Главный геолог стоял в забое. Рядом оглушительно трещали перфораторы, пронзительно визжали буровые штанги, пережевывая камень. Главный геолог не слышал всего этого адского шума. Он стоял, понурив голову. Еще с утра его одолевали нехорошие предчувствия. Проснулся-то в отличном настроении. Весь сон гонялся он за ускользающей рудой и наконец схватил ее за хвостик. От радости он засмеялся и проснулся от звука собственного смеха. Улыбаясь, опустил ноги с дивана, и… хорошее настроение улетучилось, испарилось, исчезло, как исчезает капелька воды, упав на раскаленное железо. Босые ноги главного геолога вдруг обожгло морозом. Он ступил прямо на холодный пол. Его тапочек не оказалось па привычном мосте. Как выяснилось позже, их загнал под диван хулиганствующий котенок Васька.

Вот тут и появилось в душе главного геолога предчувствие какого-то несчастья. Он осторожно прошел на кухню. Нет, потолок пока не обвалился над ним, и стены еще держались крепко. Главный геолог приободрился. Но… тут же на плите сбежало молоко! А он так любил кипяченое молоко… Пришлось идти на работу, не позавтракав. Он опоздал на автобус. Правда, мог бы еще успеть, но не побежал к остановке, потому что решил: раз ему с утра не везет, все равно он автобус никак не догонит. Главный геолог даже остановился от огорчения. Автобус подождал, подождал, фыркнул дверцами и уехал. Из-за этого главный геолог опоздал на работу, и начальник шахты сразу вспомнил, что руду на нижнем горизонте до сих пор не могут найти… И сейчас главный геолог стоял в забое и грустно думал, что же еще с ним случится сегодня, потому что нехорошие предчувствия так и не оставляли его.

В забое что-то было не так. Что именно — главный геолог не мог понять, но чувствовал — не так. Вроде бы работа шла полным ходом, даже не шла, а бежала. Парни-проходчики из лучшей комсомольско-молодежной бригады вонзали в скалу полутораметровые стальные пики перфораторов, скала отплевывалась струями воды, которая по специальным шлангам подавалась прямо на штанги, чтобы охладить разгоряченную сталь. Дрожала скала от злости, но отступала.

Парням из комсомольско-молодежной бригады их работа нравилась. Еще бы! Страшная силища доверена твоим рукам. В сказках те, кто мог руками гору своротить, назывались богатырями. А проходчики сворачивают горы каждый день — такая у них работа. Хорошая работа. Богатырская.

Конечно, чтобы проходчиком стать, не обязательно вырастать до спецовки пятьдесят шестого размера. Правда, есть в бригаде свой богатырь — Антон Кузнецов. С ним в чехарду играть сможет, наверно, только чемпион мира по прыжкам в высоту. Ребята шутят: дай Антону буровую штангу без перфоратора — он ее в камень ладонью с одного удара вобьёт. Если штангу не сломает. Может, и вобьёт, Антон не пробовал — чего зря инструмент ломать. Но вот однажды заглох мотор у погрузочной машины, так Антон плечом поднажал — вытолкал машину из забоя. А она хотя и на колесах, но весит ни много ни мало — тринадцать тонн…

Между прочим, Антон не единственный среди проходчиков силач. И пока не первый. Есть на шахте секция тяжелой атлетики. Там не буровые штанги поднимают, а спортивные, с увесистыми «блинами». Как насыплют «блинов» до семи пудов — и соревнуются. На тех соревнованиях Антон в первую десятку попадает, но в победителях ему еще не удавалось бывать. «Спортивной злости не хватает», — огорченно поясняет сам Антон. Злости в нем вообще никакой нету. Он — добряк, всем помогает. За это и любят его на шахте.

В бригаде не все такие мощные, как Антон. Нынче в этом нет необходимости. Старики рассказывают, раньше, принимая парня в горняки, прежде всего проверяли, насколько он руками силен. Медицинскую комиссию и сегодня проходят перед тем, как пойти в шахту работать, но всё же в первую очередь нынче заглядывают в школьный аттестат: насколько крепок у тебя «главный мускул» — знания. Сегодня горняки так говорят: если приходится напрягаться до седьмого пота, значит, слаб ты еще головой, раз не можешь придумать для своих рук облегчение. Старую поговорку «Сила есть — ума не надо» ребята переиначили на новый лад: «Ум есть — будет и сила».

Самый умный в бригаде — Роман Горобец, бригадир. С украинского языка его фамилия переводится — Воробей. Он и в самом деле на воробья похож. Невысокий, коренастый, очень бойкий и очень горластый. Иной раз ухватится за погрузочную машину, которую оператор, замешкавшись, не подвинул вперед, тянет се и заливается во все горло: «Давай-давай-давай!!!» Глядишь, машина покатилась. И не понять в первый момент: то ли оператор успел мотор включить, то ли многотонная махина под напором Горобца не устояла.

Роман приехал на рудник «з Донбассу». Он опытный шахтер. (Вот в Донбассе на угольных шахтах — шахтеры. А на Северном Урале — горняки.) Звали его в Москву, в Метрострой. Он подумал, подумал и… поехал на Североуральский бокситовый рудник — Всесоюзную ударную комсомольскую стройку. Шахта, говорит, интересней, чем метро…

Вот с такими парнями и гонялся главный геолог за рудным пластом. Казалось, вот-вот вопьются штанги в красный бок, и загарпуненный «кит» из боксита послушно поплывет наверх, на-гора, как говорят шахтеры и горняки. Но кит ускользал, а гарпуны бессильно падали в воду… В воду?!

— Стой!! — закричал главный геолог что было сил. Но даже он не услышал собственный голос — такси грохот стоял в забое. Главный геолог подскочил к парням и крепко хлопнул бригадира по плечу. Роман оглянулся. Геолог скрестил руки перед лицом, как показывают на аэродроме летчикам: «Глуши мотор!». Бригадир кивнул и выключил перфоратор. Теперь надо было достучаться до Антона. До плеча его без табуретки не дотянешься, а откуда же в забое табуретка? Горобец поднял кусок доски от пешеходного настила и легонько огрел Кузнецова по спине. Тот недовольно повел плечами: мол, не мешай. Роман, рассердившись, замахнулся от души… но Антон повернулся и гаркнул, перекрывая треск перфоратора: «А?!!». Роман махнул доской: выключай! В тишине стало слышно, как по стене журчат поспешные ручейки.

— Ох, нехорошо, ребята, — прислушиваясь к лопотанию воды, проговорил главный геолог. — Ох, не нравится мне это место! Смотрите, сколько водяных косичек заплелось…

— Ну и что? — насторожился бригадир.

— У наших стариков поверье: если Хозяйка горы распустила свои водяные волосы по стенам забоя — жди беды, подземного потопа!

Проходчики прислушались. Тонко, словно озлившиеся комары, звенели струйки, падая со всех сторон, со всех сторон… А за стеной — шуршало. Будто там ходил кто-то…

А в это время…