Внезапно я услыхал слабый крик на берегу. Поглядев в ту сторону, откуда он донесся, я увидел фигурку, бежавшую вдоль реки, которую преследовали две столь же темные фигуры. Я бросился к ним навстречу. Уже через мгновение стало понятно, что два явных разбойника (таких немало было в окрестностях Нового моста) угрожали женщине. Сердце мое забилось – не от бега, разумеется, но от предчувствия рыцарского приключения. В молодости каждый мечтает о чем-то подобном.

– Не бойтесь, сударыня! – воскликнул я, преграждая дорогу двум негодяям. К большому моему разочарованию, те даже не сделали попытки сопротивляться и продемонстрировали куда больше прыти в спешном отступлении, чем ранее – в нападении на беззащитную жертву.

Спасенная девушка, тем не менее, не спешила меня благодарить. И то сказать – внезапно выскочивший из темноты вооруженный человек мог оказаться опаснее прежних грабителей. Я тут же отступил на шаг, сорвал с головы шляпу и отвесил самый учтивый поклон, на который был способен.

– Надеюсь, вы позволите проводить вас? – произнес я после этого. – Время позднее, а места здешние небезопасны, как вы уже могли это заметить.

Незнакомка короткое время колебалась. Но, видимо, я показался ей человеком, заслуживающим доверия, поскольку она кивнула и откинула шаль, которой до того прикрывала лицо.

Как я уже говорил, ночь была очень светлой. Взглянув на спасенную, я испытал разочарование. Бедняжка была очень молода – лет семнадцати, не более, – но при этом, увы, некрасива. Не то, чтобы черты ее лица были отталкивающими, но внешность ее была далека от идеала, который я создал в своем воображении. Ни белокурых локонов, ни безукоризненной линии носа, ни алых пухлых губ. Даже при неярком свете луны можно было заметить, что незнакомка смугла, что ее волосы темны, может быть, черны, нос длинноват, а глаза слишком глубоко посажены, чтобы можно было оценить их блеск. Ее внешность вполне описывалась словом «невзрачная».

Кроме того, опрятное, но скромное черное платье с белым передником и белый же чепец, обнаружившийся под шалью, указывали на буржуазное, а не благородное происхождение девушки.

– Благодарю вас, сударь, – сказала она, и мое впечатление несколько улучшилось – голос у бедной девушки оказался очень красив и звучен. Такой голос должен был бы принадлежать сказочной красавице. Но природа распорядилась иначе, и, видимо, в утешение даровала ей выразительный и глубокий голос. – Благодарю вас, я охотно воспользуюсь вашей любезностью. Живу я недалеко.

Я предложил ей опереться на мою руку, и мы пошли в сторону, указанную девушкой. По дороге я выразил удивление, что она в столь поздний час рискует ходить по городу одна.

– Я навещала больную подругу, – объяснила девушка, – и засиделась позднее обычного. Отец в таких случаях отправляет за мной слугу, но, по всей видимости, я разминулась с ним. Так что в неприятную историю едва не угодила по собственной вине: надеялась сократить путь, потому и свернула с безопасных улиц в эти трущобы. И вместо доброго старого Жака наткнулась на двух оборванцев, которых вы, сударь, столь храбро прогнали.

Я пробормотал что-то вроде: «Пустяки, совершеннейшие пустяки, сударыня...»

Молодость жестока. Я совсем не испытывал удовлетворения от благодарности столь некрасивого существа, каким представлялась мне моя спутница. Впрочем, была еще одна причина – я не чувствовал себя таким уж спасителем. В моих родных местах девушки ничуть не боялись ходить без провожатых: многие, на манер испанок, носили в высокой прическе стилет и могли постоять за себя и свою честь.

Пройдя вдоль набережной почти до городских ворот, мы свернули к центру города. Здесь было куда оживленнее, горели яркие фонари, словом – я вполне мог избавить мою спутницу от своего присутствия. Но нет – девушка крепко сжимала мою руку и явно не спешила меня отпускать. Делать было нечего. С трудом подавив вздох, я обреченно брел по улице Могильщиков, а на руке моей висела малопривлекательная, как мне тогда казалось, девица в черном плаще и черной же шали. Думаю, мы представляли забавную пару, потому что некоторые встречные прохожие окидывали нас с ног до головы удивленными взглядами. Правда, никто не усмехался – и я уже сожалел об этом: оскорбительный взгляд какого-нибудь местного щеголя избавил бы меня от роли провожатого.

По счастью, примерно через четверть часа мы свернули на улицу Кассет и остановились у углового дома. Моя спутница сказала:

– Здесь я живу. Итак, сударь, еще раз примите мою благодарность.

Я молча поклонился, испытывая облегчение от мысли, что выполнил долг благородного человека и теперь могу, наконец, вернуться в свое скромное жилище. Но девушка легонько коснулась моей руки и сказала:

– Я хочу представить вас моему отцу. Надеюсь, вы не будете возражать?

Никакого желания знакомиться с отцом девушки у меня не было, но и отказать ей в этом я не мог. Пробормотав: «Почту за честь», – я поднялся вслед за моей спутницей по ступеням крыльца. Тут она трижды ударила в дверь молотком, висевшим на бронзовой цепи. Обе створки тотчас распахнулась, словно некто в передней давно уже ждал этого стука. На пороге стоял пожилой мужчина в скромном одеянии.

– Наконец-то! – взволнованно воскликнул он. – Ах, госпожа Рашель, ваши родители не находят себе места! Они уже в третий раз отправили Жака вам навстречу!

– Все обошлось, добрый мой Юго, – ласково отозвалась девушка. – Этот господин был так любезен, что проводил меня до дома, так что никаких неприятностей со мной не случилось.

Юго – как я понял, старший слуга, – окинул меня внимательным взглядом, после чего низко поклонился.

– К вашим услугам, милостивый государь, – сказал он с достоинством, которое порою можно встретить у слуг из хороших домов и которое порой не уступает достоинству их знатных господ. – Мой господин не преминет лично поблагодарить вас. Нынче парижские улицы не столь безопасны, хотя власти буквально наводнили их полицейскими агентами-сбирами.

С этими словами Юго сделал шаг в сторону, приглашая нас с юной Рашелью войти.

Переднюю освещали укрепленные по углам светильники. В их ровном неярком свете тяжелым блеском переливались бархатные шторы на окнах и дорогая обивка стен. Не успел я осмотреться, как высокие резные двери распахнулись, и на пороге появился еще один человек. Он был несколько моложе господина Юго, а черный бархатный камзол, затканный золотыми и серебряными нитями, стоил наверняка больше десятилетнего жалования почтенного слуги. Заключив в объятья Рашель, он стремительно повернулся ко мне. Взгляд его был острым и проницательным, черты смуглого лица, обрамленного черной с проседью бородой, показались мне жесткими и решительными. Голова покрыта была черной бархатной шапочки, вроде тех, которые носят настоятели монастырей.

– Отец, позволь представить тебе... Простите, сударь, я не поинтересовалась вашим именем, – с виноватым смешком заметила девушка. – Происшествие выбило меня из колеи. Отец, меня преследовали какие-то оборванцы, но этот господин вступился за меня и любезно проводил домой. Я думаю, тебе захочется выразить ему свою благодарность.

– Ну, разумеется! – с жаром воскликнул отец спасенной мною девицы. – Разумеется, – он шагнул ко мне и протянул руку. – Очень вам признателен, сударь. К сожалению, я не всегда могу заставить эту юную даму вести себя так, как считаю нужным. Вот и на этот раз – вместо того, чтобы дождаться провожатого, она решила самостоятельно отправиться в опасное путешествие по ночному городу. Надеюсь, этот случай послужит тебе достаточным уроком.

Рашель ответила смехом и поцеловала отца. После чего, присев в реверансе, исчезла в глубине дома. Похоже, эта девушка не отличалась чрезмерным послушанием.

– В любом случае, сударь, моя благодарность безгранична. Отныне помните: я, ничтожный Исаак Лакедем, ваш вечный должник!

Если бы в эту минуту молния ударила между нами и прожгла дыру в полу, я бы меньше удивился, чем когда услышал это имя. Поистине, судьба управляет нашими действиями куда вернее, чем ярмарочный кукольник – марионетками в балагане.