе объяснить.

Вика обнимает меня и целует в щеку. Трогает мои волосы руками и внимательно рассматривает концы.

— Ты знаешь, что красный цвет твоего самодельного «омбре» уже стал бледно-рыжим? Я уже смотреть не могу на это убожество.

Я корчу Вике рожицу и пропускаю ее слова мимо ушей.

— Лучше скажи мне, тот парень знает о твоем существовании? — усмехаюсь я.

— Конечно, знает! — возмущается она. — Его зовут Матвей. И он не из нашей школы.

— И где же вы познакомились? — спрашиваю я из вежливости, потому что в таком духе начинается каждая наша встреча с Викой, и в каждом новом рассказе присутствует другой парень. Я уже привыкла.

— На остановке. Я ждала автобус, когда ехала сюда, а он шел, смотрел в телефон, и не заметил меня, пока не наткнулся и чуть не сбил с ног.

Я закатываю глаза. Это так похоже на Вику.

— И что дальше?

— Он взял мой номер телефона, — она победно улыбается и пританцовывает.

А вот это уже интересно. Обычно до номера телефона дело не доходит.

— Мы с ним разговорились после того, как он извинился. Я опоздала на автобус, а следующий должен был ехать через сорок минут. Я так расстроилась, что он решил меня поддержать и посидеть со мной на остановке, — начинает тараторить Вика. — Ты же знаешь, что однажды со мной пообщавшись, больше не можешь оторваться…

Я улыбаюсь про себя. Да, Вика та еще штучка. Обаятельная пышечка с потребностью в неограниченной любви.

Пока Вика распинается о своем новом увлечении, я рассеянно осматриваю лица парней и то, чем они сейчас занимаются. Ромка внимательно вслушивается в наш разговор, а Илья просто щелкает телефон. Их лица освещаются уже едва горящим огнем, и почему-то становится жутковато от мысли о том, где мы находимся. Давно мне здесь не было страшно, ведь сколько ночей мы так провели – не сосчитать.

— Ребят, а нам веток хватит на ночь? Уже нужно подбросить в костер, — говорю я.

— Нет, там еще на один раз осталось. Нужно будет сходить за новой партией. Кто пойдет? — говорит Илья. — Не я!

— Не я! — поспешно кричит Вика.

— Не я! — с секундной задержкой говорю я.

Рома печально осматривает нас и изрекает:

— Сволочи. Я же хромой! Если я упаду и что-то себе сломаю — это будет на вашей совести.

Я чувствую себя неловко от того, что пришла позже всех и не помогла друзьям раньше собирать ветки, поэтому говорю:

— Ладно, я пойду с тобой.

В другом случае Ромкины жалостливые слова о том, что он хромой, на нас не действуют. В своем кругу мы к каждому относимся как к равному, без жалости и, не вспоминая о недостатках. И я знаю, что Роме это нравится.

Мы сидим еще некоторое время в полном молчании.

— Вам не становится жутко? — тихо спрашивает Вика, ее голос многократно отбивается от пустых стен, увеличиваясь в разы.

— Мне тоже не по себе, — шепчу я.

Илья поспешно поднимается и приносит последние запасы веток. Это означает, что нам с Ромой скоро следует выдвигаться. Илья делает вид, что ему совершенно не страшно. Он не любит выдавать свои настоящие эмоции и чувства.

— Нам завтра не нужно идти в школу, — говорит Вика.

— Мы как бы в курсе, — иронично отвечает Ромка.

— Дай договорить, — кривится Вика. — Я подумала, что в этот холодный вечер вы не будете против согреться.

Вика заговорщически улыбается. Я знаю, что означает эта улыбка, и начинаю улыбаться сама.

Она шарится среди складок своей безразмерной куртки и неторопливо вытаскивает две бутылки водки. Мне кажется, у нее сейчас слюни потекут.

— То, что смогла незаметно достать у родителей, — говорит она.

Идея напиться уже давно бродила в наших умах, но никак не могла осуществиться. Периодически мы проводим такую терапию. У каждого из нас свои демоны в голове и нерешенные проблемы в жизни, с которыми иногда довольно трудно справиться и нужно как-то выпускать пар.

У каждого человека есть проблемы. И каждый пытается на время отвлечься и забыть о них своим способом. Кто-то занимается спортом, другие сутками читают или смотрят сериалы, третьи проводят генеральную уборку. Мы пьем водку и курим «Кент». Я не говорю, что это хорошо или плохо. Просто каждый делает свой выбор. Свой я уже сделала давно.