— Какое чудо, — прошептал Пётр так тихо, как будто находился в церкви. — Фридрих Вильгельм, я вам завидую. У вас есть такое сокровище. Это единственное, в чем я вам завидую...

— Она вам нравится, Пётр?

— Если бы я был один, то встал бы на колени и целовал эти стены.

— Нам надо ещё многое обсудить. — Фридрих Вильгельм, как и Пётр, не был любителем дипломатических хитростей и всегда шел прямо к цели. Он спокойно наблюдал, как царь переходит от одной панели к другой, а всего их было двенадцать, они составляли ряд четырнадцать метров длиной. Петр наклонялся, чтобы рассмотреть резьбу по янтарю, кончиками пальцев нежно гладил мозаику и орнамент, восхищенно качая головой. — Пётр, мне нужна Передняя Померания. Она принадлежит Пруссии, а не Швеции. Что вы думаете о союзе России и Пруссии?

— Я желаю его уже четыре года. — Пётр выпрямился и повернулся к королю. — Ваш отец отказал мне в 1712 году, когда пытался его заинтересовать таким союзом. «Я не хочу стрелять, хочу танцевать», — рассмеялся он тогда мне в лицо.

— И привёл Пруссию на грань банкротства. Пётр, я готов к установлению нового порядка. Сильная, непобедимая армия, воспитание и дисциплина, желание работать и любовь к отечеству, повиновение вплоть до смерти. Человека надо воспитывать, иначе он останется блеющей овцой! Будущее принадлежит силе!

— Союз между Пруссией и Россией только укрепит нашу дружбу. — Царь нарисовал тростью на пыльном полу подобие карты. Пол здесь протирался только раз в неделю, а не два раза в день, как в остальных помещениях. Кому нужна эта Янтарная комната на четвёртом этаже? — Это запад России, Восточная Пруссия, Польша, Померания, Бранденбург, Пруссия. — Пётр ткнул в пыльную карту и несколько раз кивнул.

— Это Передняя Померания, Фридрих Вльгельм. У меня к ней нет интереса. Конечно, она может принадлежать и Пруссии. Надо только победить Швецию. Вдвоём мы это сумеем.

— Благодарю вас, Пётр. — На мгновение он вспомнил о Софии Доротее, с которой говорил совсем о другом. Но он отбросил эти мысли. Женщины и политика? Они должны рожать детей и радовать мужей, вот их главная задача. О судьбе народов будут думать мужчины. Такие как Пётр и я. Настоящие мужчины!

— Забирайте Янтарную комнату.

— Это плохая шутка, Фридрих Вильгельм!

— Никаких шуток. Я вам её дарю.

— Я не могу принять такой подарок. — Царь выглядел озадаченным, что случалось с ним нечасто. Он всегда был первым, лучшим, самым умным и смелым, всё умеющим и неотразимым. — Нет, я не могу. Это неповторимый шедевр...

— Передняя Померания для меня ценнее и важнее. — Король ударил тростью по кнопке бриджей. — Я прикажу её разобрать и доставить на границу, в Мемель. Там её смогут забрать ваши люди.

— Это так неожиданно, друг мой. — Пётр подбежал к Фридриху Вильгельму, хотел его обнять и поцеловать, но король, вспомнив о медвежьей силе царя, не имел желания получить несколько сломанных рёбер после этих объятий. Поэтому он выронил буковую трость и наклонился за ней. Этим он элегантно избежал болезненных объятий, а когда выпрямился, то порыв нежной благодарности Петра уже прошёл.

— Пойдёмте за стол! — сказал король и покачал тростью. — Если токайское ещё не подали, я научу эту каналью бегать!

— Что подадут на стол? — спросил царь.

— Не знаю. Это забота королевы. У моей Фикхен хороший вкус.

— Я довольствуюсь малым. Щи, каша, холодное жаркое с солёными огурцами, немного овощей, но на десерт никакого сладкого, это вредно для желудка. Можно фрукты и лимбургский сыр.

— Этого у нас нет, — рассмеялся Фридрих Вильгельм. — Иначе я пришлось бы наказать моего повара. Как мы с вами похожи, Пётр. Для меня кружка пива тоже лучше французского шампанского. И на деревянной табуретке я сижу охотнее, чем на подушке. Моей заднице всё равно.

Царь последовал за королём и в дверях остановился. Долгим, сияющим взглядом он посмотрел на отливающие золотом стены Янтарной комнаты.

— Теперь она действительно принадлежит мне? — спросил он, как ребёнок, получивший неожиданный подарок.

— Поступайте с ней, как пожелаете.

— Непостижимо. Я никогда этого не забуду, Фридрих Вильгельм.

— Не забудьте о Передней Померании, она мне дороже сотни Янтарных комнат, Пётр.

Они покинули угловую комнату и спустились в большой зал, где их ждали гости, приглашённые на праздничный обед. На лестнице король остановился и дёрнул царя за рукав.

— Там стоит одна женщина, от которой у меня мурашки по коже! — сказал он. — Посмотрите на эту полную ожидания красавицу. Вы уже чмокаете в предвкушении удовольствия. Кто она?

Взгляд Фридриха Вильгельма остановился на даме с глубоким декольте и пышным бюстом, в длинном завитом парке и сверкающем шёлковом платье. Она стояла рядом с князем Нетяевым. Фридрих показал на неё пальцем, и все посмотрели на красавицу. Царь широко улыбнулся, его усы заплясали над верхней губой.

— Это Наталья Емельяновна, — сказал он непринуждённо. — Моя фаворитка во время поездок. Я знаю, что вы об этом думаете, кузен, но не только желудок тоскует о еде и напитках, не только душа ищет интересную беседу, но и у сердца есть свои требования. В постели Наталья просто огонь.

— Мой отец сошёл бы с ума. — Король грузно шагнул на последнюю ступеньку лестницы. — Я разрешаю вашей Наталье сидеть за моим столом, раз она вас сопровождает.

Начался праздничный обед, о котором в берлинском дворце помнили ещё долго.

Царь сел справа, рядом с Софией Доротеей, фаворитка Наталья — слева от него, а король должен был сесть рядом с ней. Но Фридрих Вильгельм изменил порядок, занял стул рядом с Фикхен, а графу фон Булову приказал сесть с «белыми шарами», как он назвал декольте Газенковой. Как на эту замену отреагирует Пётр, ему было безразлично.

Он был хозяином дома, а дом короля Пруссии — обитель нравственности, без девиц лёгкого поведения, без любителей мальчиков и скользких подхалимов. Рядом с Фикхен, на подушках сидел кронпринц Фридрих, чтобы он мог видеть уставленный яствами стол. Вдоль стен выстроились лакеи, в глубине зала оркестр тихо играл музыку Генделя, Скарлатти и Шютца. При дворе знали, что на официальных обедах царь любит музыкальное сопровождение.

Пётр I имел прекрасный аппетит. Как и ожидалось, он мог не обратить внимания на салфетку из тонкого шелка, с ножом и вилкой обращался очень неловко, пролил соус и облизывал пальцы. Когда на его жилет брызнул сок из жаркого, он не смутился, а просто потер его большим пальцем и сунул палец в рот.

— Превосходный вкус, мадам, — сказал он Софии Доротее. — Фазан нежный, как женская грудь. Откусишь и чувствуешь во рту блаженство.

Он произнёс это так громко, что услышали все сидящие за столом. Принцесса Вильгельмина опустила голову и захихикала. Она сидела достаточно далеко от отца, иначе Фридрих Вильгельм ударил бы её через стол тростью.

Однако король всё-таки рассердился на слова царя, их можно было произнести в мужской компании, а не при дамах. Фридрих Вильгельм не привык сдерживать свой гнев и находил кого-нибудь, на ком можно отыграться. Его взгляд остановился на лакее, стоявшем у стены напротив него и прислуживал генералу Одоевскому. Бокал генерала был пуст, и это оказалось достаточным поводом, чтобы наказать лакея.

Когда царь садился за стол, его удивило, что рядом с приборами короля на столе лежат два пистолета, он даже хотел спросить, не боится ли король покушения во время еды. Теперь Петр с пораженно увидел, как король подскочил, схватил пистолет, вскинул его и прицелился в побледневшего и задрожавшего лакея.

— Подлец! — заорал Фридрих Вильгельм. — Не видит пустой бокал. Спит стоя.

Прогремел выстрел, но из ствола вылетела не пуля, а облако грубых кристалликов соли. Они попали бедному лакею прямо в лицо, оцарапав кожу. Он отвернулся, выбежал из зала и уже за дверью зарыдал.

Царь довольно оглядел сидящих за столом. Когда Фридрих Вильгельм сел и положил пистолет рядом с тарелкой, русские гости были поражены, а пруссаки не показывали эмоций и равнодушно продолжали есть. Им это знакомо, догадался Пётр. Одна из многих причуд прусского короля — надо взять её на заметку.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: