– Ой-ой, какие мы нежные! – И тут же огреб щелбан от Мумукина, которому стало стыдно за его недостойное поведение.

Наконец стемнело, и диссиденты… вернее, уже диверсанты, при поддержке тяжелой пехоты в лице великана, полезли на стену. В куполе неба ярко светился прямоугольник двери: очевидно, с той стороны был день. Влас двигался на удивление тихо и мягко, и, возможно, никто бы его не заметил, но в тот момент Громыхайло опять сподличал:

– Ни хрена себе ворота! – восхитился он.

– Стой, кто идет? – испуганно пискнул часовой.

Мумукин закрыл глаза, Хольмарк попытался влезть в ухо Власу, мальчик растерянно сел: одна нога снаружи крепости, другая – внутри, и только Трефаил сохранил присутствие духа:

– Здорово живешь, служивый. Где тут у вас продовольственный склад?

– Что ты несешь, еппонский бог?! – зашипел на товарища Тургений, но

Трефаил лишь отмахнулся.

– Руки вверх! – щелкнул клапан затвора.

У Мумукина на лбу выступила испарина. Он-то помнил, что примерно в этом месте находилась паровая зенитка. Сейчас как жахнут вслепую.

– Брат помирает, ухи просит… – не унимался Сууркисат.

– Чего? – Голос насторожился.

– А что я сказал? – удивился Трефаил.

– Про брата, про уху, – напомнил служивый.

– А, ну да… Просит, понимаешь… помирает потому что.

– А при чем тут склад? – В темноте щелкнул клапан парового ружья.

– Умираю, есть хочу! – заревел Влас. Он понял, что надо валять дурака вместе с Трефаилом, или дело кончится плохо.

Чиркнула спичка, запыхтел карманный паровой фонарь, и диверсанты предстали перед часовым во всей красе.

– Ёптель, – изумился часовой, вытаращившись на кинконга. – Кто это?

– Мальчик, – объяснил Хольмарк.

– Вижу, что не девочка. Чего так разнесло?

– Так ведь есть хочет, с голоду пухнет, – оправдался Трефаил.

И тут счастливая мысль посетила голову Тургения:

– Потому что еппонский бог!

– А чего ему здесь надобно?

– С официальным дружественным визитом в Соседский Союз прибыл известный еппонский бог и городовой Мама. Цель пребывания – договор о совместном использовании эпической силы в мирных целях.

– Ёптель! – Часовой пригляделся к диссидентам. – Вы, что ли, Мумукин с Трефаилом?

Едва Люлик услышал от аборигенов, что Тургений и Сууркисат отправились на Куриллы, сердце контрабандиста болезненно сжалось.

Чертовы герои-освободители явно узнали про месторождение брюликов и теперь собираются прибрать копи к своим рукам. Так что Донту и

Лысюке не пришлось принуждать Касимсотов к дальнейшему преследованию: братья закусили удила и не без оснований полагали, что скоро все закончится. По крайней мере – для Мумукина с Трефаилом.

Небо над Архипелагом расчистилось окончательно, что лишний раз подтверждало правоту Нямни – ни одна сволочь не работала. Впрочем, не работали и хорошие люди. Единственные, кто не перестал коптить небо, – это парторги, ибо самоотверженные паровые типа организмы не могли оставить общественный порядок без присмотра. Но, как ни странно, беспорядков пока не случалось: народ бесцельно шатался, таращился на голубое небо и разбирал паровые агрегаты, как позорное наследие кровавой Хэдэншолдэрсовой диктатуры.

Биркель, правда, пытался отговорить островитян от этого шага:

– Работать на чем будете?

– Не будем работать, – отвечали жители Хоркайдо. – Зае…ло.

– А кушать что будете?

Островитянам понадобилось прожить при паровом режиме ровно пятьдесят лет, минута в минуту, чтобы дожить до этого мгновения. И они почувствовали себя непобедимыми, когда четко и ясно ответили:

– Дерьмо.

Пойди, поспорь с такой аргументацией! Кроме того, впереди маячила картина всеобщего экономического упадка, поэтому…

– Мы должны поторопиться! – зашептал Люлик брату. – Не знаю как, но эти придурки пронюхали про бриллианты. Если они захватят месторождение, нам кердык – этот их бог выгребет все подчистую.

И “Ботаник” на всех парах поспешил за дисси… нет, уже за национальными героями.

Конец был близок.

Часовой представился Тяпницем Боринсоновичем Курзо (можно Тяпа).

Раньше он охранял целого гейнерала, а потом пришел Кафка и сказал:

“Твоя нужен Большому Папа”, и Тяпу поставили сюда, типа стратегический объект охранять. А какой тут стратегический объект, когда всюду написано: “Угольный бассейн острова Укко. Резерв”?

Пароход, правда, регулярно приходит, мужики в штольню спускаются, потом поднимаются, новости рассказывают, анекдоты свежие. Хавчик тоже привозят. А тут еще в небе иллюминация такая появилась!

Все восторженно уставились на яркий свет, сочащийся из щелей и замочной скважины Двери.

– Интересный тут, поди, уголек добывают, – задумался Мумукин. – Я гляну? Одним глазком!

– Тебе его предварительно высосать? – пригрозил Сууркисат.

– Нельзя смотреть, – объяснил Тяпа. – Сказали, стрелять всякого, кто сунется.

– И нас?

– Служба, – пожал плечами Курзо. – Только мужикам этим можно.

Фамилия у них забавная – Тэстописяты.

– Может, Касимсоты?

– А я как сказал?

– Дяденьки, может, я уже пойду? – Влас виновато шмыгнул носом. -

Холодно.

Дяденьки встрепенулись:

– Тяпа, будь другом, нам стратегический объект не нужен, мы пацана домой возвращаем…

– А я думал, он и вправду еппонский бог…

– Не, еппонские боги маленькие, с круглым пузом. Фэншуют постоянно.

Подойдешь к нему и говоришь: “Фэншуй!” И они все делают, если по пузу погладишь. А некоторым скажешь: “Хентай!” – и такое начинается!..

– Нет, хентать мы никого не будем, – прервал товарища Трефаил. -

Ребенку надо домой.

Всей толпой пошли к Двери.

И оказалось, что заперто.

– Ну?

– Что?

– Будем открывать?

– А я чем могу помочь?

– Глаз высосу!

– Еппона мама, я тебе кто – взломщик? Малыш, а может, ты плечом?..

– Вы с ума сошли! Это же небо! А если треснет?

– Круто! Малыш, навались!

– Нельзя, вам же дядя Ванзайц объяснил!

– Ой-ой, какие мы нежные!

– Ёптель!

– Цыц! – прервал общий галдеж Трефаил. – Я скажу. Дверь закрыта.

Ключа нет. Ломать нельзя. Требуется работа взломщика. Добровольцы есть?

Молчание.

– Прекрасно. Значит, отдувается самый маленький.

– Это я маленький? – взъярился Громыхайло. – Ну-ка, ты, повтори!

– Геноцид.

– Уговорил…

Мумукин отреагировал первым, едва успев ухватить маленького проныру за пятку, а то бы Прохердей улизнул через замочную скважину.

– Что пристал, зараза?!

– Ой-ой, какие мы нежные! – передразнил Тургений. – Нет, Трефаил, мы этого субъекта не отпустим. Мы его в цирке показывать будем, за деньги.

– Отпустите, я вам штучку подарю.

– Какую?

Громыхайло показал маленький бриллиантик.

– Из мешочка украл! – заорал Мумукин.

– Не воровал я! Пока вы болтали, я в штольню сбегал, там их до хренища!

Дверь временно отошла на второй план.

– Значит, Биркель камушки отсюда возит? По заданию партии и правительства?

– Это вопрос риторический, – успокоил друга Тургений.

– Не мешай. Он их, между прочим, за границу возит.

– А у нас они ничего не стоят. Кому нужны камушки, когда жрать нечего?

– Правительству. Ему есть чего жрать.

– Дяденьки, я домой хочу!

– Еппона мама! Трефаил, посвети, я какую-нибудь железяку найду, замок расковырять.

Сууркисат посветил. Естественно, первое, что нашел Тургений под ногами, оказалось значком “Передовик производства”.

Мумукин разогнул булавку и попытался колупнуть ею в замочной скважине, но подлый значок выскользнул и с грохотом, несвойственным мелкому предмету, провалился внутрь.

– Быдла такая! – Тургений с досады пнул дверь, и та легонько открылась наружу.

Все ахнули.

По ту сторону догорал летний день. Путешественники увидели цветущий луг, на них пахнуло ароматом разнотравья, донеслось щебетание птиц.