— Но Фейруз не любит тебя!

— Ну и что.

— Ты хочешь оставить ее насильно?

Ахтар прошелся по комнате, подыскивая слова. Он все же пытался договориться миром, но делал это, как настоящий бизнесмен:

— Пойми меня, я бессилен — в Фейруз бьется мое сердце! Оставь ее, взамен я отдам тебе все, что ты хочешь!

— Как! Ты пытаешься купить Фейруз?

— Да, скажи, сколько тебе надо.

Этого поэт не ожидал. Какой же глубины та разверзшаяся пропасть, в которую упал бывший друг! Он решился предложить деньги за любимую! Жалкие кружочки золота за то, что дороже самой жизни!

— Ахтар Наваз, у вас не осталось ничего, чтобы дать мне. Вы предали нашу дружбу! — Новобрачный вздрогнул, предостерегающе вытянул руку, останавливая неосторожные слова, готовые сорваться с губ юноши. Но тот не собирался останавливаться и дал себе волю, высказывая обиду: — Ахтар Наваз, на всем свете нет человека более подлого и низкого, чем вы!

Яростно вскрикнув, Ахтар размахнулся и влепил пощечину своему бывшему другу. Джавед не ожидал удара и не успел защититься. Он упал как подкошенный.

Юноше не было очень уж больно, он испытал потрясение оттого, что так страшно закончилась дружба. Такое оскорбление стоило смертельного ответа, но Джавед сдержался. Он услышал легкий перестук каблучков по лестнице.

— Джавед! — воскликнула Фейруз.

Она хотела броситься к любимому, помочь ему подняться. Путь ей преградил Ахтар. С перекошенным от ярости лицом Наваз закричал:

— Назад! Я кому сказал, назад! Поднимись наверх, я кому сказал!

Муж схватил ее за плечи, встряхнул и бросил на лестницу. Фейруз вскрикнула от боли, пыталась встать, но не могла. Такого потрясения девушка никогда еще не испытывала — ее швырнули, как вещь. Воспитанная в любви и обожании, она не сталкивалась с грубостью в родительском доме, и вот с чего началась супружеская жизнь под кровом Ахтара Наваза.

— Фейруз!

Юноша кинулся к любимой. Его соперник опять встал на пути, схватил Джаведа за плечи и попытался оттолкнуть.

— Отойди! — кричал поэт. — Пусти меня!

Как ни силен был Ахтар, юноша вышел победителем в неравном поединке. Отчаяние удесятерило силы. Он поднял Наваза и кинул в сторону, на резной столик, подломившийся под неожиданной тяжестью. Подбежав к любимой, поэт помог ей встать, бережно придерживая за руку. Она надеялась, что Джавед больше не отпустит ее ладонь.

— Нет, Фейруз, нет! — ответил он на немой вопрос девушки.

Несчастная разрыдалась и побежала вверх по лестнице. Юноша догнал ее уже в спальне. Ахтар следовал за ними, словно тень, однако держался он на некотором расстоянии.

В роскошной спальне сидела Фейруз. Отныне это было ее место, ее клетка, хотя и золотая. Сторожил ее Ахтар, стоящий у дверей, а перед собой она видела Джаведа.

Супруг не препятствовал их разговору, понимая, что присутствует при прощании.

— Так значит, это оказался тот самый преследователь?

— Да.

— Почему ты не сказала мне об этом раньше!

— Я хотела, но когда узнала, что вы близкие друзья, то не решилась, — устало говорила Фейруз.

— Но почему?

— Я не хотела, чтобы кто-то из вас был оскорблен мною. Я думала, что эта шутка останется там, на празднике, и забудется.

Джавед проговорил чужим, мертвым голосом:

— Теперь мы должны похоронить свою любовь. Ахтар твой муж, а я — твой сон.

— Если вы мой сон, то я хочу уснуть навсегда…

Юноша покачнулся и с трудом отошел от своей любимой. Все уже было сказано, слова теперь ничего не значат, ничего не изменят.

Проходя мимо застывшего Ахтара, он обратился к нему с последним напутствием:

— Ахтар Наваз, любовь — она как молитва, а молитву нельзя купить, перед ней склоняют голову…

Джавед с самого утра сидел в своем кабинете, не откликаясь даже на просьбы сестры погулять с ней в саду. Работать он не мог — горе не принесло с собой вдохновения. «Странно, — думал он, — что ни один из великих поэтов не был счастлив в любви, и все-таки они творили, рождая из боли и отчаяния волшебные звуки. А я только томлюсь и ворошу обрывки воспоминаний, не умея уловить то, что должно быть в любых переживаниях — мелодию страсти. Или это приходит позже, когда оседает тоска и остается только печаль и мудрость?»

Мариам тоже не находила себе места. Ее не радовало даже легко полученное от брата позволение продолжать образование в Лакхнаусском университете — возможность, которой могла воспользоваться не каждая благородная мусульманка их города. В другое время она была бы на седьмом небе от счастья, а теперь охотно просидела бы год в парде на женской половине, если бы ее брат хоть раз улыбнулся и стал на минуту прежним веселым Джаведом.

«И как только мог решиться он на эту немыслимую авантюру!» — без конца сокрушалась Мариам. Если бы она раньше что-нибудь узнала, то сумела бы остановить брата. Дело даже не в предательстве Ахтара, хотя предположить такое заранее ей бы и в голову не пришло. Но пойти на грех, совершить обман перед Богом — она не позволила бы Джаведу натворить все это, даже если бы ей пришлось рискнуть его братской привязанностью. Нет ничего странного, что все закончилось так печально и для него, и для Фейруз. Мариам была уверена, что и Ахтар поплатится за то, что сделал, это только вопрос времени.

Что бы там ни было, а теперь Джаведу надо научиться жить со своим горем, смириться с ним и найти в себе силы для продолжения избранного пути. Мариам пыталась помочь ему, как умела: подсовывая книги, которые ему нравились раньше, приводя в гости приятных ему людей, предлагая путешествия, развлечения, стараясь доставить маленькие радости: готовя любимые блюда, украшая его комнату цветами, играя на рояле пьесы, от которых он всегда получал удовольствие. Но у нее ровным счетом ничего не выходило: он не хотел читать, не выходил к гостям, почти ничего не ел и совсем не замечал ее стараний, все время занятый своими невеселыми мыслями.

«Может быть, новая любовь вытеснит из его души призрак Фейруз? — иногда размышляла сестра. — Но как впустить ее в его сердце, когда он даже не видит ничего вокруг. И есть ли вообще в этой выжженной пустыне хоть какие-нибудь ростки жизни?»

Мариам стояла в саду под деревом и смотрела на окно брата, надеясь, что он появится и можно будет еще раз пригласить его спуститься и присоединиться к ней, когда мимо девушки прошла по дорожке к дому чуть покачивающаяся мужская фигура. Мариам не поверила своим глазам, но широкая спина и коротко остриженный затылок мужчины были ей слишком хорошо знакомы. В их дом пожаловал бывший друг, господин Ахтар Наваз. И еще — он был пьян, и это казалось даже более абсурдным, чем сам факт его визита.

Девушка, не колеблясь, последовала за ним. С нее хватит неведения, из-за которого ее брат попал в тупик! Она должна знать обо всем, что с ним происходит, это не только право, но и долг сестры.

— Господин Джавед Сафдар! Разрешите вас побеспокоить! — кричал гость на весь дом. — Где же вы прячетесь?

Мариам крадучись шла за ним по галерее, опасаясь не столько того, что ее увидит Наваз, сколько реакции брата на ее присутствие.

— Я здесь, — Джавед вышел из кабинета и остановился у дверей, внимательно вглядываясь в пришедшего.

— Что, не узнаешь? — усмехнувшись, спросил Ахтар.

Джавед молча отступил, пропуская его в комнату.

— Я вот… Решил выпить, — Наваз достал из кармана небольшую плоскую бутылку с виски. — Впервые в жизни, но, видно, не в последний раз. Теперь я понимаю того, кого всю жизнь считал безумцем — своего отца.

— Что ж, тебе повезло, — покачал головой Джавед. — Редко кому из нас удается понять своих родителей.

— Да, мне повезло, — согласился гость. — И знаешь благодаря кому? Исключительно тебе! Ты подарил мне свою Фейруз. И кое-что в придачу.

— Что же это «кое-что»? — поинтересовался Джавед, глядя, как Ахтар, приложившись к горлышку, тянет виски.