Байка о щуке зубастой
№81[296]
В ночь на Иванов день родилась щука в Шексне, да такая зубастая, что боже упаси! Лещи, окуни, ерши — все собрались глазеть на нее и дивовались такому чуду. Вода той порой в Шексне всколыхалася; шел паром через реку, да чуть не затопился, а красные девки гуляли по берегу, да все порассыпались. Экая щука родилась зубастая! И стала она расти не по дням, а по часам: что день, то на вершок прибавится; и стала щука зубастая в Шексне похаживать да лещей, окуней полавливать: издали увидит леща, да и хвать его зубами — леща как не бывало, только косточки хрустят на зубах у щуки зубастой.
Экая оказия случилась в Шексне! Что делать лещам да окуням? Тошно приходит: щука всех приест, прикорнает[297]. Собралась вся мелкая рыбица, и стали думу думать, как перевести щуку зубастую да такую торовастую. На совет пришел и Ерш Ершович и так наскоро взголцыл[298]: «Полноте думу думать да голову ломать, полноте мозг портить; а вот послушайте, что я буду баять. Тошно нам всем тепере в Шексне; щука зубастая проходу не дает, всякую рыбу на зуб берет! Не житье нам в Шексне, переберемтесь-ка лучше в мелкие речки жить — в Сизму, Коному да Славенку; там нас никто не тронет, и будем жить припеваючи да деток наживаючи».
И поднялись все ерши, лещи, окуни из Шексны в мелкие речки Сизму, Коному да Славенку. По дороге, как шли, хитрый рыбарь многих из ихней братьи изловил на удочку и сварил забубенную ушицу, да тем, кажись, и заговелся. С тех пор в Шексне совсем мало стало мелкой рыбицы. Закинет рыбарь удочку в воду, да ничего не вытащит; когда-некогда попадется стерлядка, да тем и ловле шабаш! Вот вам и вся байка о щуке зубастой да такой торовастой. Много наделала плутовка хлопот в Шексне, да после и сама несдобровала; как не стало мелкой рыбицы, пошла хватать червячков и попалась сама на крючок. Рыбарь сварил уху, хлебал да хвалил: такая была жирная! Я там был, вместе уху хлебал, по усу текло, в рот не попало.
Терем мухи
№82[299]
Построила муха терем; пришла вошь-поползуха: «Кто, кто, кто в терему? Кто, кто, кто в высоко́м?» — «Муха-горюха; а ты кто?» — «Я вошь-поползуха». Пришла блоха-попрядуха[300]: «Кто, кто, кто в терему? Кто, кто, кто в высоко́м?» — «Я, муха-горюха, да вошь-поползуха». Пришел комар долгоногий: «Кто, кто, кто в терему? Кто, кто, кто в высоко́м?» — «Я, муха-горюха, я, вошь-поползуха, я, блоха-попрядуха». Пришла мышечка-тютюрю́шечка: «Кто, кто, кто в терему? Кто, кто, кто в высоко́м?» — «Я, муха-горюха, я, вошь-поползуха, я, блоха-попрядуха, я комар долгоногий».
Пришла ящерка[301]-шероше́рочка: «Кто, кто, кто в терему? Кто, кто, кто в высоко́м?» — «Я, муха-горюха, я, вошь-поползуха, я, блоха-попрядуха, я, комар долгоногий, я, мышечка-тютюрю́шечка». Пришла лиса Патрикеевна: «Кто, кто, кто в терему? Кто, кто, кто в высоко́м?» — «Я, муха-горюха, я, вошь-поползуха, я, блоха-попрядуха, я, комар долгоногий, я, мышечка-тютюрю́шечка, я, ящерка-шероше́рочка». Пришел заюшко из-под ку́стышка: «Кто, кто, кто в терему? Кто, кто, кто в высоко́м?» — «Я, муха-горюха, я, вошь-поползуха, я, блоха-попрядуха, я, комар долгоногий, я, мышечка-тютюрю́шечка, я, ящерка-шероше́рочка, я, лиса Патрикеевна».
Пришел волчище серое хвостище: «Кто, кто, кто в терему? Кто, кто, кто в высоко́м?» — «Я, муха-горюха, я, вошь-поползуха, я, блоха-попрядуха, я, комар долгоногий, я, мышечка-тютюрю́шечка, я, ящерка-шероше́рочка, я, лиса Патрикеевна, я, заюшко из-под ку́стышка». Пришел медведь толстоногий: «Кто, кто, кто в терему? Кто, кто, кто в высоко́м?» — «Я, муха-горюха, я, вошь-поползуха, я, блоха-попрядуха, я, комар долгоногий, я, мышечка-тютюрю́шечка, я, ящерка-шероше́рочка, я, лиса Патрикеевна, я, заюшка из-под ку́стышка, я, волчище серое хвостище». Все из терема: «А ты кто?» — «Я тяпыш-ляпыш, всем подгнётыш!» — сказал медведь, спустил лапой по терему и разбил его.
№83[302]
Ехал мужик с горшками, потерял большой кувшин. Залетела в кувшин муха и стала в нем жить-поживать. День живет, другой живет. Прилетел комар и стучится: «Кто в хоромах, кто в высоких?» — «Я, муха-шумиха; а ты кто?» — «А я комар-пискун». — «Иди ко мне жить». Вот и стали вдвоем жить. Прибежала к ним мышь и стучится: «Кто в хоромах, кто в высоких?» — «Я, муха-шумиха, да комар-пискун; а ты кто?» — «Я из-за угла хмыстень». — «Иди к нам жить». И стало их трое. Прискакала лягушка и стучится: «Кто в хоромах, кто в высоких?» — «Я, муха-шумиха, да комар-пискун, да из-за угла хмыстень; а ты кто?» — «Я на воде балагта»[303]. — «Иди к нам жить». Вот и стало их четверо.
Пришел заяц и стучится: «Кто в хоромах, кто в высоких?» — «Я, муха-шумиха, да комар-пискун, из-за угла хмыстень, на воде балагта; а ты кто?» — «Я на поле свертень». — «Иди к нам». Стало их теперь пятеро. Пришла ещё лисица и стучится: «Кто в хоромах, кто в высоких?» — «Я, муха-шумиха, да комар-пискун, из-за угла хмыстень, на воде балагта, на поле свертень; а ты кто?» — «Я на поле краса». — «Ступай к нам». Прибрела собака и стучится: «Кто в хоромах, кто в высоких?» — «Я, муха-шумиха, да комар-пискун, из-за угла хмыстень, на воде балагта, на поле свертень, да на поле краса; а ты кто?» — «А я гам-гам!» — «Иди к нам жить». Собака влезла.
Прибежал еще волк и стучится: «Кто в хоромах, кто в высоких?» — «Я, муха-шумиха, да комар-пискун, из-за угла хмыстень, на воде балагта, на поле свертень, на поле краса, да гам-гам; а ты кто?» — «Я из-за кустов хап». — «Иди к нам жить». Вот живут себе все вместе. Спознал про эти хоромы медведь, приходит и стучится — чуть хоромы живы: «Кто в хоромах, кто в высоких?» — «Я, муха-шумиха, да комар-пискун, из-за угла хмыстень, на воде балагта, на поле свертень, на поле краса, гам-гам, да из-за кустов хам: а ты кто?» — «А я лесной гнёт!» Сел на кувшин и всех раздавил.
№84[304]
Лежит в поле лошадиная голова. Прибежала мышка-норышка[305] и спрашивает: «Терем-теремок! Кто в тереме живет?» Никто не отзывается. Вот она вошла и стала жить в лошадиной голове. Пришла лягушка-квакушка: «Терем-теремок! Кто в тереме живет?» — «Я, мышка-норышка; а ты кто?» — «А я лягушка-квакушка». — «Ступай ко мне жить». Вошла лягушка, и стали себе вдвоем жить. Прибежал заяц: «Терем-теремок! Кто в тереме живет?» — «Я, мышка-норышка, да лягушка-квакушка; а ты кто?» — «А я на горе увертыш». — «Ступай к нам». Стали они втроем жить.
Прибежала лисица: «Терем-теремок! Кто в тереме живет?» — «Мышка-норышка, лягушка-квакушка, на горе увертыш; а ты кто?» — «А я везде поскокиш». — «Иди к нам». Стали четверо жить. Пришел волк: «Терем-теремок! Кто в тереме живет?» — «Мышка-норышка, лягушка-квакушка, на горе увертыш, везде поскокиш; а ты кто?» — «А я из-за кустов хватыш». — «Иди к нам». Стали пятеро жить. Вот приходит к ним медведь: «Терем-теремок! Кто в тереме живет?» — «Мышка-норышка, лягушка-квакушка, на горе увертыш, везде поскокиш, из-за кустов хватыш». — «А я всех вас давишь!» — сел на голову и раздавил всех.
932
Записано в Череповецком уезде Новгородской губ. Н. Черновым. Рукопись «Быт крестьян в Череповецком уезде Новгородской губернии» — в архиве ВГО (р. XXIV, оп. 1, № 5, лл. 13—14 об.; 1848 г.). AT —. Это не сказка, а «байка», не имеющая вариантов и не учтенная ни в одном из указателей сюжетов. Афанасьев напечатал ее без введения, которое имеется в рукописи: «Раз я гулял на берегу Шексны и увидел крестьянина, который удил рыбу. «Что, друг, много ли наловил?» — сказал я ему. «Эх, барин, какая рыба? Была когда-то рыба, а нынче не те годы, кажись, слежу целый денечек, а глядь-ка сколько наловил!» Я посмотрел в кузовок, и в самом деле там не было более пяти рыбок. «Странно, — сказал я, — кажется, Шексна — большая река, а рыбы в ней мало!» — «Поди ты! Кажись, надо бы было быть рыбке, ан нет ее, придется ловить, ан шиш возьми! Знаешь ли, барин, еще батько мне голцыл, отчего нет рыбы в Шексне?» — «Расскажи, любезный, отчего? Ты меня премного этим одолжишь». — «Ну, слушай, коли не лень слушать!» — и крестьянин так начал говорить...» Далее в рукописи следует текст, воспроизведенный Афанасьевым, без каких-либо поправок (см. комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г., с. 555).
216
Погубит, изведет.
217
Го́лчить — говорить, кричать.
933
Записано в Архангельской губ. А. Харитоновым. AT 283 В* (Терем мухи). В AT учтены русские сказки, но они характерны для сюжетного репертуара трех восточнославянских народов, встречаются изредка и в фольклоре их соседей, например, словаков (Dobšinski P. Prostanárodné Slovenské povesti. Bratislava, 1973, III, S. 211—213) и латышей (Арайс — Медне, с. 38). Русских вариантов — 25, украинских — 10, белорусских — 3. В фольклор некоторых народов «Терем мухи» перешел из восточнославянского фольклора. Данный текст представляет наиболее распространенную разновидность сюжета — «Построила муха терем»; следующие два текста — иные разновидности: «Муха, комар, лягушка и другие в кувшине» и «Зверушки в лошадином черепе». В ряде восточнославянских вариантов повествуется о зверушках, забравшихся в потерянную кем-то рукавицу. Особой разновидностью сюжета является белорусская сказка о зверушках, забравшихся в экипаж мухи-хахавки, который везут шесть комаров (Federowski, II, N 1). Такие детские сказки, полные юмора, близкие по стилю шуточным песням, замечательны затейливым, словесным узором. Они имеют свои традиционные формулы, свои постоянные эпитеты (комические прозвища персонажей). Исследования: Бобров. РФВ, 1908, № 1 и 2, с. 222—223; Смирнов-Кутачевский А. М. Творчество слова в народной сказке. — Сб.: «Художественный фольклор», вып. II—III. М., 1927, с. 71—80; Никифоров А. И. Народная детская сказка драматического жанра. — В кн.: Сказочная комиссия в 1927 году. Л., 1928, с. 49—63; Аникин, с. 86; Пропп. Кум. ск., с. 253—254. Сюжет приобрел особенную популярность благодаря его обработке В. И. Далем, Д. К. Ушинским, А. Н. Толстым, Якубом Коласом, С. Я. Маршаком. «Терем-теремок» Маршака — «сказка для чтения и представления» часто идет на сценах детских театров. После слов «я, волчище серое хвостище» (с. 104) — как отметил в сноске Афанасьев, — «В другом варианте упоминаются: блоха-попрыгуха, слепень-жигун, лягушка-квакушка, лиса-краса, зайка-поплутайка, собачка из-под ворот гам!»
218
От слова «прядать» — прыгать, скакать.
219
Ящерица.
934
Место записи неизвестно. AT 283 В*. К словам «Я из-за кустов хап» (с. 105) Афанасьев указал вариант: «Я волк, что делил вас в долг».
220
Хмы́стень — м. б. от глагола хи́мистить — красть, похищать, а балагта от бала́кать — болтать.
935
Записано в Московском уезде. AT 283 В*.
221
От слова «нора».