На отброшенный в сторону стул я отреагировал не сразу. День рождения все-таки. Выпил слегка, реакция притухла.

Испуганный сявка мечется по кабинету, как вылетевший из клетки неручной попугайчик.

К ловле подключается мой напарник. Наш стремительный и непредсказуемый в своем страхе малолетний жулик хватается за все, пытаясь уйти от погони в комнате размером девять квадратных метров. Шкафы складываются, коробки слетают. Я переворачиваю стол. Жулик слепо находит двери, толкает и вылетает на свободу. В коридор, то есть. Ух ты! Это побег! Все силы брошены на задержание преступника! Все силы немного пьяны и от этого более азартны.

Пробегаем открытый кабинет начальника. Замечаю его удивление, что кто-то, кроме него, в коридоре кричит матом.

Ушедший в побег гад инстинктивно понимает, куда бежать. На этаже начинается веселое движение. В общем, в прямом смысле всей толпой ловят карманника.

Тот трепетной ланью бежит по лестнице вниз. Впереди большой холл и двери, за которыми свобода и нет страшного Жоры. Двери открылись одновременно. Со стороны улицы в них стал протискиваться участковый Миша. Сперва протиснулся живот. Остальное не успело, так как с разгона в живот влетело стремительное тело. Миша ойкнул. Тело самортизировало прямо в руки преследователей.

Каждый хотел притронуться к едва не улизнувшему правонарушителю и засвидетельствовать задержание. Возникла праздничная вертикальная куча- мала. Из-за стекла дежурной части на активное шевеление удивленно смотрел некстати туда спустившийся замполит. Куча переместилась на лестницу и рассосалась возле моего кабинета, куда втолкнули дважды задержанного.

Через несколько минут вошел замполит, пожал мне руку и сказал: «Поздравляю». Я ответил на автомате: «Служу Советскому Союзу!». Потом уже мне донесли, что на вопрос: «Что происходит?» ему сказали, что это мой день рождения, с которым он меня, собственно и поздравил. Но всё-равно, служу Светскому, бля, Союзу!

Тяга к свободе сильнее тяги к жизни, и если эта жизнь в неволе, то тяга к свободе сильнее тяги паровоза. Разумеется, не у всех, а у индивидуумов, встречающихся нечасто. Но об этом индивидууме тут коротко.

Речь об идиотах, которые легко испохабили бы «рывок» Эдмону Дантесу, товарищу Камо и прочим героям, решившим бежать из различных «шоушенков». И не было бы тех красивых историй.

Середина 90-х. Всё, что происходило тогда, было серым, обыденным, унылым и повседневным, с точки зрения ментов того времени. Сегодня, с точки зрения нынешних, это яркие, необычные и весёлые приключения. Часов 11 вечера. Мучительно болит живот от повседневной следовательской еды. Звонок в дверь. На пороге два опера зелёного цвета. Твой, говорят, бандит с подельником рванул из СИЗО. Ого! Герои, думаю. До них из нашего СИЗО бежал только легендарный большевик товарищ Артём… Поймали их конечно. Никакие, как оказалось, они не герои. Фуфло примазавшееся. Стержень не в них был, а в…

Интеллигент, бывший офицер. Армия распалась вместе с Союзом. В духе времени кинулся в бизнес. Понятно, его сразу обдурили. Он в духе того же времени восстановил справедливость. Его — в СИЗО. Короче, обычная история.

Фигурант только необычный. С первого дня стал готовить побег. Продумал всё. И как всегда, в самый тщательно продуманный план жизнь внесла свои коррективы.

В его случае это нахождение в камере с эпическим идиотом, который как раз и был фигурантом находившегося у меня в производстве дела. Поскольку идиот сидел с ним в одной камере, а удавить его подушкой, с точки зрения этики офицера, не так уж гуманно, то он посвятил его в план. Зря, конечно. Думаю, впоследствии про подушку он не единожды с тоской вспоминал.

Идиот, в свою очередь, посвятил в детали побега своего кореша, сидевшего в камере напротив. Как оказалось, ещё большего идиота. Ладно. Офицеру бы на волю выбраться, а там — каждый своим путём.

Детали оговорены, роли распределены, время назначено. Зря, конечно, мечтал… В те «безайфонные» времена связь была только из обоссанных кабинок телефонов-автоматов. «Двушки» уже не котировались, а в качестве оплаты придумали карточки.

Сунул в щель телефона-автомата и пять минут общаешься. Такую карту и нашли при шмоне у нашего офицера.

Чуя подвох или просто «на всякий случай», администрация кинула его в карцер. За день, сука, до запланированного побега.

Как говорится, нет повести печальнее на свете… Зато остались два идиота, которым на тарелочке был преподнесён детальный план. Дай дураку стеклянный фужер. Им бы два дня подождать, но всё перевесила встреча с прыщавой подругой, назначенная уже назавтра.

Тюремный полдень выходного дня. Главный герой в карцере. Двое подельников, кинув его по всем понятиям, собираются в дорогу. В назначенное время их вывел из камер банщик. Стоило это тогда пять купонов. Купонов! Пять! Взятка банщику. Кто помнит те времена, понимает, почему акцент.

Ну и повёл их банщик длинными тюремными коридорами, думая, что помыться, а на самом деле — к свободе. На одном из поворотов банщика они скрутили.

Одной простынёй связали, а другой заткнули рот и рядом присели на корточки. У более развитого идиота надета кольцом на большой палец руки половинка ножниц. Другой, чистый дебил, настойчиво просит ткнуть ею в область сердца связанному банщику. Мол, мавр сделал своё дело…

Банщик, понятное дело, прав на защиту лишен. Глаза выпучены и от страха, и от объёма засунутой в рот простыни. Глаза, получается, на лбу. Ими он и пытается возражать.

В общем, бросили его неубитого в проходе, набрали ещё простыней и, словно жулики из мультика про Карлсона, пошли к стене.

Продолжая реализацию не ими задуманного плана, связали из простыней верёвку с крюком на конце и стали бросать её на стену, пытаясь зацепиться. Получилось. Первый залез на стену, стал подтягивать второго. В это время вдоль стены, не поверите, совершенно случайно шёл старый прапорщик. Это потом он говорил, что проверял караул, бдел, что-то там почувствовал и такое прочее. На самом деле шёл он, заплетая от безнадёги ноги, что красть больше нечего, дома злая и голодная жена, детей одеть не на что.

Такие вот обычные для тех времён мысли. Шёл он, шёл и наткнулся на простыню, свисающую с забора. Конечно, осознать, что это побег, было нереально. За пределами фантазий охраны в целом и прапорщика, в частности. Первая и основная мысль: что-то воруют!

С осознанием вселенского ЧП мысли прапора стали приходить в соответствие с уставом. Как говорится, рука потянулась к нагану. Вторая стала дёргать простыню. Жулики замерли на стене, потому как прекрасный план начал давать сбои. Высота стены — ни фига себе. По плану они должны были перебросить простыни на другую сторону и спуститься по ним. Но прапор цепко вцепился одной клешнёй в простыню, а другой нервно и страшно теребил клапан кобуры. Понимая, что одной рукой с пистолетом не справиться, прапор на миг выпустил простыню. Беглецы этим воспользовались, и простыня гадюкой взлетела вверх.

Заминка с перебросом простыни дала время прапору взвести «Макар». И заорав неуставное «Куда суки!», открыть прицельный огонь по смотрящим на него сверху глазам. Пять выстрелов. Мимо!

Поскольку времена были такие, что в душе каждый сотрудник чувствовал себя коммерсантом, а совмещать было ещё нельзя, то увольнение из органов было массовым.

Престиж профессии, особенно тюремщика, скатился от нуля к отрицательным значениям. На службе остались только начальники и без пяти минут пенсионеры. В основном женщины. Однако режим никто не отменял, и бабушек погнали на вышки. Ну, у кого воображение есть, представляет себе тётку далеко за пятьдесят в кителе с красными погонами и форменной, в обтяжку, юбкой поверх синих рейтуз. Размеры чисто украинские. Так вот, лезет такая охрана на вышку минут пятнадцать. И спускается тоже. В будке безвылазно сидит 4 часа. С собою баночка. Часовому на посту не положено петь, разговаривать… оправлять естественные надобности. На последний пункт начальство глаза закрывало, потому и баночка. На все остальные пункты тоже не особо, лишь бы живой человек на вышке был и во время проверки мог помахать проверяющему рукой с автоматом. Так что могли женщины в вышке и петь.