— Понятно. Ну, если что, вы знаете, где мы живем. Всегда вам рады, заходите, если что надо будет.

— Значит так. (Девочка нахмурилась) Вы слышали голос? — сурово спросила Ева и сложила руки на гуди.

— Да, — ответил сосед.

— Так вот. Вы просто жалкий лицемер. Вы боитесь и поэтому пришли сюда. Ваши извинения ничего не стоят. Не позорьтесь и идите домой ждать своей участи, ясно?

— Зачем ты так, мы же это… ну… хотели…

Ева захлопнула дверь, перебив его невнятную речь.

Стал он хорошим вдруг, фу… аж противно, кого вот обманывает? Бога испугался и прибежал. Лицемеришка. Почему нельзя быть хорошим человеком не потому, что иначе тебя накажут, а потому, что ты просто хочешь быть хорошим человеком? И вообще, если человек творит добро под страхом наказания, то он добрый или нет? Представляю, сколько сейчас таких как он, ходят и прощения просят.

Ева вернулась в свою комнату и села за компьютер. Зашла во вкладку «карты» и вбила адрес — Мостовая, дом 7.

— Чего это он извиниться решил? — спросил робот.

— Боится, — сказала Ева, не отворачиваясь от монитора. — Так, посмотри — ка тоже, как нам идти.

— Я так и понял, что боится, — ответил Саша.

— Нам надо выйти на улицу Комиссаров и дойти до Университетского проспекта. Потом по нему в сторону области. Надо записать.

Ева выдвинула ящик компьютерного стола и достала блокнот.

— Можешь не записывать, я запомню, — сказал робот.

— Нет, мало ли что. Значит, по улице Комиссаров, — Ева начала зарисовывать маршрут в блокнот, проговаривая названия улиц, — потом на Институтский до пересечения с Мостовой улицей, и там на лево. С проспекта мы свернем, и (она сделала паузу) изолятор распределения должен быть по правую сторону.

— Найдем, — сказал Саша, — померь расстояние, сколько идти.

— Вот тут уже все рассчитано, — Ева ткнула пальцем в угол экрана, — двенадцать километров четыреста пятьдесят метров.

— Далековато, — сказал Саша.

— Ладно, собираемся, — решительно ответила девочка.

Ева вышла в коридор и обула кеды. Достала из гардероба красный балахон с капюшоном.

— Сойдет, — подумала она.

— Ева! — сказал Саша из ее комнаты, увеличив громкость голоса, — на улице что-то не то!

Ева подбежала к окну и увидела белый шар в вечернем небе. Шар казался размером чуть больше луны и излучал слабое свечение. Точный размер и высоту шара над землей определить было невозможно. Вдалеке между домами она разглядела еще один точно такой же. Девочка высунулась в окно и посмотрела по сторонам. Слева за лесопарком снова такая же сфера. Судя по тому, какой сфера казалась маленькой по сравнению с тем шаром, что был прямо над ними, она находилась на огромном расстоянии от их дома.

— У меня столько вопросов, что уже не важно, одним больше — одним меньше, — сказала девочка.

— Смотри, — сказал робот, показывая пальцем на одну из белых тварей, стоящих на детской площадке, — не могу разобрать, что он делает.

Существо расправило крылья на несколько метров в стороны, начало махать ими и побежало, тучно переваливаясь с ноги на ногу. Постепенно оно оторвалось от земли. Это не был легкий взлет, подобно взлету птицы. Тяжесть и мощь его тела ощущались с каждым взмахом перепончатых крыльев. Вскоре оно оказалось на крыше дома напротив. Остальные существа по очереди начали расправлять крылья и уже через пару минут все они находились на здании. Ева увидела, что и на других домах тоже сидят эти твари.

— Идем, — сказала девочка.

Вышли в подъезд. Ева нажала кнопку вызова лифта и начала проверять карманы.

— Забыла что-то? — спросил робот.

— Нет, — сказала она, достав из заднего кармана бумажку с нарисованным маршрутом.

— Голос говорил тебе, что все случится ночью. Значит, у нас есть несколько часов, — сказал Саша и зашел в лифт.

— Пойдем быстрым шагом и успеем.

— Обратно возвращаться не будем?

— Нет. Встретимся с ним, все выясним и будем ждать прямо там. Какой смысл нам возвращаться сюда.

Вышли из лифта, и Ева впервые спустилась по ступеням, не используя пандус, на который она обычно заезжала на коляске в той, обычно жизни. Подойдя к входной двери, они услышали гул на улице. Как будто огромная толпа народу собралась возле их дома. Ева приоткрыла дверь подъезда. Через образовавшуюся щель было видно людей. Настоящий маскарад. Народ, одетый не пойми во что, толпился, прижимаясь к стенам дома. Прямо пред Евой стоял человек с бородой до пояса, одетый в длинную рясу, всю перепачканную кровью. Он повернулся к девочке, и она тут же захлопнула дверь.

— Не открывай! — сказала Ева и бросилась по ступеням на второй этаж.

— Что там? — сказал ей вслед робот, но она была уже наверху.

Ева открыла окно в подъезде, схватилась руками за оконную раму и подтянулась на подоконнике. Перевалилась немного вперед и повисла на животе, наполовину высунувшись на улицу.

— Обалдеть! Саша! — крикнула она, повернув голову в сторону лестничной клетке, — иди сюда!

Все свободное пространство во все стороны, куда можно дотянуться взглядом, было забито людьми. Двор, переулок, часть шоссе, которое просматривалось между двух домов напротив — все было заполнено людьми. Кто-то в доспехах, кто-то в рваных тряпках, кто-то с голым торсом, а кто-то и без штанов. Люди из разных эпох стояли настолько плотно друг к другу, что можно было спрыгнуть с карниза и идти по головам. Неразборчивый галдеж разносился по улице.

— Ева, что это за шум?

— Тут люди! Как будто из прошлого!

— Что?

— Из прошлого, говорю!

Девочка слезла с окна и села на ступени. Надо было раньше идти, — подумала Ева, — не надо было никого слушать. Все, конец. Остается надеяться, что мы встретимся там, теперь уже только там.

— Мы уже никуда не идем?

— А ты выгляни в окно.

— Я не дотянусь.

— Пошли домой, — сказала девочка, встала и подошла к лифту.

— Я не понимаю тебя. Какие еще люди из прошлого?

— Я сама не понимаю.

Ева сидела на широком кухонном подоконнике, прислонившись плечом к стеклу, и смотрела на улицу. Тысячи, а может и сотни тысяч человек толпились под осенним ливнем. Если б они могли, то подавили бы друг друга насмерть, но они стояли спокойно для такого количества разношерстной людской массы. Да и умереть никто не мог. Они знали, зачем оказались тут. Знали, что будет ближайшее время. Знали, зачем он поднял их.

Девочка посмотрела на часы — двадцать два часа сорок минут.

— Голос снова говорил, — обратилась она к Саше, — говорил, что все достойные отправятся в рай.

— Про недостойных так и не сказал?

— Нет. Я думаю, всем понятно, что будет с недостойными, — Ева повернулась к роботу, — Саша, если я вдруг исчезну или еще что случится странное… В общем, если меня не станет, я прошу тебя, оставайся здесь, не уходи никуда.

— Зачем?

— Я не знаю, но лучше, чтоб я знала, где ты будешь. Вдруг я смогу что — нибудь сделать оттуда.

— Ева…

— Я не шучу. Я обещаю, я что — нибудь придумаю.

— Ты сама понимаешь, что говоришь?

— Пообещай никуда не уходить!

— Хорошо, обещаю.

Ева наклонилась вперед, взяла камеру, лежащую на другом конце подоконника, и включила режим ночной съемки.

— Как-то все плохо получается, — размышляла она, в очередной раз рассматривая людей в странных одеждах, — если б я знала наверняка, куда отправят Антона, я смогла бы сделать так, чтоб не расставаться с ним. Если он и правда убил кого-то, может я успела бы согрешить тоже для того, чтоб оказаться с ним в одном месте после смерти. А как бы я согрешила? Сама убила бы человека? Нет, никто не умирает. Да и не смогла бы я это сделать. Но я точно знаю, что не изменила бы отношение к нему. Он любил меня все эти годы такой, какая я есть. Я же все понимаю. Я была такой обузой для него, и если б он не любил меня, то бросил бы. Сколько детей оказываются в детдомах, когда их родители узнают, что они необычные. А он остался со мной даже не смотря на то, что та женщина, что родила меня, сбежала, узнав, какая я. Как же противно думать об этом. Я точно так же буду любить его, даже если он совершал ужасные вещи. Я уверена, что он делал это не просто так. Наверняка была причина. Боже, я рассуждаю так, как будто это все правда. Как же я хочу поговорить с ним сейчас и все выяснить. Еще и этот робот. Как я буду без них? Мы так хорошо жили вместе. А теперь я могу потерять их обоих. Это несправедливо. Я ребенок, мне почти тринадцать, и я не грешила. Звучит самоуверенно, но я и правда не помню, чтоб совершала что-то нехорошее, и если меня отправят в рай без них… Вот зачем он мне? Это будет какой-то неправильный рай. Как можно наслаждаться раем осознавая, что твои близкие мучаются где-то? Лучше бы все было как прежде. Я и в коляске себя неплохо чувствовала. Тоже мне, счастье привалило! Тьфу на ваш рай!