- Каков пафос, однако. Я вам не верю. Не верю ни одному вашему лицемерному слову.

- Почему? - искренне удивился Казанков. Он даже сел на стул, опешив.

Андрей теперь со вниманием слушал.

- Послушать вас - так все учёные просто невинные деточки. Полностью парализованная воля, как зомби идут к истине, слепы и глухи к гласу разума. Ой, ли? Вы не усматриваете аналогии, ну скажем, с наркоманами? Они тоже оправдывают свои преступления, на которые их толкает наркотик. Ваша истина - это такой же наркотик, с которым вы и не желаете бороться. Всю жизнь Оппенгеймер занимался атомной бомбой, ох глупое дитя! Вы, учёные, плевать хотели на людей, на весь мир. Самое важное для вас - вы сами, ваш этот кайф от творческого процесса. Даже если этот процесс - испытание химического оружия на живых людях. Я уж не говорю о животных.

Казанков ответил через минуту.

- То есть вы, Валерия, хотите сказать, что вина лежит исключительно на учёных? А политики и военные не при чём? Да, да... Висящее на стене ружьё должно выстрелить. А вот если оно не висит, то и выстрела не будет? Бытие определяет сознание.... Учёный создаёт ружьё, вешает его на стену, значит он и виновен. Он виновен в том, что появляется убийца, который затем снимает это ружьё, и убивает...

- Не нужно юродствовать, Павел Юрьевич. Вы знаете, о чём я.

- Не знаю, ей богу. О чём? - простодушно развёл руками Казанков.

- Да о том,  что наркоман виновен не в том, что он крадёт деньги и грабит ради дозы, а в том, что он - сознавая причину этого, не желает избавляться от болезни. Ему не хватает духу, он слабак. Так и вы, стоя на пороге открытия, и зная, к чему может привести это открытие, всё же совершаете его! Потому что не в силах противостоять процессу поиска истины. Это ваши слова, Павел Юрьевич? Вы как наркоман, слабы и безвольны, и ради собственного удовольствия готовы косвенно убивать людей, всё живое на земле. Вот в чём ваша вина!

- Да, но если бы не было политиков....

- Что за чушь, уважаемые учёные? Я, вы и все прекрасно знаем, что политики - это не призраки, они были, есть и будут. Так же как и учёные и военные.

Андрей встал и подошёл к камину. Огонь лизал закопченную топку, маленькие язычки пламени отрывались и уносились вверх, в дымоход.

- Я не думаю, что следует всё сводить к личностям и частностям. Сколько существует человечество, столько существуют войны и оружие. И чем больше и сильнее прогресс, тем совершеннее орудия убийства. Только и всего, - сказал он.

- А как же тогда роль личности в истории? Или теория ничего не значит? Или существуют две, три теории, взаимоисключающие друг друга? - резко произнесла Валерия. 

- Не было бы Оппенгеймера - был бы другой. Курчатов, Сахаров...

- Хм... 

- Мне кажется, что роль личности в истории зависит от силы этой самой личности. Война личностей - что-то в этом роде. Всё же сила духовная подчиняет себе всё остальное, все остальные силы. И у кого она больше, тот и становится диктатором, локальным ли, глобальным ли. Общество, мир - это увеличенная модель коллектива. А мы склонны всё облекать в скорлупу некоего закона. Законами мы оправдываем собственное бессилие.

- Да, возможно. Но тогда Оппенгеймер - слаб, или наоборот, слишком силён, если его мораль примитивна?

- Я бы так не сказал. Примитивна или нет мораль - это всего лишь точка зрения.

- Вот видите, Валерия! - торжествующе воскликнул Павел Юрьевич.

- Вы тоже слабак, господин учёный...

- Почему же? Я пока свои открытия никому не продавал! - он гордо тряхнул головой.

- Посмотрим.... Ещё не вечер, уважаемый храбрец.

Спор продолжался до полуночи и закончился так же внезапно, как и начался, когда Арсений напомнил им о необходимости соблюдения порядков этого дома.

Его разбудил запах жареного мяса и каких-то неизвестных специй.

Кругом была непроглядная тьма, и это его напугало. Но через некоторое время глаза привыкли, и он определил, что свет всё же скупо пробивается сверху, из квадратного люка, к которому вела крутая, почти отвесная лестница.

Комната была овальная, примерно десять на пять, достаточно просторная. Угадывалась какая-то мебель, расположенная преимущественно по периферии. Справа от того места, где он лежал, был едва виден вход в соседнее помещение. 

Он лежал на низком топчане, покрытом тонким покрывалом, на удивление довольно мягком. Возле топчана стоял низкий столик-подставка, на котором толпились какие-то пузырьки, склянки и кружечки. 

Всё же темнота доставляла неудобства. 

Из бокового входа появился человек и быстро подошёл к нему.

Это была молодая девушка.

- Вам лучше? - спросила она, присев на корточки в некотором удалении от него.

- Где я? 

- Это Березино. Бывшее Березино. Я здесь живу, вы в моём доме. Вы из Оставшихся?

- Да, наверно. У вас нет света?

- Мы не живём при свете, - быстро сказала девушка.

Она подвинулась ближе и взяла со стола кружку.

- Вот, выпейте. Вам нужно это пить.

- Что это?

- Это против яда. Вас укусила акнара. 

Он взял из её рук питьё и глотнул. Кисло. Он пил и разглядывал девушку. Кожа на её лице оказалась светло-голубого цвета, чешуйки только проклюнулись, а рогов, ещё совсем мягких, было только два. Видимо ей ещё не исполнилось и восемнадцати. 

- Как тебя зовут? - спросил он.

- Нейра. А Вас?

- Когда-то меня звали Андреем... Ты красивая, Нейра!

Она опустила ресницы тёмно-красных глаз.

- Хотите есть? Я принесу, - она встала и почти побежала в сторону двери. Все "носферату" очень хорошо видят в темноте и почти слепы днём на ярком свету.

Вскоре она вернулась с блюдом, накрытым блестящей металлической крышкой. 

Девушка поставила блюдо перед ним и открыла.

Пахло вкусно.

- Что это?

- Акнара. Жареная акнара, очень вкусно. Прошу вас, вам нужно много силы.

Он попробовал - действительно было очень вкусно. 

Как оказалось, это то самое умирающее животное, с которым он столкнулся в пустыне, вовсе не умирало. Обычная мимикрия. То, что он принял за тело, на самом деле являлось головой - само же тело акнары располагалось под песком, в глубине. А "обрубки" лап-рук - видоизменённые рты, всего их насчитывалось три. Акнары охотились на мелких зверьков с небольшим весом до десяти килограмм, для которых их яд был смертельным. Они привлекали жертву сильным запахом, напоминающим запах крови. 

Для него же её яд был слабым, хоть и достаточно опасным. 

Он случайно наткнулся на эту небольшую колонию носферату. Десяток бункеров, около пятнадцати жителей. Днём они спали, а ночью бодрствовали, в основном занимаясь охотой и поиском Нетрансформированных Частей. В радиусе нескольких десятков километров ими уже всё было исследовано и приходилось отправляться на поиски в окрестности Города, иногда значительно дальше. У них была автомашина. 

Всё это рассказала ему Нейра, пока он ел.

Скульптор ушёл спать и Андрей с Валерией остались в гостиной одни.

Наступила пауза.

Она подошла к нему и тихо-тихо сказала:

- Знаешь, там, в парке я почему-то ощутила себя  как соплячка полная. Словно мне опять шестнадцать. Ты не сердишься? 

Она распахнула свои глаза, две маленькие пропасти. Андрей знал, чем это кончается. Чем это может кончиться для него? Потерей воли и превращением в глупую влюблённую тряпку.... В придаток Лерки, которая.... Он вдруг осознал, что обнимает её.

- Пойдём наверх, - сказала она.

От неё пахло духами и ещё каким-то сильным ядом. Их ауры соединились, энергия переплелась световыми линиями, закружилась со страшной силой, разбрасывая по периметру искры...

- Пойдём наверх...

Нет, она не произносила этих слов...

- Андрей, Валерия, вставайте.

Андрей раскрыл глаза. 

В спальне блуждал луч фонаря, маячила фигура дворецкого. Андрей потянулся рукой к выключателю.