Он открыл бумажник, вынул оттуда пятидесятидолларовую бумажку и показал ее амбалу за стеклом. Амбал вгляделся в бумажку, отрицательно покачал головой и отвернулся, снова погрузившись в созерцание транспортного потока. Это был аут. Юрий понял, что его эксперимент провалился, даже не успев толком начаться, и со странной смесью растерянности, злости и облегчения убрал деньги обратно в бумажник. Он уже начал поворачиваться к двери спиной, но его остановил стук в стекло.

Юрий обернулся. В стекло стучал вышибала. Теперь во взгляде, которым он смотрел на Юрия, появилось выражение. Это было искреннее удивление, как будто на ярко освещенном крыльце ресторана топтался не прилично одетый гражданин мужественной наружности, а, скажем, розовый жираф с прозрачными целлулоидными крылышками. Еще разок для верности стукнув в стекло, вышибала показал Юрию два пальца.

Юрий подумал, что двести долларов – это, пожалуй, дороговато за вход в ресторан. Потом его осенило: вышибала, наверное, имел в виду две бумажки, какие что Юрий показывал ему полминуты назад. Он снова полез в бумажник и показал вышибале сто долларов. Тот кивнул и открыл дверь.

Юрий вошел в полутемный зал, все еще внутренне отдуваясь, как после тяжелого марш-броска по пересеченной местности. Пропади она пропадом, такая жизнь! Не жизнь, а полоса препятствий... Нет, надо учиться, это же просто курам на смех!

Тут он заметил, что в зале полно свободных мест, и разозлился по-настоящему. Ах вы кровососы, подумал он. Ах вы дарвинисты-практики! Естественный отбор, да? Табличка на двери, амбал за стеклом – чтобы, значит, обладатели тощих кошельков отсеивались сами собой еще на подходе, а внутрь чтобы попадали только те, у кого баксы буквально сыплются из заднего прохода... Вот же суки! Испортили настроение, знал бы – сидел дома, смотрел телевизор под водку с солеными огурцами...

Призрачно сияя белой рубашкой в свете ультрафиолетовых ламп, к нему подлетел старший официант. Он был предельно корректен, доброжелателен и буквально излучал желание обслужить клиента наилучшим образом – так, чтобы тот отменно встретил Новый год, не испытывая ни в чем недостатка. Он проводил Юрия к свободному столику, откуда была хорошо видна эстрада, усадил его и, поздравив с наступающим, испарился. На смену ему возле столика немедленно возникла официантка, одетая соответственно случаю Снегурочкой. Тот факт, что Снегурочке было за сорок и весила она не меньше восьмидесяти, служил пикантным дополнением к ее расшитому блестками наряду.

Юрий бегло просмотрел меню и сделал заказ. На эстраде, пока суд да дело, негромко наигрывал струнный квартет, и это было хорошо. В ближайшее время, очевидно, следовало ожидать появления шумного и развязного, сыплющего плоскими остротами Деда Мороза в сопровождении испитой Снегурочки и еще более шумного и испитого музыкального ансамбля. Пока они не появлялись, и Юрия это устраивало. Он почувствовал, что начинает расслабляться. Вокруг него пили, ели, дымили сигаретами, негромко разговаривали и смеялись живые, хорошо одетые люди; живые колебания воздуха, создаваемые прикосновениями смычков к струнам, щекотали нервные окончания по всему телу, вызывая в них ответную вибрацию; живые Снегурочки бесшумно скользили между столиками, тепло и доброжелательно улыбаясь клиентам.

Купаясь в мягких и теплых волнах этой чужой, совершенно беззаботной жизни, Юрий немного размяк и с легкой сочувственной улыбкой вспомнил Веригина, которого сейчас, наверное, старательно пилила сварливая жена. А он, бедняга, скорее всего, как раз в данный момент под градом язвительных упреков, наполовину протрезвевший, унылый и злой как черт, заканчивал наряжать свою несчастную елку...

Подали вино и холодную закуску. Сервис здесь был и впрямь ненавязчивый, без этих европейских штучек, когда целая банда бездельников в крахмальных рубашках и с салфетками через руку торчит у человека за спиной, не давая спокойно поесть, подливая вина и меняя тарелки, когда их об этом никто не просит. При этом обслуживали здесь быстро и вежливо, готовили вкусно и цены держали приемлемые. Вот только этот вышибала в дверях... Ну, так Новый год все-таки! Грех упускать такую возможность зашибить шальную копейку...

Квартет на эстраде играл Штрауса. На свободном пятачке в середине зала уже кружилось несколько пар. Танцевали вполне прилично, и это несколько удивило Юрия: он почему-то думал, что по-настоящему танцевать вальс теперь умеют только люди, которым перевалило за пятьдесят. Свои собственные попытки обучиться этому сложному искусству он не мог вспомнить без мучительной неловкости, но смотреть, как танцуют другие, было приятно.

Он пригубил вино и вдруг почувствовал зверский аппетит. Стараясь не спешить и тщательно следя за своими манерами, Юрий принялся за закуску. За соседним столиком, явно скучая, покуривала в полном одиночестве молодая дама очень приятной наружности. Волосы у нее были густые, роскошные, очень длинные, а платье, наоборот, совсем коротенькое, блестящее, черное, плотно облегавшее фигуру и высоко открывавшее очень длинные белые ноги. Черное – белое, короткое – длинное... Сплошные контрасты, словом. Впрочем, контрасты эти радовали глаз и приятно волновали плоть. Юрий поймал себя на том, что откровенно пялится, а потом мысленно махнул рукой: ну и что? Если бы девушка не хотела, чтобы на нее смотрели мужчины, она оделась бы по-другому и вообще не поехала бы в кабак, а осталась дома смотреть телевизор. В халате. Или, скажем, в растянутых трениках, как некоторые бывшие старшие лейтенанты...

Перед девушкой стояла нетронутая тарелочка с чем-то, по виду сильно напоминавшим тертую морковь, и одинокая бутылка кока-колы. Пока Юрий жевал, она – девушка, разумеется, а не бутылка и уж тем более не морковь – пару раз бросала на него заинтересованные взгляды. Девушка была в высшей степени симпатичная, но вот ее меню... "Может, у нее денег нет?" – подумал Юрий, но тут же вспомнил вышибалу и будто прозрел. Красивая, вызывающе одетая девица, в новогоднюю ночь скучающая в полном одиночестве над блюдечком тертой моркови посреди ресторана – не самого, между прочим, дешевого в Москве, – это была странная картина, в которой явно чего-то не хватало. Чего же? Может быть, мужественного спутника в дорогом костюме, с благородной сединой на висках и с уверенными манерами? Пожалуй, да, но не только.

"Красного фонаря, баран, – мысленно сказал себе Юрий. – Вот чего ей недостает – красного фонаря, который можно будет погасить, когда за столиком наконец объявится богатый мужчина с уверенными манерами. Это же обыкновенная профессионалка на рабочем месте, только и всего. А с другой стороны – ну и что? С ней, по крайней мере, все просто и ясно, без сложностей и полутонов. Перечень услуг, прейскурант, деньги вперед, и никаких проблем..."

Он вдруг вспомнил одну профессионалку, с которой когда-то был близко знаком, и слегка загрустил. Да, в жизни все просто и ясно, если не вдаваться в подробности. А стоит только копнуть чуть-чуть поглубже... А, к чертям! Новый год все-таки! Водки, что ли, заказать?

Принесли горячее, и Юрий попросил у пожилой Снегурочки водки. Просьба была встречена с пониманием и, как показалось Юрию, даже с одобрением. Ну еще бы! Трезвый клиент в новогоднюю ночь – кому он такой нужен?! Такого, пропади он пропадом, толком и не обсчитаешь...

Водка прибыла без задержки, и Юрий сразу же тяпнул рюмашку, чтобы вернуть себе хорошее расположение духа. Помогло не так чтобы очень, но все-таки стало легче, а тут наконец и Дед Мороз подвалил со всей своей гоп-компанией и сразу же принялся орать, кривляться, махать полами красного халата, трясти кудрявой синтетической бородой и гулко стучать по полу расписным, с блестками, посохом... Музыканты оперативно подключили свою мудреную аппаратуру, разобрали инструменты, как солдаты разбирают из пирамиды оружие, в последний раз поправили на плечах широкие ремни электрогитар, вежливо подвинули разбитного родственника Санта-Клауса в сторонку и от души вдарили по децибелам публики.