– Господин Лакедем? – растерянно переспросил я. – Вас зовут – Исаак Лакедем? Лакедем из Португалии... из Испании?

Лицо его потемнело. Он нахмурился, бросил на меня подозрительный взгляд из-под густых бровей. Я понимал эту подозрительность. Незнакомый человек приходит вечером в дом и напоминает о том, о чем, возможно, не следует напоминать.

– Простите, но это так невероятно... – пробормотал я, лихорадочно нащупывая во внутреннем кармане злополучное письмо. – Никогда бы мне не пришло в голову... Дело в том, что у меня с собой письмо, адресованное вам.

Лицо господина Лакедема выразило высочайшую степень возмущения. Он был совершенно уверен, что все происходящее – и мое появление в нужный момент рядом с его дочерью, и вдруг обнаруженное у спасителя письмо, адресованное именно ему – все это было частью некоего коварного плана, направленного против него и его дома.

Я прекрасно его понимал – ведь тайна его семьи была той же, что и тайна семьи де Порту. И, как назло, от волнения я никак не мог справиться с крючками камзола и извлечь послание отца на свет божий.

Между тем подозрительность господина Лакедема достигла высшей точки. Он уже потянулся к шнурку, чтобы вызвать слуг и вышвырнуть из дома странного субъекта. В эту самую минуту я, наконец, ухватил краешек провалившегося в дырку письма.

– Вот! – воскликнул я. – Вот это письмо!

Рука господина Лакедема, которой он собирался дернуть за шнурок, замерла.

– И от кого же оно? – сухо спросил он.

– От моего отца, Авраама де Порту, – ответил я.

Рука опустилась. Теперь подозрительность на его лице сменилось удивлением.

– Вы – сын де Порту? – переспросил он недоверчиво. – Авраама де Порту из Ланна? Как вас зовут, сударь?

– Исаак, – ответил я. – Исаак де Порту, к вашим услугам.

– Немыслимо! – прошептал он, внимательно меня рассматривая. – Сын Авраама! Моего друга и родственника!

Видимо, осмотр его удовлетворил. Он улыбнулся и крепко меня обнял, не обращая внимание на письмо, которое я ему протягивал.

– Я должен был сразу же вас узнать! – воскликнул он. – Вы очень похожи на Авраама, когда тому было столько же, сколько вам сейчас. И, скажу по чести, сударь, мне показалось ваше лицо знакомым, едва я вас увидел. Хотя, – он похлопал меня по плечу, – вы повыше Авраама и в плечах пошире... Но что же мы стоим здесь, в прихожей? Пойдемте, господин де Порту, прошу вас. Будьте моим гостем. Надеюсь, вы не откажетесь от вина и домашнего печенья? Моя кухарка прекрасно печет, и как раз сегодня она превзошла сама себя! Видимо, предчувствовала ваше появление, – он подмигнул, после чего, повернувшись к Юго, сказал: – Друг мой, соблаговолите передать госпоже Лакедем, что у нас гость. Я очень прошу ее присоединиться к нам, если только она еще не легла спать. И то же самое передайте дочери – эта озорница не удосужилась задержаться еще хотя бы на минуту! После этого принесите нам вина и печенья.

Я был настолько ошеломлен, что забыл о твердом решении держаться подальше от отцовского знакомца. Я молча подчинился мягкому, но властному нажиму руки господина Лакедема и направился к двери, из которой короткое время назад появился он сам.

Мы прошли длинным коридором, поднялись во второй этаж по узкой деревянной лестнице, огражденной резными перилами, и, наконец, оказались в просторной и вместе с тем уютной комнате, стены которой были обиты тканью небесно-голубого цвета, а потолок расписан на манер карты звездного неба. Стоявший в одном углу высокий темный шкаф с множеством шкатулок и высокий стеллаж с книгами, закрывавший одну из стен, говорили о том, что это, скорее всего, рабочий кабинет хозяина дома.

Усадив меня в большое, похожее на королевский трон кресло, хозяин сел напротив. Вызвав уже знакомого мне Юго, он распорядился принести вина и печенья, после чего, наконец, обратился к письму, которое я все еще держал в руке.

– Ну-с... – сказал он. – Пока наши дамы присоединятся к нам, а Юго принесет скромное угощение, я займусь письмом – с вашего позволения, молодой человек, – он отвесил мне поклон, распечатал письмо и углубился в чтение. Дочитав, господин Лакедем отложил послание моего отца в сторону и пытливо посмотрел на меня.

– Однако вы долго добирались, – сказал он. – Но все-таки добрались, и я рад приветствовать вас в моем доме. Поистине я усматриваю перст судьбы в том, что именно сын Авраама де Порту спас дочь Исаака Лакедема от грабителей. Перст судьбы, не иначе. Будь я астрологом, непременно обратился бы к звездам, чтобы растолковать этот удивительный знак, – он бросил взгляд на расписанный диковинными фигурами потолок. – Но я не астролог, а всего лишь скромный парижский ростовщик, и потому предпочитаю обращаться к земным делам.

При этих словах у меня мгновенно испортилось настроение – я вспомнил рассказанную однажды Мушкетоном жуткую историю об итальянском еврее-ростовщике, который хотел вырезать у должника фунт мяса.

Впрочем, обходительный господин Лакедем нисколько не походил на злодея с окровавленным ножом.

– Разумеется, я окажу вам всяческую помощь, какая только будет в моих силах. Ваш отец пишет, что вы избрали для себя военную карьеру... – он покачал головой. – Не уверен в том, что это решение верное, но, коль скоро с ним согласился ваш отец, я не вправе настаивать на чем-то ином. Во всяком случае, я попробую переговорить с некоторыми господами, способными поспособствовать в этом деле. Конечно, это нелегко. И господин д'Эпернон, и господин де Тревиль, и его высокопреосвященство любят еврейские деньги, но не любят еврейских просителей. Их, впрочем, нельзя за это винить. Просителей не любит никто, а уж заимодавцев – тем более.

Итак, слова были произнесены – я действительно находился в доме еврея-ростовщика, заимодавца влиятельных особ, и, при этом, – давнего знакомца и даже родственника моего отца, а значит, и моего родственника! Пусть дальнего, но все-таки, родственника! Мысль о том, что этот человек пойдет с ходатайством по поводу моей будущей службы, показалась мне отвратительной. Я поспешно сообщил ему, что уже служу в королевской гвардии и для дальнейшего продвижения по службе не вижу ни малейших препятствий.

На всякий случай, я сказал ему так же и то, что зачислен кадетом роты Дезэсара под вымышленным именем «Портос».

При этом известии господин Лакедем понимающе покивал, внимательно рассмотрел гвардейский вензель на камзоле, и сказал:

– Я понимаю вас, сударь. Портос? Ну, конечно, это так близко звучанию вашего настоящего имени, и в то же время так необычно. Разумеется, вы поступили очень верно. Портос! Что же, значит, я тоже буду называть вас так, господин Портос, – он улыбнулся. – Но я все же надеюсь, что мои услуги вам еще пригодятся. Поймите, господин Портос, ваш отец, Авраам де Порту, спас мне жизнь. И значит, я его должник – а теперь и ваш. Так что я очень надеюсь, что вы не станете пренебрегать возможностями старого Исаака Лакедема. Уверен – я вам еще пригожусь, – он подмигнул. – Молодые люди в столице нуждаются во многом. Пока же скажу только – располагайте моими средствами, как если бы они были вашими. Мой дом и мой кошелек – к вашим услугам. И, прошу вас, нынче же напишите об этом вашему отцу. Напишите ему так же, что я отныне должник не только его, но и его сына!

– Мой отец умер, – ответил я. – Вернее, он был убит.

Его лицо застыло. Лоб прорезала глубокая поперечная морщина.

– Как это произошло? Кто его убил?

– Мне известно только имя убийцы. Его зовут Жаиме, – ответил я. – Больше ничего отец мне о нем не рассказал.

Я поведал хозяину дома о появлении таинственного незнакомца, о поединке в Ланне. По мере моего рассказа Исаак Лакедем все больше мрачнел. Когда я закончил, он долго молчал.

– Насколько я понимаю, ваш отец не успел рассказать вам об этом человеке, – сказал он наконец. – И о том, почему он преследовал Авраама де Порту и... – тут мой хозяин запнулся. – И Исаака Лакедема, – добавил он, чуть понизив голос. – Что же, тогда вы узнаете об этом от меня.