- Так тебя что, и из колодца гуки-куки вызволили?

- Ну а кто же? Как весна пришла, унюхал я стаю, выбрал четверых поздоровее и принялся им хвосты растить. Когда хвосты вытянулись непомерно, приманил я гуков к колодцу, задами посадил и хвосты сплел. А вот вылезти еле сил достало, феи подсобили. Потому как за всю зиму-ночь треклятую крошки во рту не было, от холода лютого сон-угомон не шел, от голода лед грыз... Что там говорят: кожа да кости. Кости стужей истончились, кожи не стало - одна прозрачная пленочка... Ой, люто мне было так, что заточения я страшусь, аки казни.

- То-то на колдовство ты стал скуп - для себя силы припасаешь? поинтересовался Рахихорд.

- Да много ли я умею! Когда я родился, заклинаний было ведомо - на руках пальцев хватит, чтобы перечесть. А когда колдовство да ведовство в силу пошло, у меня уже память отшибло. Так что нонешние сибиллы передо мной, почитай, что князи перед смердами. Это я тебе тоже по секрету великому говорю. Вот так. Да где ж пичуга наша с водичкой? Не иначе, орехи в траве подбирает...

- А вот и я! - поспешила явиться девушка, чтобы не дать старикам предположить наиболее вероятное. - Разбавлять будете один к трем, как древние греки?

- Сибилло разберется. - Шаман тут же вернулся к своим излюбленным оборотам. - Оно на своем веку чего не пивало...

- Может, вам ягод каких-нибудь поискать, мяса-то вчерашнего не осталось.

- Не знаю, как на твоей дороге, а на нашей после первой не закусывают, наставительно заметил шаман.

- Не порти ребенка, - оборвал его старый рыцарь. - Наливай лучше. А на закуску птичку в поднебесье заговори.

Но не успел незадачливый заклинатель и рта раскрыть, как на земле возле него появилась громадная корзина, наполненная дымящимися пирогами. Еще миг и сетка величиной с добрый гамак, набитая полосатыми и крапчатыми плодами. Хлюпнул содержимым запечатанный бурдюк. Кильватерным строем пошли оловянные блюда с жареным мясом.

- А уж прибеднялся-то! - укоризненно протянул Рахихорд, ткнув шамана в бок острым старческим локтем.

Таира хихикнула - она-то понимала, что это кто-то из дружинников обчищал дворцовую кухню. Сибилло выхватил из корзины пирог, разломил его и половину протянул Рахихорду, но сам, прежде чем есть, плюнул на палец и стал подбирать им крошки, просыпавшиеся на колени. У девушки засосало где-то под сердцем - надумать да наврать можно с три короба, но вот это инстинктивное движение перед полными корзинами еды - оно в подсознании, так может поступать только тот, кто действительно умирал от голода. Несчастный Кощей...

- Дедуля, давай я тебе брови да усы подберу, есть ведь мешают, - сказала она, движимая острой жалостью.

- А и прибери сибиллу неухоженного, - с готовностью согласился шаман, доставая из очередного мешочка фантастически грязный гребешок. - Только ежели волосок какой упадет - сюда схорони, в кисет.

- Не волнуйся, дедушка. А долго моя молвь-стрела будет до князя добираться?

- Твоя - до ближней подставы, потом другая полетит, третья... Невозможный Огонь им не указ, так что за два междымья управятся, а то так и скорее. Не опасуйся.

Девушка догадалась, что "междымье" - это время от одного сигнального огня до другого. Потом властителю на сборы, да обратная дорога... Получалось многовато.

- А нельзя как-нибудь наколдовать, чтобы побыстрее? - спросила она, отрывая от носового платка узкие ленточки.

- Отчего же нельзя? - с готовностью отозвался сибилло. - Только недешево это обойдется...

Вся жалость к нему тут же улетучилась.

- Ну, знаешь, я ведь твою бороденку тоже даром чесать не обязана! - И гребешок полетел в траву.

- Ой, подыми, подыми, там уж и так два зуба выломано, а новый-то на перл лазоревый потянет!

- Это у тебя два зуба выломаны. Будешь заклинать?

- Ох, принуждают сибилло, приневоливают... Подбери гребень, девка нечестивая, да в ручье помой!

- Если я его в ручье помою, то вся живность, что эту воду пьет, передохнет. А жаль.

Тем временем старый рыцарь буквально помирал со смеху, слушая эту перебранку. Кончилось тем, что он зашелся кашлем, едва не подавившись тонко слоившимся печевом.

- Позволь, многостоялый караванник, я тебя по спинке похлопаю, - учтиво обратилась к нему Таира, чтобы подчеркнуть разницу в отношении к ним.

- А чадо учено! - изумился Рахихорд. - Ежели бы ты, юница, не была так ребячлива в словах и деяниях, посватал бы тебя за своего младшего.

- Как же! - желчно отозвался шаман. - Пойдет Царевна Будур за твоего голодранца!

- Царевна Будур, так и быть, прежде всего приведет тебя в божеский вид, примирительно проговорила девушка, - а уж потом самостоятельно распорядится своей судьбой.

Но до последнего дело не дошло - прямо в подол белого ковра, преобразованного в плащ посредством дырки для головы, шлепнулся румяный окорок, и тут же в трех шагах от всей этой горы яств появилась мона Сэниа с Лронгом за руку.

- Ну будет тебе, будет, - говорил растроганный Рахихорд в полной уверенности, что все эти разносолы - плоды сибилловых заклинаний. - Мне теперь и малого куска довольно, отвык...

При виде появившихся прямо из воздуха воинов он поперхнулся и замолк.

- Твой талисман, - сказал Травяной Рыцарь, протягивая шаману сухого крабика, залитого прозрачной смолой.

- Видать, пригодился?

- Еще как! Целую корзину двойных лепешек напекли, сам видишь. А пока хлопотали, я выспрашивал, а принцесса, невидимым заговором обереженная, слушала.

Мона Сэниа присела возле полной корзины, машинально отломила кусочек пирога. Остальные дружинники сочли это за приглашение к столу и тоже расположились вокруг старцев. Творенья тихрианских кулинаров были оценены по достоинству, и только принцесса крошила свой кусок истончившимися нервными пальцами.

- Приказ о белом ребенке действительно был, - проговорила она через силу. - Примерно месяц тому назад. Так что к Юхани он никакого отношения не имеет.

- Еще как имеет, - возразила Таира. - Он ведь не отменен. Скорее всего, кто-то уже нашел твоего, малыша, и теперь Ю-ю или у князя, или по дороге к нему. Надо ждать. Кстати, дедуля, ты обещал поторопить события!

Шаман недовольно фыркнул, утерся жирной лапой, по поднялся беспрекословно.