Первое, что я увидел, когда проснулся, был побеленный потолок. Где-то в комнате горела лампа и ее бледный свет резал глаза. Через некоторое время я услышал шелест материи и движение тел и попробовал повернуть голову.

Тут я почувствовал, что у меня перерезано горло.

Боль пронизывала меня, она шла с обеих сторон шеи и опускалась глубоко в грудь. Тяжело дыша, я жадно ловил ртом воздух.

На следующий день я опять пришел в сознание. Большая стеклянная бутылка с раствором глюкозы висела над моей кроватью, и капли из нее бежали по прозрачной пластиковой трубочке в мою руку. Эта жидкость совершенно безболезненно вливала жизнь в мое тело. Кто-то в тапочках на мягких резиновых подошвах подошел к кровати. Надо мной склонилось лицо в шапочке медсестры, длинное и худое. Оно растянулось в дежурную улыбку, когда медсестра увидела, что у меня открыты глаза.

— Ах! — сказала она.

Я увидел ее руку. Она дотронулась до моих губ.

— Не пытайтесь разговаривать. Ведите себя спокойно. Я сейчас приведу врача.

Через несколько минут медсестра вернулась с врачом. Они остановились в ногах моей кровати, и врач посмотрел на висевшую там медицинскую карту. Это был молодой человек с красным лицом и короткими каштановыми волосами. Он казался очень молодым.

Вдруг я с ужасом осознал, что не знаю, сколько мне лет и как меня зовут.

Врач опустил карту и посмотрел на меня.

— Вам очень повезло, — сказал он серьезно. Вы даже не знаете, что были на волосок от смерти.

Я поднял левую руку и указал на свою шею. Врач кивнул.

— Да, — сказал он. — У вас перерезано горло. Вы сделали это сами?

Я этого не знал.

Врач продолжал:

— Сейчас вы не можете говорить. Честно говоря, вполне возможно, что вы вообще никогда не сможете разговаривать.

Он внимательно наблюдал за мной. Его слова меня не особенно взволновали. У меня было такое ощущение, как будто речь шла о постороннем человеке. Он смотрел на меня, я — на него.

Наконец сестра прервала молчание. Она попыталась смягчить слова врача, сказав:

— Будем надеяться на лучшее. Ведь бывают же чудесные исцеления.

— Прежде всего вы должны спокойно лежать, — сказал врач. — Не пытайтесь разговаривать или поворачивать голову. Если вы попробуете это сделать, может быть кровоизлияние. Несколько дней еще вы будете получать успокаивающие лекарства и почти все время спать.

Сестра подошла к кровати. Она подняла мою левую руку и протерла ее спиртом. Потом я почувствовал резкий укол. Врач и сестра исчезли за ширмой, и я опять заснул.

Может быть, это было вызвано морфием, но мне снова стал сниться кошмар, который мучил меня последнее время. Сначала все было не очень страшно: только больничная палата была уже совсем не та. Это была совсем другая комната. Свет шел из дальнего угла. Я все время ждал, что оттуда кто-то появится. Собственно говоря, в этом и заключался весь сон. Но муки ожидания, нервное напряжение и тревожное беспокойство были ужасны. Никогда в жизни я не испытывал еще такого ужаса.

Кошмар повторялся, как будто это была сцена из фильма, который постоянно прокручивали снова и снова. Я был наедине со своим страхом и ждал. Очевидно, этот кошмар длился три дня, потому что только через три дня я снова узнал врача. Он опять стоял в ногах моей кровати. Когда я посмотрел на него, он наклонил голову и с напряжением взглянул на меня.

— Вы долго спали, — сказал он. — Семьдесят два часа.

Я стал кивать.

— Прекратите немедленно! — приказал он. — Не поворачивайте голову. Я думаю, что опасность кровоизлияния уже позади, но тем не менее вы должны быть пока еще очень осторожны.

Я поднял левую руку и показал один палец. Затем загнув палец, я снова показал уже два пальца. Я повторил это несколько раз. И врач вдруг улыбнулся и кивнул головой.

— Это хорошая идея! Просто отличная! Если вы поднимете один палец, это будет означать «да», если два, то «нет». Договорились?

Я поднял один палец.

— Для нашей картотеки нам нужны некоторые сведения, — сказал он. — Попробуйте отвечать на мои вопросы «да» или «нет». У вас при себе не было никаких документов, когда вас нашли. Можете ли вы сказать, кто вы?

Я поднял два пальца, что означало «нет».

Врач был в растерянности.

— Есть ли ваш адрес в телефонной книге? — спросил он.

Есть мой адрес в телефонной книге или нет? Поскольку я не знал своего собственного имени, то я не знал и ответа на этот вопрос. Я поднял ладонь в знак того, что я этого не знаю.

Врач сразу понял значение моего жеста.

— Вы хотите сказать, что не знаете, кто вы?

Я подтвердил это, подняв один палец.

— Вы потеряли память? — продолжал он спрашивать.

Да.

— Вы забыли свое имя и свой адрес?

Да.

Он провел рукой по своим коротким каштановым волосам.

— Вы пытались покончить жизнь самоубийством? — спросил он наконец.

Я опять поднял руку внутренней стороной ладони вверх, показывая, что не знаю ответа на этот вопрос.

— Завтра вы уже будете настолько в форме, что сможете поговорить с чиновником из полиции, — сказал врач. — Может быть, полиции удастся установить вашу личность.

Он вышел из палаты, а я еще некоторое время лежал и смотрел в пустоту. Ситуация, в которую я попал, все еще не очень меня беспокоила. Рана болела не очень сильно, она была лишь источником различных ощущений: она то горела, то тупо ныла. Но эти ощущения не были болью в буквальном смысле этого слова. Наверняка я находился еще под воздействием наркотиков.

Я поднес руку к глазам и стал ее рассматривать. Никогда прежде я не видел эту руку и рассматривал ее внимательно и с любопытством. Рука была большая и довольно широкая, с сильными пальцами. Ногти были аккуратно подстрижены и ухожены, на внутренней стороне ладони не было трудовых мозолей.

Рассматривая тыльную сторону ладони, я увидел довольно густую растительность. Но кожа была мягкой и без морщин.

Очевидно, я зарабатывал себе на жизнь не физическим трудом. Это было первое, что я узнал о себе. Я положил руку на одеяло.

Но как меня зовут? Кто я? В моем мозгу начали возникать разные имена.

Вдруг поток имен прекратился, как будто я закрыл шлюз. Что я сделал? О чем я думал? Откуда мне известны эти имена? Но это были имена, которые известны большинству людей из газет, радио- и телевизионных передач, из книг и фильмов. Знал ли я этих людей на самом деле или я только слышал о них?

В возбуждении я попытался подняться, но стал задыхаться и упал назад на подушки.

С другой стороны комнаты я услышал голос:

— Будьте осторожны. Помните о том, что вам сказал доктор.

Через несколько минут я пришел в себя и снова смог спокойно дышать.

Я стал рассматривать палату и увидел вторую кровать. Кто там лежит, я не видел. Я видел только две белые пирамиды, которые образовывали ноги под одеялом. Тут я снова услышал голос. Это был высокий мужской голос неприятного тембра.

— Я слышал, что вам советовал врач, — сказал он. — И я думаю, что будет действительно лучше, если вы не будете двигаться.

Голос продолжал:

— Мы с вами своего рода товарищи, ведь мы лежим в одной палате. Меня зовут Меркле, Эдвард Меркле. Друзья зовут меня просто Эд.

Сосед начал рассказывать мне монотонным голосом о своей болезни и операции. Я закрыл глаза. Слова проплывали надо мной и окутывали пеленой звуков. Он начал рассказывать мне о своей работе. Я почувствовал, что засыпаю, хотя судорожно пытался что-то вспомнить. Но мне это не удалось.

Восьмой полицейский участок располагается на улице Мерсер в пятиэтажном здании с серым каменным фасадом. Пять ступенек ведут к тяжелой, с резьбой, деревянной двустворчатой двери, верхние части которой украшены чеканкой. По обеим сторонам двери находятся два фонаря.