Еще более поразительный образец целомудрия явила С., преподаватель русского языка и литературы:

– Я встречаюсь со своим женихом – теперь, когда назначен день свадьбы, я могу так его называть – десять лет. Я несколько раз уезжала в Россию, училась там в университете, потом в аспирантуре. Все это время мы переписывались, и я всегда знала, что у меня есть надежный друг, который меня поддержит, когда надо, всегда придет на помощь. И у нас были очень теплые, сердечные отношения. Потом я вернулась, стала преподавать, можно было бы пожениться. Но мы работаем в разных городах и хотим сначала скопить денег на квартиру. Мой университет расположен близко к его дому, и я довольно часто остаюсь у него ночевать. Правда, спим мы в разных комнатах.

– Как это? – не поняла я. – Неужели после секса не хочется остаться рядом?

– А у нас нет секса, – ошарашила она меня.

– Это после десяти лет сердечных отношений? Сколько же вам лет?

– Мне 32 года. Но ждать осталось совсем немного – через полгода свадьба.

А вот еще одна история. В Тайбэе я познакомилась с очень милым человеком, русским художником Олегом. Он синолог-любитель. Сам выучил китайский язык, глубоко изучал культуру и философию Китая. А оказавшись в Тайбэе, влюбился именно в этот город, в его, как он говорит, «ауру романтизма и неги». Насколько адекватно он воспринял этот романтический настрой, показала жизнь. Довольно скоро он встретил 20-летнюю Ю-синь, студентку университета.

– Я тогда еще плохо знал мандарин, а она вовсе не знала русского. Но я почувствовал какое-то странное чувство, близкое к чуду, будто мы воспринимаем окружающий нас мир – горы, деревья, закат, дождь – совершенно одинаково, как продолжение нас самих. Нам практически не надо было даже тех слов, которые мы знали из языка друг друга. Восприятие происходило на уровне чувств, интуиции.

Они встречались почти каждый день, он видел, как счастливо блестели у нее глаза при его появлении. И Олегу стало ясно, какую проблему необходимо решить «здесь и сейчас», – найти пустую квартиру. Она охотно приняла приглашение в квартиру его отсутствующего друга. Олег, ни на минуту не сомневаясь, что поступает адекватно ситуации, подвел ее к дивану. В решающий момент, однако, произошло необъяснимое. Девушка вдруг вскочила и с криком: «Так вот чего ты хотел!» вырвалась из его объятий и выбежала вон.

Историю эту я услышала еще до того, как познакомилась с Олегом. Она уже обросла легендами и вошла в университетский фольклор в таком виде: некий русский художник чуть не изнасиловал нашу девочку, обольстив ее всякими романтическими бреднями и заманив в пустую квартиру. Версия эта исходила от самой девочки, которая охотно делилась ею с подругами, жаловалась и возмущалась. Несчастный Олег никак не мог понять, где именно он допустил ошибку, ведь «все развивалось так естественно».

Что же касается старшего поколения, то оно, как мне показалось, и вовсе еще не готово к той свободе отношений, когда сексуальная жизнь у молодых людей начинается задолго до брака. Н., например, живет со своим бой-френдом второй год, но родители об этом даже не догадываются. Он, она и ее подруга снимают трехкомнатную квартиру: у каждого своя комната. Н. и ее возлюбленный живут вместе, третья комната пустует. Делай они это открыто, можно было бы существенно сэкономить на аренде. Но открыто нельзя: родители не должны даже догадываться об истине. Пусть считают, что Н. и ее приятель – всего только друзья и живут каждый в своей комнате.

А вот что мне рассказал молодой физик Йи Лин-у. Его 35-летняя сестра, работающая в Америке, приехала в гости к родителям в Тайбэй. Приехала не одна, а со своим бойфрендом, 38-летним американцем. Приятель дочери родителям понравился: хорошо воспитан, к папе-маме уважителен, всем привез подарки. Однако вскоре в семье разразился скандал: оказывается, папа не знал, что союз не зарегистрирован, что формально они не в браке.

Мама знала, но скрыла это от мужа. И вот из квартиры раздались крики: «Вон из моего дома! Не хочу позориться перед соседями!» Пришлось великовозрастным возлюбленным переезжать в гостиницу.

С Сио-ун и ее приятелем У-ченом я познакомилась в Москве на выставке тайваньских товаров. Девушка обращала на себя внимание яркой внешностью и раскованностью. У-чен был ей под стать: красив, умен. Уже в Тайбэе я узнала, что пара эта в университете хорошо известна: вот уже лет пять, как их всегда видят вместе.

– И что, это только дружба? – спросила я Сио-ун, будучи под впечатлением рассказов о знаменитом chastity.

– Нет, не только, – усмехнулась она.

– А свадьба предполагается?

– Да, наверное, но неизвестно, когда, – это отвечает У-чен.

– А что мешает?

– Да вот, квартиры своей нет. Работа есть у обоих, но заработки пока невелики.

Однако Сио-ун видит ситуацию немного иначе:

– Деньги здесь ни при чем. Родители готовы нам помогать. Они ждут не дождутся этой свадьбы. Но нам сейчас нужно все внимание сосредоточить на карьере. Конкуренция на тайваньском рынке труда огромная, чтобы в ней устоять, надо много времени и сил.

Я спрашиваю, сколько же времени они собираются ждать. Мне показалось, что юноша посмотрел на нее с некоторым укором. Она неопределенно махнула рукой:

– Время покажет. Главное, все-таки мы думаем о браке. А то ведь сейчас знаете как: не каждая девушка на брак согласна.

По статистике, за последние 10 лет возраст тайваньских невест увеличился на три-четыре года: с 22 до 25–26. Это в среднем по стране. Но среди образованных городских девушек он еще выше – ближе к 30. Куда поведет развитие этой тенденции?

Я читаю лекцию о семье в России на факультете социологии университета Ченчжи. Дохожу до статистики: на каждые десять браков у нас регистрируется около пяти разводов. Вижу, тянется рука – девчушка на вид лет 17, лицо совсем юное:

– Можно вопрос? А зачем же, если русские женщины так часто разводятся, они вообще выходят замуж?

Ну, понятно, девочка задает свой вопрос по юношеской наивности. К счастью, большинство студенток в группе постарше и, наверное, поумней.

– Спроси у своих mates (сокурсники), они тебе объяснят, – снисходительно говорю я.

Но mates молчат, смотрят на меня внимательно. Пара голосов поддерживают вопрос:

– Да, почему они стремятся замуж?

– Ну, хотя бы потому, – растерянно отвечаю я, – что этого требует природа человека…

– Вы имеете в виду секс? – говорит уже другая студентка. – Но для этого достаточно иметь бойфренда.

– Но ведь если ты любишь, тебе хочется жить с этим человеком вместе, видеть его каждый день…

– Так в чем проблема? Пусть снимают квартиру и живут вместе.

– И долго они так будут жить?

– Пока не надоест.

– Ну а как же дети? – прибегаю я к последнему аргументу.

– А зачем дети? – та же девчушка.

Тут все-таки кто-то из сокурсниц подает трезвый голос:

– Дети, конечно, нужны. Но опять-таки, зачем при этом официальный брак?

Я обращаюсь за поддержкой к преподавателю, которая присутствует при нашей беседе. Профессор Сентра Ма, красивая, стройная женщина лет 35, получила образование в Америке.

– Как вам эти детские рассуждения? – смотрю я на нее в уверенности, что встречу наконец поддержку взрослого человека.

– Ну, не такие уж они детские, – отвечает она прекрасным глубоким голосом. – Просто не все из них понимают, что женщина должна для себя сделать выбор: либо семья, либо карьера. Я, например, такой выбор сделала. Для меня важна карьера, и потому от брака я принципиально отказалась.

Вот так поддержала!

А ее студентки все-таки хотят вернуть разговор к российской семье.

– Тогда почему ваши девушки так охотно вступают в брак? Тут финансовые причины? Может быть, государство дает им за это пособие? И за детей – тоже?

Они с недоумением выслушивают мои объяснения, что пособия за брак не существует.