А «Лариса» — это Лариса Шепитько.

Ее удочерила Белоруссия[1]

Собираясь на вечер памяти Ларисы Шепитько, я вдруг подумал: а сколько их, произведений в советском кино, которые имеют дело с литературой, с большой литературой, и которые оказались не только на уровне этой литературы, но чем-то обогатили мысль литературного произведения? То есть когда кинопроизведение и произведение литературы существуют в нашем восприятии во времени наподобие двойной звезды. Ну, вот как «Чапаев» Фурманова и «Чапаев» братьев Васильевых — ведь это для нас неразделимо. Стал я прикидывать и спрашивать у знатоков кино, но вспомнить мы смогли лишь несколько фильмов: «Чапаев», «Летят журавли», «Двадцать дней без войны», из последних — «Прощание», ну, и еще несколько фильмов. Их не слишком много и в мировом кино, да, наверное, не так уж много фильмов, которые не обеднили литературу, большую, я имею в виду, литературу, а обогатили ее, да так, что уже литература эта не воспринимается массой людей помимо фильма, без подсветки кинопроизведением. И вот если с этой стороны оценивать то, что сделала и смогла Лариса Шепитько, она входит, мне кажется, едва ли не в пятерку наших режиссеров особого дара. И снова-таки подумалось: ну, а в чем тут дело? Ведь есть режиссеры, которые по оригинальным сценариям сделали действительно мощные фильмы, но вот экранизация произведения им просто не удается. Когда мы говорим об особом таланте Ларисы, — конечно же, талант и личность разделить совершенно невозможно. Смотришь фильм «Лариса», вспоминаешь ее живую — озаренное талантом, лучезарное лицо — и тут начинаешь думать, что в этой женщине, в этом художнике есть то, что несли в себе люди, которых называли любимцами богов. Не любимчики, а любимцы — это не одно и то же. Любимчиков и боги, и судьба, и начальство так заласкают, что им не удастся осуществить и части того, что было отпущено природой. В Ларисе, в том, что она делала, была какая-то летучая легкость, за которой — предельно напряженная работа души. Вот уж чья душа воистину трудилась.

Когда смотришь «Восхождение», прежде всего поражает точность попадания киносоавтора быковской повести. Так и хочется сказать, что тут не один лишь талант, но и спутница его — частая, хотя и не обязательная удачливость. Под Минском, в Раубичах (есть спортивный комплекс такой), сидели мы с Элемом Германовичем Климовым, писали сценарий, и оттого, может быть, что фильм назывался «Убейте Гитлера», мы ходили с Элемом каждый день на стрельбище, стреляли. Считали, что мы здорово «подровняли глаз». Приехала Лариса, и мы повели ее к щитам, — конечно, с рыцарской готовностью не заметить, как она будет мазать. Но Лариса не предоставила нам этой возможности: легко, изящно выбила все «девятки» и «десятки», а нам оставила «пятерки» и «семерки»…

А еще мы ездили на Нарочь после удачного показа «на высшем уровне» фильма «Восхождение». По дороге Элем Климов и поехавший с нами Александр Трифонович Кузьмин друг другу и нам рассказывали, какую рыбу они, где и как ловили и какие они бывалые рыбаки, ну, а нам с Ларисой оставалось только слушать их с почтением новичков. Но Лариса как-то все улыбалась, будто она что-то знает. И когда мы на мощном катере пошли, потащили «дорожку», первую и огромную щуку вытащила — одиннадцать килограммов (свидетели есть!) — именно Лариса. Можно представить, как наши рыбаки, которым долго, как назло, ничего не попадалось, как они нервничали и недоумевали, но Лариса, переполненная счастьем, немножко поколдовала, и тогда стало везти и нам. Вот какая она была удачливая, — такой же была в искусстве. Это совсем не означает, что ей было легко. Совсем наоборот…

Опять-таки, если продолжать воспоминания — а я весь разговор, заранее оговариваюсь, клоню к тому, что Лариса и наша, она и Белоруссии принадлежит, — мы были свидетелями начала восхождения фильма «Восхождение». Судьба этого фильма, всемирная его слава, может быть, и не была на роду написана. И тут нужна была еще и удача. Еще не известно, как могла повернуться его судьба, но вот она привезла свой фильм в Белоруссию. Человек, который тоже погиб трагически, Петр Миронович Машеров, согласился посмотреть его. Только потому, может быть, согласился, что был знаком уже с Элемом Климовым, с его смелым планом, с его горячим желанием сделать фильм о Хатынях, и был Машерову очень дорог этот замысел. Отложив другие свои дела, он летал с нами на вертолете на Витебщину. Так ему все это было важно. И он пришел посмотреть фильм Ларисы, хотя вряд ли ожидал чего-то стоящего: я видел, как он вежливо улыбался, садился в кресло. Ну, что ж, посмотрит, увидит еще один фильм, каких было много, облегченно, приблизительно рассказывающий о том, что сам он знал во всей правде, этот человек, который Героя получил в партизанах, мать которого повесили немцы, человек, который все сам испытал. Когда погас свет, я наблюдал не столько за экраном, сколько за ним, — через полчаса он не таясь плакал. (Человек этот не стеснялся плакать в присутствии своих подчиненных — там было много людей.) Фильм окончился, и я увидел, что его слезы не столько от переживаний партизана, воспоминаний, сколько от удивления, благодарности, какой-то влюбленности в Ларису. Он смотрел на нее, и вопрос был на его лице: откуда эта девочка, которая, конечно же, ничего такого не пережила, знает обо всем об этом, как она могла так рассказать?

Тот минский день и был началом блестящей судьбы фильма.

Да, фильм сделан был не в Белоруссии, без белорусских актеров, без нашего участия и помощи, но вот с этого момента началась взаимная любовь — Белоруссии к Ларисе Шепитько и Ларисы Шепитько к Белоруссии. И когда она начала делать фильм о Сибири, главную героиню нашла в Белоруссии — Стефанию Станюту. Это был риск: Стефания Станюта — великолепная, великая актриса, но это театральная актриса, которая снималась лишь в незначительных ролях в кино, и вдруг на такую роль в фильме о судьбе сибирской Матёры берут белорусскую актрису! В фильме Э. Климова «Лариса» воспроизведена фотография Станюты и Ларисы — потрясающая. Когда я ее вижу, эту фотографию, для меня это образ того, что Белоруссия удочерила Ларису Шепитько. Отнюдь не сироту, — Ларису, у которой великолепная мама, Ларису, у которой есть Украина, есть Россия. Тем не менее Белоруссия всем сердцем своим удочерила этого художника. И мне кажется, что навечно. Так же, как в моем представлении быковский «Сотников» долго, если не всегда, будет в паре, как двойная звезда, с фильмом «Восхождение» Ларисы Шепитько.

Не устаю удивляться, каким недюжинным характером обладала Лариса Шепитько.

В 1961 году, когда она приехала к нам, наша Киргизская студия только возникала, только-только организовывалась, и мы, по существу, приступали к съемкам первого фильма. У нас еще не было своих режиссеров. Лариса приехала в качестве дипломницы ВГИКа. По моей повести «Верблюжий глаз» она работала над фильмом «Зной». По сюжету полагалось снять это в совершенно голой, безводной степи. Речь в фильме шла о поднятии целины. В общем-то я очень сомневался, думал: «Ну что может сделать такая юная, такая хрупкая девушка, хотя и умная, и деятельная?» Как мне сейчас вспоминается, один товарищ успокаивал меня: не смотрите, мол, что такая молодая, у нее воля, характер, и она сможет поднять даже такую тяжелую работу. Как мне тогда тоже передали, Довженко, когда она вошла к нему в мастерскую (Лариса была его ученицей), сказал ей: «Я в вашем лице увидел всю красоту Украины».

Так вот, эта красивая девушка попала в такие жуткие условия, что, я думаю, не всякий бы мужчина сумел пройти через такие испытания.