По описанию семей, живущих на Ньютон Мьюс, я понял, что ни с кем из них я раньше знаком не был. И все-таки я был уверен, что покушение на меня было предостережением для кого-то из живущих именно на этой улице.

Через несколько дней опять пришел Сантини. Он пробыл очень недолго.

— Вам кажется, что вы вспомнили имя Колонел Херстман? — спросил он.

Я кивнул.

— Мисс Хилл попросила меня навести справки об этом человеке. Из Вашингтона я получил ответ на свой запрос. Они сообщают, что в вашем полку никогда не служил человек по имени Колонел Херстман.

Я написал: А вы проверили всех людей, которых так зовут и которые служили в армии.

Он ответил раздраженно:

— Конечно же проверил. Последний человек с таким именем, служивший в армии, был майором государственной милиции и служил там в начале века.

Интерес Сантини к человеку по имени Колонел Херстман был явно исчерпан. Но я был уверен, что в своей прошлой жизни я был знаком с этим человеком.

— Когда вы начнете учиться говорить? — спросил Сантини.

Я пожал плечами, потому что я этого еще не знал.

Сантини ушел. А я начал думать, когда же мне действительно начать упражнения. Доктор Минор сказал как-то, что существует бесплатная клиника, где учат заново говорить тех, кто в результате операции или по каким-либо другим причинам повредил голосовые связки. Эту клинику содержат несколько больниц. Конечно, я мог бы заняться с частным преподавателем. Но у меня не было денег на это, и я попросил Бианку записать меня в клинику. Два раза в неделю я стал ходить туда на занятия.

Сначала я научился произносить звуки, которые были похожи на пять основных гласных. Это было нелегко, и сначала мне не удавалось даже чуть-чуть похоже произносить их.

Бианку мои упражнения не раздражали, и я тренировался даже во время работы. В это время меня не покидало странное чувство пассивности. Это было время ожидания. Но я был уверен, что со временем кусочки мозаики должны обязательно сложиться в определенный узор. И в конце концов я обязательно найду ответ на вопрос, кем я был и что же все-таки со мной произошло.

Было бы неправдой утверждать, что я был всем доволен, но я смирился и ждал. У меня была неплохая работа. Благодаря Бианке я научился неплохо паять. Это вносило разнообразие в мою монотонную работу по плавке и литью металла. Один день был похож на другой. И каждую ночь мне снился один и тот же хорошо мне знакомый кошмар.

Розмари становилась все более невыносимой. Она возвращалась вечерами позже. После той ночи, когда она спустилась ко мне в мастерскую, она почти совсем перестала разговаривать со мной. Я никак не мог застать ее одну, чтобы иметь возможность поговорить наедине. Она всегда была в обществе Бианки. Но как-то вечером Бианка вдруг собралась в овощной магазин. Я предложил ей сходить вместо нее, но она отказалась. Как только она ушла, вошла Розмари. Я как раз собрался выпить рюмку водки.

— Бианка ушла? — спросила Розмари.

— Да-а, — ответил я. К этому времени я уже научился в несколько искаженной форме произносить некоторые односложные слова, такие как «да», «нет», «где».

— Послушайте, Вик, мне нужно с вами поговорить, — сказала она. — Мне становится страшно, я боюсь.

— Ме-ня? — спросил я удивленно.

— Нет, не вас, — сказала она нетерпеливо. — Но вы знаете, кого я боюсь.

— Не-ет, — ответил я.

Она нервно зажгла сигарету.

— Я охотно верю, что вы не можете разговаривать. Я видела ваше горло. И у меня по спине побежали мурашки. Но вы не глупы. Этим вашим качеством я всегда восхищалась. Вы очень, очень хитры.

Розмари знала обо мне что-то. Она была первой ниточкой, которая вела в мое прошлое. Я был полон ожидания, и в своем нетерпении задать ей как можно больше вопросов я совершенно забыл о том, что могу сказать лишь несколько коротких слов. Какое-то время с моих губ слетали только нечленораздельные звуки.

— Послушайте, — перебила она меня. — Они знают, что я живу здесь.

— Ка-ак?

— Неужели вам непонятно, почему вас выбросили из машины именно у дома Бианки? — И, не дожидаясь ответа, она продолжала: — Они уже знают, что вы живы, и я начинаю бояться. Если они возьмут нас обоих, то смогут выяснить, все, что хотят. Они схватят нас обязательно. Я не собираюсь этого дожидаться.

Тут хлопнула входная дверь. Это вернулась Бианка. Розмари сунула мне быстро в руку длинный плоский ключ.

— Вот, — прошептала она. — Возьмите его. — Розмари отвернулась и сказала через плечо: — Вы знаете, как меня найти.

Затем она стремительно пересекла кухню и подошла к Бианке.

— Бианка, милая, зачем ты так поздно выходишь из дома? — Голос Розмари звучал сдавленно.

— Ничего страшного, — сказала Бианка.

— Я ухожу. Я не буду даже переодеваться. — Розмари посмотрела на меня. — Спокойной ночи.

Она вышла из кухни. Через некоторое время мы услышали, как хлопнула входная дверь.

— Как странно, — сказала Бианка.

Я ничего не ответил.

Поздним вечером, когда мы с Бианкой слушали пластинки, раздался телефонный звонок. Звонила Розмари. Я не прислушивался к их разговору, но когда Бианка вернулась, я заметил, что она расстроена.

— Вы поссорились с Розмари, пока меня не было? — спросила она.

— Не-ет.

— Мне с самого начала казалось, что Розмари чувствует себя здесь из-за вас неуютно. Мне это непонятно, потому что мне вы наоборот очень симпатичны. А не знали ли вы раньше друг друга?

Я взял блокнот и написал: Я познакомился с Розмари у вас и никогда раньше ее не видел.

— Если вы раньше и знали друг друга, — сказала Бианка задумчиво, — то почему Розмари делает вид, что никогда раньше вас не знала?

Ответа на этот вопрос я не знал. Тут я вспомнил, что хотел выяснить у Бианки кое-что.

Вы уверены, что Розмари была в Чикаго в ту ночь, когда было совершено покушение на меня? — написал я.

— Да, — ответила Бианка, — она звонила мне в ту ночь из Чикаго и просила прислать ей по почте кое-какие вещи, которые она забыла. Предложение ехать в Чикаго было неожиданным, и она собиралась буквально на ходу.

— Ка-ак?

— Да, да. Розмари не должна была принимать участие в этом показе мод. Но одна из манекенщиц заболела, и Розмари пригласили в последний момент. Она была вынуждена собраться в мгновение ока, чтобы не опоздать.

— О, — вырвалось у меня.

Теперь мне все стало ясно. Меня выбросили из машины именно перед домом Бианки не случайно. Это было предупреждение для Розмари и должно было подстегнуть ее к каким-то действиям. Совершенно случайно ее не оказалось тогда дома.

Бурровс пил кофе. Картонный стаканчик придавал ему отвратительный привкус. И он раздумывал, не вылить ли кофе. Но решил все-таки допить его, чтобы хоть что-нибудь горячее попало внутрь.

На письменном столе зазвонил телефон. Бурровс снял трубку:

— Бурровс, Восьмой участок.

Звонил Йенсен.

— Мне только что звонил Горман, — сказал Йенсен. — Он нашел кое-что интересное. Когда они сняли с трупа ботинки, то в одном из них оказалась тысячедолларовая банкнота.

Бурровс нахмурился.

— Банкнота была спрятана в подошве? — спросил он.

— Нет, — ответил Йенсен. — Она просто лежала в ботинке.

— Банкнота фальшивая?

— Она выглядит настоящей, — сказал Йенсен. — Я спросил Гормона то же самое. Во всяком случае в списке фальшивых банкнот она не числится.

— Попроси его прислать банкноту, — сказал Бурровс.

— Уже попросил.

— Но ведь с тысячедолларовой банкнотой всегда много проблем. Ведь с ней не пойдешь просто так в магазин или в отель и не попросишь ее разменять. Для этого надо пойти в банк.

— Естественно. Причем при этом все равно надо предъявить документы. Если у кого-то на руках есть тысячедолларовая банкнота, то он должен знать место, где ему разменяют ее без проблем, то есть место, где его знают.

— Утром я первым делом передам информацию в банки, — сказал Бурровс. — Может быть, эта банкнота где-нибудь зарегистрирована. Удалось Горману определить что-нибудь по ботинкам?