Всякая предварительная работа — мучительное сопряжение себя с чужим человеком. Это мука и тяжесть. Мой крестный путь был облегчен тем. Что я никогда не писала сразу двух заявок, двух сценариев, никогда не бралась за идеи, если не чувствовала: не скажу этого — умру.

Я не отношу себя к профессионалам. Во мне нет того навыка, который бы заставил преодолевать все внешние обстоятельства. Если душа моя не созрела на полтакта, на полминуты, за работу браться нельзя.

Сюжет для меня никогда не имел смысла. Многое меняется в процессе работы.

Сюжет «Крыльев» был изменен Ежовым и Рязанцевой в соответствии с тем, что меня в этой теме задело. «Белорусский вокзал» оказался проколом. Мне дали такие поправки, с которыми я не согласилась, и фильм отобрали. Через два года его снял по этому сценарию Андрей Смирнов. Меня толкали на «Антикрылья», и я отказалась в пользу «Ты и я». Мы со Шпаликовым заразились одной идеей и за одиннадцать дней написали сценарий. Потом умер Шпаликов. Вы знаете его по фильму «Мне двадцать лет».

«Восхождение». Здесь сначала возникла идея, и только потом я прочитала повесть. Это не собственно экранизация. До тех пор пока эта мысль не оказалась моим открытием велосипеда, браться за нее я не могла.

Сейчас я собираюсь снимать фильм по повести Валентина Распутина «Прощание с Матёрой». Пока сценарий на стадии прохождения.

(Вопрос. У многих режиссеров свои актеры. Вы же снимаете каждый раз других. Почему?)

Сложный вопрос. Это не разочарование в актерах, это связано с характером фильмов, которые делались. Актеры важны для меня как реализаторы идеи, которые помогли бы зрителям совершить путешествие внутрь себя Мягков очень хотел сниматься в «Восхождении». Он прекрасный актер. Но мне хотелось найти двух актеров абсолютно неизвестных. Задача строилась на том, чтобы вовлечь и зрителя в это испытание, повести́ на свидание с совестью. Потому что в каждом из нас сидит и Сотников, и Рыбак, и следователь. Они — три начала в человеке. В этом путешествии нет конца.

Поэтому я решила продолжить это путешествие в человека с помощью Василя Быкова. Он затронул очень важный для меня вопрос — о конечности и бессмертии. Я видела смерть очень близко. Это не слова… Я могла заглянуть ей в лицо. Я испугалась, что вдруг сын, который тогда должен был родиться, будет знать о матери по тем фильмам, которые я успела снять. И поняла, что это не полная правда. И тогда я решила снять «Восхождение». Я хотела дать надежду тем, кто останется после меня, и в том числе моему сыну, в виде той энергии, которая остается. Я хотела доказать, что мы не кончены, и сделать это путем не мистическим, а абсолютно естественным.

(Вопрос. Случайно ли герои «Восхождения» ассоциируются с образами Христа и Иуды?)

История о том, как один предает другого, стара как мир и ассоциируется с библейской притчей. Во все времена были Рыбаки и Сотниковы, были Иуда и Христос. Я не религиозна, но, раз эта легенда вошла в людей, значит, она жива, значит, в каждом из нас это есть. Со времен Христа появляются люди, которые отдавали себя другим, но многому ли подвиг Христа научил человечество? С Христом сравнивали и Ленина — это ассоциация с идеальным образом.

(Вопрос. Кого вы считаете своим учителем?)

Довженко. Со временем выяснилось, что те уроки, которые он нам преподнес, до сих пор весомы.

(Вопрос. Кто из режиссеров зарубежного кино вам нравится?)

Очень многие интересны по потенции. Часть из них вы знаете, часть — нет. Я люблю фильмы Бертолуччи «Конформист», «Последнее танго в Париже», «XX век». Это поразительные фильмы. Его называют «человек-фонтан». То же самое можно сказать об американце Копполе. Он снял фильм «Крестный отец», а сейчас заканчивает «Апокалипсис» — о вьетнамской войне. Снимает три года. Чтобы снять этот фильм, он перезаложил все свое состояние. Я думаю, это будет поразительная картина. Это человек, который совершенно сменил кожу. Эта способность отказаться от собственных постулатов, от всего наработанного — как первый раз в жизни пуститься в плавание.

Форман. «Полет над гнездом кукушки». Это поразительный фильм.

Три имени — от них можно ожидать многого.

(Вопрос. Почему сегодня стало возможно появление картин о предательстве и его причинах? Почти одновременно с «Восхождением» появилась «Трясина» и «Цену смерти спроси у мертвых».)

Существует стереотип, который мы же вам и прививаем. И у людей, которые принимают фильмы к постановке, срабатывает тот же стереотип. Те, кто принимал «Восхождение», были на 90 процентов уверены, что фильм провалится в прокате. Только после «Восхождения» стало возможным говорить о «Трясине». Но в связи с этим появляется опасность появления нового стереотипа. И так бесконечно.

(Вопрос. Не кажется ли вам, что Сотников и Рыбак находятся в неравном положении?)

Но и проблемы разные. И выход разный. Ведь вопрос, который решает Рыбак, — выжить в этой жизни. Вопросы, которые решает Сотников, — следующего этапа. Он решает вопрос бессмертия на другом витке — духовном. Здесь он входит в конфликт с Портновым, который считает, что, если там ничего нет, значит, все дозволено. В повести все решается на витке Рыбак — Сотников. Мы решили углубить образ Портнова. Потому что Портнов и Сотников понимают друг друга и решают вопросы на высшем витке.

Все мы — части общечеловеческой памяти. Две тайны в жизни неразрывны — тайна рождения и тайна смерти. Прожить жизнь, только воспроизведя себя, — небольшое дело. А вот сможем ли мы что-то оставить после себя? Сможем ли доказать, что мы не просто биологический эксперимент? Если мы какую-то часть нашей энергии оставляем на благо людей, значит, мы уже не умерли, уже не напрасны. Сотников оставил себя, свою энергию мальчишке. Это увидел Портнов. И понял, что есть нечто неподвластное физическому уничтожению — духовное начало. Это единственная уникальная ценность человека. Мы в фильме постарались выкристаллизовать определяющее значение духовности человека. Кто обладает ею, тот остался. Рыбак ею не обладал. Он трагически осознал это — и завыл, как собака. Простите, вещаю.

(Вопрос. Рыбака прекрасно сыграл Владимир Гостюхин. Где вы нашли такого актера?)

Когда мы его взяли, он двигал мебель в Театре Советской Армии. У него было актерское образование, но в театре им никто не интересовался, для него не было ставки, не было места. После фильма, кстати, нашлось и то и другое. Он пришел ко мне посоветоваться. Я сказала: «Принципиально не ходи!» Он все-таки начал работать, но через полгода все равно ушел. Сейчас они с Плотниковым получают много предложений сниматься. И зарубежные фирмы ими интересуются. Это, конечно, приятно. И в то же время не хочется пускать ребят по рукам.

Когда думаешь о своей ответственности перед актерами, то испытываешь ужасные ощущения. Булгакова сыграла в «Крыльях» свою первую большую роль в кино и долго не могла отойти. Я все время мучилась, чувствовала, что несу за нее теперь ответственность на всю жизнь. Самое обидное и для них и для меня — все ждут, что я начну их и дальше снимать. И надо было бы их всех собрать, — может быть, последний фильм, — но что-то останавливает. И не потому, что разочарована в них, а из жадности вскрыть новое на экране.

(Вопрос. Часто говорят, что у вас «мужская рука». Как вы к этому относитесь?)

Это Ромм написал после «Крыльев», что у меня мужская рука. Я убеждена, что у меня нет ничего от копиизма мужской руки. Я делаю свои фильмы как женщина. Есть настоящее кино и дамское рукоделие. Девяносто процентов нашего кино — дамское рукоделие, им прекрасно занимаются и мужчины.

Весь вопрос в том, как проживаешь картинную жизнь. Можно жить в кино, заниматься съемкой фильмов, а можно по-другому, когда кино и есть жизнь. Мне трудно разделить, где моя настоящая жизнь, а где кино. Самое гармоничное ощущение у меня бывает на съемочной площадке, несмотря на весь хаос, который там творится. Не веришь — не снимай, ты дискредитируешь идею. На экране виден весь твой расчет, там ты голый король. Простите, опять вещаю.