- Ну вот видите, все сходится на вашем князе, - подытожила Таира. - Может быть, в этом и заключалось мое, так сказать, тайное предназначение направить вас к главе государства... или атаману, как вам больше поправится. Мне кажется, вы оба не испытываете ни малейшей симпатии к своему повелителю.

- Смотри, светлячок, сама не загорись к нему нежной страстью, совершенно серьезно предупредил старый рыцарь.

- Ну, а если?.. - Девушка метнула на Скюза взгляд, достойный истинной дочери Евы.

- А тогда узнаешь, почему его прозвали Оцмаром Повапленным! - запальчиво выкрикнул шаман.

И прикусил язык. Но было поздно.

- А ты никак на мое место захотел, пустослов плешивый? - захихикал Рахихорд. - И то келейка у меня была сухая, раз в день объедками потчевали... Отдохнешь там годик-другой.

У шамана водянистые глазки вдруг обрели глубину и блеск кошачьих зрачков:

- Тьфу, брехун залежалый, накличешь! Привык мечом махать, а как силы не стало, языком лягаешь!

Таире вдруг показалось, что слово "год" употребляется здесь в каком-то ином значении, чем на Земле. Она, как всегда, хотела уже вмешаться в перебранку старцев, но за нее это сделал Лронг:

- Ты утомлен, отец. Позволь напоить тебя отваром подремника и отнести в летающий дом?

- Сдались мне твои поносные травки! Сейчас бы кубок доброго вина!..

- Ой, это я вам мигом! - Таира порхнула в люк, даже не спросив разрешения их семейного лекаря. В захламленном до предела корабле найти заповедный сосуд с инопланетным нектаром оказалось не так-то просто, и когда она вернулась, у корабля оставались одни старики.

- Где народ? - осведомилась она.

- Дозорные спать пошли, двое доблестных витязей на мечах состязаются, остальных озаботила закуска, - быстро доложил шаман, потирая ладони при виде вина.

Таира прислушалась - действительно, из-за бурого кустарника доносился лязг металла.

- А на вашей дороге, я гляжу, по лишнему пальцу в руке, - с завистливыми интонациями заметил старый воин. - Это и для захвата сподручно, и меч в кисти тверже...

- И еще бы водички, - перебил его шаман. - А то как бы с отвычки... Осрамится доблестный рыцарь Рахихорд.

- Что-то не видно здесь воды, - засомневалась девушка. - А уж что касается срама, то кому-то лучше помолчать.

- Мала ты старшим выговаривать, светлячок, - снова стал на защиту сотрапезника Рахихорд. - А за водой во-он туда сбегай, Анделисову Пустынь всегда на Ручье возводят, чтобы Чернавкам сподручнее было. Обеги кругом найдешь.

- Ой, и правда! - Таира схватила объемистую чашу и вприпрыжку помчалась к черному массиву плотно стоящих деревьев. Ручей она там, внутри, видела, но сейчас без талисмана, обеспечивающего скрытность, заходить на запретную территорию что-то не хотелось. С какой же стороны сподручнее обойти?

В узком - едва ногу просунешь - просвете между стволами виднелись карминно-красные заросли кустарника. Что-то заставило девушку вглядеться пристальнее, и она чуть не вскрикнула: полускрытое яркой листвой, прямо перед ней чернело бесформенное пятно маски, и до неправдоподобия светлые глаза сверкали в ее косых прорезях, приковывая к себе. Долго, очень долго эти глаза не мигая глядели на Таиру, потом приглушенный маской голос торопливо произнес:

- Он солгал.

И все исчезло - и глаза, и маска. Даже листья не шевельнулись. Девушка подождала еще немного, потом направилась вдоль живой ограды в глубокой задумчивости. Наткнулась на ручей. Вода была красноватая, железистая. Набрала. Побрела обратно, к своим старикам. Кто же из них солгал? Рихихорд? Да он ничего особенного не говорил, только колдуна вышучивал. А сам колдун? Ну, этот, похоже, врет беспрестанно, по что же такого важного было в его словоблудии, о чем стоило предупреждать?

Она обогнула девятикупольный массив корабля и незаметно приблизилась к тому месту, где на охапках сухой травы возлежали старцы. Говорил шаман:

- ...с мечом в руке - да разве это страх? Ткнут тебя, и уплывешь в ночной мрак на вечное отдохновение. И в темнице тягомотно, но не боязно, смерть придет - как заснешь... Одним сибиллам ведом подлинный ужас, потому как нет у них надежды на спасение в могиле. Да и кары вам, людишкам смертным, разве придумаешь? Раздвоить - так это миг один, зажарить аль утопить - подолее, но разве сравнишь это с муками сибилло заточенного?

- Врешь, не заточали тебя.

- А то знаешь? Прапрадедов твоих тогда под солнцем еще не грелось, когда меня Кана-Костоправка заточила. Наследника ей, вишь, захотелось, кабанихе старой, всем двором утрюханной! Ни одно заклинание ее не пробрало.

"Если врет, то до чего убедительно!" - подумала Таира.

- Ну, бросили меня в придорожный колодец каменный; пока караваны шли, меня еще потчевали - кто подаянным куском, а кто и калом рогатовым. А как прихолодилось, кормиться стало нечем. Тогда я принялось ступени в каменной стенке выгрызать, да только зуб поломало. Он и сейчас там лежит, как ночь опускается - чую, ноет он от холода... Ты не думай, что у меня только тело мое бессмертно, - каждая частичка моя, хоть зуб, хоть волос, нетленны, и ежели я хоть ресницу на дороге уроню - потом век свой буду глазом дергать, когда на нее наступят. Вот так.

"А ведь со своими он не придуривает, мол "сибилло уронило..." По-человечески говорит, без этого третьего лица. Значит, это он только перед нами выпендривался, - отметила девушка. - Насчет бессмертия он, конечно, заливает, как всегда, но даже мудрый Рахихорд, похоже, клюнул. Хотя - а вдруг правда?.."

А "бессмертный" продолжал:

- Только ты мою тайну храни, Рахихордушка, тебе еще долго жить да править, сам меня не обидь и никому воли не давай. Потому как нет на всех дорогах под солнцем существа жальче, чем сибилло, - денно и нощно боится оно раздвоения и усечения. Ибо каждая часть его будет болью томиться, пока кто-нибудь воедино все косточки не соберет.

- А кому это надобно - кости сибилловы подбирать? Их гуки-куки обгложут, и поминай как звали! - недоверчиво предположил Рахихорд.

- Что от губ моих уцелеет, то и гуков заклянет, чтоб кости собрали, логично заключил шаман.

Таира подумала, что пора ей уже и появляться, но старый рыцарь, стосковавшийся по общению, не унимался: