Стартовый импульс длился недолго, секунд через десять меня подбросило в воздух, и я рефлекторно ухватился за первый подвернувшийся под руку ремень. От рывка я закрутился волчком и немедленно утратил всяческую ориентацию. Наверное это и к лучшему, что Жан не поехал со мной – в минуты такого позора я предпочитаю обходиться без свидетелей. В конце концов я причалил к одной из стен, и мне оставалось только надеяться, что в момент торможения именно она окажется полом. К счастью, я угадал.

Выплывая из лифта, я поклялся себе больше так не срамиться. Трех поездок на мачтовом лифте должно быть вполне достаточно, чтобы извлечь все необходимые уроки из своих ошибок, если ты не полный идиот, конечно.

Увы и ах – причальный уровень являлся царством невесомости, и я пожалел, что не подождал чуть дольше, пока мой утренний бифштекс не продвинулся подальше по желудочно-кишечному тракту. Теперь же он стучался где-то внизу пищевода и настойчиво требовал к себе внимания. Что ж, придется терпеть.

Я протестировал камеру, висевшую в лифтовом холле, и поплыл дальше, двигаясь медленно и аккуратно, чтобы постараться, пока есть возможность и, опять же, нет зрителей, выработать навыки безопасного передвижения в отсутствие гравитации. Здесь главная проблема – побороть глубоко въевшуюся привычку, что любое брошенное тело, в том числе и твое собственное, движется по параболе, и перестать вносить на это поправку. Иначе будешь постоянно врезаться в потолок. Держа это в уме, я без особых приключений добрался до двери в комнату оператора портального бура, где располагалась еще одна камера. Над изяществом движений поработаем в следующий раз.

Тут меня подстерегала определенная дилемма, поскольку на приоткрытой двери висела скрученная откуда-то табличка «посторонним вход воспрещен!» Вот как это понимать? Я, член экипажа, - посторонний или нет? Откуда здесь вообще могут взяться посторонние? Я со своей нерешительностью мог бы стоять (точнее, висеть) в раздумьях перед этой надписью очень долго, но в этот момент мой слух уловил весьма странные звуки, и я начисто позабыл про табличку.

Сквозь гул и жужжание механизмов явственно слышался голос Гильгамеша, и он с кем-то разговаривал. Причем не просто односложно отвечал на реплики неизвестного собеседника, а именно разговаривал. Я был знаком с ним всего-то один день, да и тот неполный, но мне казалось, что характер здоровяка весь как на ладони, и никаких неожиданностей не сулит, а потому данный факт меня даже слегка обеспокоил. Мелькнула мысль, что он просто слушает какую-нибудь аудиокнигу, что выглядело бы тоже странно, но не настолько пугающе, однако голос был, несомненно, Гильгамеша, а представить, будто он начитал в микрофон целую книгу, казалось решительно невозможным.

Мое любопытство пересилило мои сомнения, и я осторожно толкнул дверь и просунул голову в щель. Я увидел болтающуюся в воздухе груду инструментов и деталей оборудования, к каждой из которых, при внимательном рассмотрении, тянулась веревочка с карабином на конце. В самой гуще виднелись ноги нашего техника, а все остальное скрылось за распахнутой крышкой какой-то приборной стойки, и именно оттуда доносился его рокочущий голос.

-Сейчас, радость моя, еще две гаечки осталось, и побежишь как заново родившаяся! Задышишь, наконец, полной грудью. Эх, дубина я бессовестная! Давно уже надо было тебе этот чертов дроссель заменить, да все руки не доходили. Ну ты же знаешь, как это бывает – то одно, то другое… Так закрутился, что совсем про тебя, моя ненаглядная, и позабыл. Но ничего, теперь я здесь, с тобой, и, думаю, еще долго никуда отсюда не денусь. Мы на этом шарике, похоже, зависнем не на одну вахту. Ну вот, готово! Осталось только крышечку закрыть.

Гильгамеш вынырнул из глубин стойки, захлопнул крышку и только сейчас обнаружил мое присутствие.

-Ты кто такой!? – недовольно рыкнул он.

-Олег.

-Читать умеешь? Надпись на двери видел?

-У Вас было открыто, - я вплыл в дверь полностью.

-Чего надо?

-Я должен камеры наблюдения проверить, - ответил я и, для придания своим словам большего веса, добавил, - капитан приказал.

-У меня с камерой все в порядке.

-Звука нет.

-Меня устраивает, - здоровяк насупился, ясно давая понять, что не одобряет любые попытки изменить существующий порядок вещей.

Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, почему именно на этой камере оказался отключен микрофон. Гильгамеш не возражал против того, что за ним подглядывают, но он ненавидел, когда его подслушивают. И я, просунув голову в приоткрытую дверь, вторгся в его святая святых, невольно раскрыв его второе я, неожиданно мягкое и ранимое.

Было видно, что техник смущен, а потому я не стал упорствовать.

-Хорошо, я что-нибудь придумаю, - я посмотрел ему в глаза, и увидел, что мы правильно поняли друг друга.

-Спасибо, - негромко буркнул Гильгамеш и отвернулся к мониторам, вытирая руки тряпкой.

Врожденное чувство такта подсказывало мне, что следует тихонько удалиться, оставив его одного, но мое любопытство оказалось сильнее. Я же никогда в жизни не видел, как работает орбитальная драга! Мне бы хоть одним глазком взглянуть!

Я, перебирая руками по стенам, осторожно подобрался ближе и заглянул Гильгамешу через плечо. На экране монитора перед ним была видна ярко освещенная прожекторами погрузочная штанга, заканчивающаяся обручем выходного портала. Справа выстроились колонки цифр, которые мне ни о чем не говорили, и большинство которых болталось около нуля.

-Чего еще? - проворчал техник.

-Ничего. Просто интересно.

-Правда? – он повернул голову и посмотрел на меня с недоверием, - а что тут интересного?

-Я никогда не видел, как эта штука работает.

-Молча она работает, - на Гильгамеша мое любопытство не произвело особого впечатления, - пришел наниматься на драгу и даже не знаешь, как она устроена?

-Как она устроена, я знаю, - почему-то мне совсем не хотелось уходить, и я даже не испытывал страха, пререкаясь со здоровенной махиной, больше меня раза в три, а то и в четыре, - но одно дело теория, и совсем другое – увидеть собственными глазами.

-Любишь смотреть, как другие работают?

-Я не это имел в виду!

-Да ну!? Сходи лучше, глянь, как Жан сортир чистит. Почему никому никогда не интересно наблюдать за работой ассенизатора?

-Зря Вы так, - я даже слегка обиделся, и меня вдруг прорвало, - основной интерес ведь не в том, что человек делает, а в том, как он это делает. Если ассенизатор – мастер своего дела, то на его упражнения с лопатой и в самом деле посмотреть приятно. Без шуток. Я смотрел, как Борис пилотирует, и у меня аж дух захватывало. Я наблюдал за тем, как Жан готовит мне бифштекс – любо-дорого посмотреть. А чем Вы хуже них?

-Горазд же ты разглагольствовать, - прокомментировал Гильгамеш мое выступление после небольшой паузы, - хотя до Жана тебе еще далеко. Когда мы отдыхали в Находке, он так языком чесал, что тот у него даже обгореть успел. Мне, вообще-то не жалко, смотри, коли и впрямь интересно, - он указал мне на табурет рядом, - но ты слишком наивен, думая, будто видел, как Боров пилотирует.

Я устроился на табурете, обхватив его ногами. Не то, чтобы сидишь, но, по крайней мере, никуда не улетаешь. Отсюда, конечно, вид был лучше. Здоровенные пальцы Гильгамеша легко касались виртуальных веньеров на панели, управляя работой бура, и при этом он что-то бормотал себе под нос: «Бурум-бурум». Наверное, примерно так похрапывает спящий вулкан.

-Ага, попался! – воскликнул вдруг техник, подавшись вперед и всматриваясь в бегущие по экранам цифры.

-Кто? – не понял я, но тут же прикусил язык, поскольку Гильгамеш повернулся и так недовольно на меня посмотрел, что мне захотелось немедленно провалиться сквозь землю, - то есть… я хотел сказать…

-Да спрашивай ты, не бойся! Я не кусаюсь.

Я закашлялся, давясь смехом, и техник, расслабившись, гулко рассмеялся вместе со мной. То ли он уже давно истосковался по нормальному собеседнику, то ли я чисто случайно сумел сказать нужные слова, но после этого лед между нами был растоплен окончательно.