Пер. Анатолия Кудрявицкого
Мудрец вразумлял искусно.
Вот перед ним два рисунка:
"Пусть это будет дьявол,
А это пусть буду я".
И он отвернулся.
Пострел-ученик, ради шутки,
Поменял местами рисунки.
Мудрец повторил, не глядя:
"Пусть это будет дьявол,
А это пусть буду я".
Ученики ухмылялись,
Разбирал их безумный смех.
Но мудрец таки был мудрец.
Пер. Владимира Британишского
- 59
Walking in the sky,
A man in strange black garb
Encountered a radiant form.
Then his steps were eager;
Bowed he devoutly.
"My Lord," said he.
But the spirit knew him not.
Блуждая по небу,
Человек в странном черном одеянии
Узрел излучавшую сиянье фигуру.
Затаив дыхание, подошел он ближе,
Отвесил почтительный поклон.
- О мой Господь! - сказал он.
Но тот не знал его.
Пер. Анатолия Кудрявицкого
- 60
Upon the road of my life,
Passed me many fair creatures,
Clothed all in white, and radiant.
To one, finally, I made speech:
"Who art thou?"
But she, like the others,
Kept cowled her face,
And answered in haste, anxiously:
"I am Good Deed, forsooth;
You have often seen me."
"Not uncowled," I made reply.
And with rash and strong hand,
Though she resisted,
I drew away the veil
And gazed at the features of Vanity.
She, shamefaced, went on;
And after I had mused a time,
I said of myself:
"Fool!"
На дороге моей жизни
Часто встречались мне прелестные создания,
Одетые во все белое, излучавшие сиянье.
Как-то раз спросил я одну:
- Кто ты?
Но она, как и другие до нее,
Не откинула с лица вуаль.
В волнении проговорила она торопливо:
- Я - Доброе Деяние, поверь мне.
Ты часто меня видел.
- Да, с закрытым лицом, - ответил я.
Быстрым, уверенным движением
Отстранив ее руки,
Я сорвал с нее вуаль
И открылся мне лик тщеславия.
Покраснев от стыда, она пошла дальше.
Немного поразмыслив,
Я сказал себе:
"Глупец!"
Пер. Анатолия Кудрявицкого
- 61
I
There was a man and a woman
Who sinned.
Then did the man heap the punishment
All upon the head of her,
And went away gayly.
II
There was a man and a woman
Who sinned.
And the man stood with her.
As upon her head, so upon his,
Fell blow and blow,
And all people screaming: "Fool!"
He was a brave heart.
III
He was a brave heart.
Would you speak with him, friend?
Well, he is dead,
And there went your opportunity.
Let it be your grief
That he is dead
And your opportunity gone;
For, in that, you were a coward.
I
Мужчина и женщина
Жили во грехе.
Расплачиваться за это
Он предоставил ей,
А сам с легким сердцем удалился прочь.
II
Мужчина и женщина
Жили во грехе.
Но этот мужчина не оставил женщину,
Когда над головой ее, как и над его головой,
Разразилась гроза,
И все люди насмехались над ним: "Вот глупец!"
Он был смелый человек.
III
Он был смелый человек.
Хочешь поговорить с ним, друг?
Да, ты прав, он умер
И это уже невозможно.
Пеняй на себя,
Что он умер
И ты упустил эту возможность,
Ведь сам ты поступил как трус.
Пер. Анатолия Кудрявицкого
- 62
There was a man who lived a life of fire.
Even upon the fabric of time,
Where purple becomes orange
And orange purple,
This life glowed,
A dire red slain, indelible;
Yet when he was dead,
He saw that he had not lived.
Жил на свете человек,
Чья жизнь была подобна факелу в ночи.
Даже на палитре времени,
Где багрянец так незаметно переходит в желтизну,
А желтизна - в багрянец,
Его жизнь пламенела
Огненно-красным несмываемым пятном.
Но умирая,
Он осознал, что толком и не жил.
Пер. Анатолия Кудрявицкого
- 63
There was a great cathedral.
To solemn song,
A white procession
Moved toward the altar.
The chief man there
Was erect, and bore himself proudly.
Yet some could see him cringe,
As in a place of danger,
Throwing frightened glances into the air,
A-start at threatening faces of the past.
To был великий храм.
Под звуки торжественных песнопений
Белоснежная процессия
Двигалась к алтарю.
Человек, повелевавший всеми,
Был статен, держался гордо.
Но кое-кто видел, как он ежился от страха,
Словно вблизи таилась опасность,
И бросал испуганные взгляды в пространство,
Где ему чудились угрожающие лица из Прошлого.
Пер. Анатолия Кудрявицкого
- 64
Friend, your white beard sweeps the ground.
Why do you stand, expectant?
Do you hope to see it
In one of your withered days?
With your old eyes
Do you hope to see
The triumphal march of justice?
Do not wait, friend!
Take your white beard
And your old eyes
To more tender lands.
Друг, твоя седая борода касается земли.
Почему стоишь ты в ожидании?
О чем мечтаешь ты
На склоне дней твоих?
Неужели надеешься
Увидеть своими старыми глазами
Победный марш Справедливости?
Не жди этого, друг!
Отправляйся в путь, седобородый,
И ты увидишь своими старыми глазами
Иной, лучший мир.
Пер. Анатолия Кудрявицкого
Друг, твоя белая борода уже до земли.
Что ж ты стоишь, уповающий?
Уж не надеешься ли узреть это въяве
В свои ветхие дни?
Уж не надеешься ли узреть
Своими дряхлыми глазами
Триумфальный марш справедливости?
Друг не жди.
Уноси свою белую бороду
И свои дряхлые глаза
В более благоприятные страны.
Пер. Владимира Британишского
- 65
Once, I knew a fine song,
- It is true, believe me,
It was all of birds,
And I held them in a basket;
When I opened the wicket,
Heavens! they all flew away.
I cried: "Come back little thoughts!"
But they only laughed.
They flew on
Until they were as sand
Thrown between me and the sky.
Когда-то я знал чудесную песню,
- Поверьте мне, это правда
Ее пели птицы,
Которых держал я в корзинке.
Когда однажды открыл я дверцу,
Боже! они все улетели прочь.
Я вскричал: - Вернитесь, мои маленькие мысли!
Но в ответ услышал только смех.
Они взмывали все выше,
Пока не стали казаться мне горстью песка,
Брошенной между мною и небесами.
Пер. Анатолия Кудрявицкого
- 66
If I should cast off this tattered coal,
And go free into the mighty sky;
If I should find nothing there
But a vast blue,
Echoless, ignorant,
What then?
Если я сброшу с себя эту поношенную одежду
И свободным устремлюсь в небесные просторы;
Если я не найду там ничего,
Кроме необозримой голубизны,
Безмолвной, неодушевленной,
Что тогда?
Пер. Анатолия Кудрявицкого
- 67
God lay dead in Heaven;
Angels sang the hymn of the end;
Purple winds went moaning,
Their wings drip-dripping
With blood
That fell upon the earth.
It, groaning thing,
Turned black and sank.
Then from the far caverns
Of dead sins
Came monsters, livid with desire.
They fought,
Wrangled over the world,
A morsel.
But of all sadness this was sad,
A woman's arms tried to shield
The head of a sleeping man