Из состояния медикаментозного дурмана я вышел сразу, рывком и первыми моими ощущениями стали просто убивающая боль во всем теле и страх, страх сдохнуть в одиночестве, упакованным в эту консервную банку, беспомощным и не способным даже пошевелиться. Мне кажется, что я даже впал в истерику, что-то пытался кричать обожжённым горлом, кому-то грозил, кого-то о чем-то просил и умолял. А потом я опять отключился и мне опять приснился сон, тот самый странный сон, в котором я прекрасно знал и понимал, что сплю, но в то же самое время он был детальным настолько, что создавалась полная иллюзия бодрствования и из него не хотелось выходить. Мне снилось, что я вдруг оказался на берегу небольшого лесного озера, через которое был переброшен ажурный арочный мостик, аккуратная, чистенькая и какая-то игрушечная дорога вела к точно такому же игрушечному замку, окруженному невысокой стеной, из-за которой выглядывали ухоженные деревья, покрытые чуть розоватыми цветами. Было во всей этой картине что-то от детских снов и видений, что приходят после услышанных или прочитанных сказок о добрых волшебниках, отважных рыцарях и прекрасных принцессах. Все вместе это вызывало ощущение какого-то удивительного покоя, наполненного удивительным, радостным покоем и ожиданием чего-то чудесного.

Не останавливаясь я пересек мостик, и прошел по недлинной дороге, которая, казалось, сама ложится мне под ноги и хочет, чтобы я прошел по ней как можно быстрее. Пройдя под аркой ворот, я оказался посреди волшебного сада, в самой гуще которого раскинулся самый настоящий Дворец. Изящная, украшенная тонкой, завораживающей своей красотой, резьбой дверь открылась от легкого толчка. За ней оказалась длинная галерея, стены которой были выложены каким-то слегка светящимся камнем, и тоже покрытым самой замысловатой резьбой. В многочисленных нишах нашли свое пристанище статуи, изображавшие, то молодых воинов с открытыми, дышащими отвагой лицами, то молодые и прекрасные девушки, а то и убеленные сединами с всё понимающими и мудрыми глазами старцы. Статуи изредка уступали свое место огромным, тонкостенным вазам с растущими в них чудесными цветами. В конце галереи оказались еще одни, не менее красивые чем первые двери, а за ними Зимний Сад. Просторное помещение, с высокими расписанными какими-то животными и растениями потолками, утопающими в зелени стенами и огромными окнами, в которых виднеется какой-то прямо-таки нереальный вид, как будто кто-то взял огромную Звездную Систему из доброго полутора десятка планет и уменьшил ее в сотни миллиардов раз, после чего взял и поместил между Землей и Луной, чтобы любой мог полюбоваться на ее красоту вблизи, а то и прикоснуться руками. По полу бежал небольшой ручеек, впадающий в небольшой, идеально круглый бассейн, наполненный какой-то жидкостью, абсолютно прозрачной, слегка зеленоватой и иногда посверкивающей такими же зеленоватыми искорками.

Мои ноги сами понесли меня вперед, а руки потянулись взять, ощутить, смять и сдавить в объятьях. Кровь забухала в висках как будто кто-то долбил меня кувалдой.

По среди бассейна, прямо на этой жидкости, как будто это была перина, безмятежно спала самая прекрасная девушка, какую мне только доводилось видеть.

Обнаженное, жемчужно-белое тело спокойно расположилось чуть ниже уровня жидкости, оставляя на поверхности лишь идеальное лицо. веки с длинными, пушистыми ресницами были закрыты, грудь медленно и мерно вздымалась, периодически демонстрируя на поверхности алые вишенки сосков. А от одного взгляда на идеально безупречные линии бедер, талии и грудей хотелось выть и биться головой о камни. Но при всей своей красоте и идеальных пропорциях, девушка была напрочь лишена какой-либо чувственности, она казалась невинной, как весеннее утро и счастливой как новорожденный ребенок увидавший Мать. Мысль, что ни боль, ни разочарование, ни жестокость этого Мира еще ни разу не коснулись ни ее ни ее души своими когтистыми лапами.

Я с трудом отдернул руку, которая уже почти было коснулась этой божественной красоты. Легкий ветерок пробежал по лицу девушки, невольно пощекотав ей лицо. и в тот же миг чудесные ресницы задрожали и взмыли вверх, а на меня глянули синие-синие глаза, пронзившие казалось бы саму душу. А потом девушка исчезла. Нет, не растаяла в воздухе, не превратилась в туман или воду, а просто исчезла, вот она есть, а вот ее нет, и только мелкая рябь выдает, что еще какую-то долю мгновения назад здесь находилось самое совершенное и прекрасное тело во Вселенной. Я с трудом выдохнул, хотя больше всего этот выдох был похож на стон смертельно раненого зверя, не желающего умирать.

— Кто ты и что ты тут делаешь?! — раздалось у меня из-за спины. Я медленно, не желая пугать обладательницу этого чудесного, журчащего как ручеек голоса девушку, повернулся. Да позади меня стояла ОНА, на этот раз не обнаженная, а в чем-то вроде полупрозрачного пеньюара, который больше подчеркивал и выпячивал ее красоту и прелесть, чем скрывал.

— Я? Я медленно умираю, запертый к консервной банке, посреди бескрайнего космоса, умираю во сне и вижу чудесный сон.

— Так проснись и борись!

— Бессмысленно. Наш корабль вышел из гиперпространства на краю фотосферы одной из Звезд, мы надеялись спастись, но немного ошиблись… оборудование не выдержало. В результате я и мой напарник оказались запертыми в спасательных капсулах, вся начинка которых просто уничтожена. Даже наши скафандры не помогли, лишь стали нашими саванами.

— Я чувствую в тебе что-то знакомое. Кто ты?

— Я просто человек.

— Человек? Человек, который встречался с моими сестрами?

— Ну, я со многими девушками встречался, но никого подобного тебе не видел, иначе я бы об этом знал и меня сейчас здесь бы не было. Хотя, я же вижу тебя во сне, а во сне чего только не бывает. Интересно, и почему мне раньше ничего подобного не снилось, столько ночей, столько времени потрачено на сон и так бездарно.

— Я поняла! Ты Александр!?

— Да, меня зовут Александр, а ты мой сон, мой последний сон, как жаль, что это всего лишь сон.

— Ты заговариваешься, тебе надо немедленно проснуться. Сестры были правы, есть в тебе что-то необычное. Проснись, борись! Каждая из моих сестер подарила тебе что-то на память, что-то от себя, я тоже подарю, но если ты немедленно не проснешься, то мой дар пропадет напрасно. Просыпайся! — и маленький кулачек с невозможной силой ткнул меня в лоб. Да так что на какой-то миг, я даже во сне потерял сознание.

Как жаль, что столь чудесный сон так быстро и неожиданно закончился. Да еще и нейросеть что-то там трезвонит. Уж лучше бы я умер там, в том чудесном Замке, рядом с не менее прелестной девушкой. Ладно, посмотрим что-там нейросеть пытается до меня донести. Так, так, не понял, что еще за «аварийное подключение к периферическим устройствам». Я еще раз перечитал сервисное сообщение нейросети: «Угроза жизни пользователя, задействовано аварийное подключение к периферическим устройствам. Аварийная активация дополнительных функций. Переход в режим „Экстра“. Запущен режим репликации. Создание дополнительных связей завершено. Ориентировочное время на принятие решения, сто сорок часов». Блин, ничего не понятно, сплошная абракадабра какая-то. Похоже что и у моей нейросети тоже крыша поехала. Жаль. Ладно, попытаюсь опять заснуть, хотя скорее всего не получится, как тут уснешь, если визор шлема скафандра светится и по нему бегут, не переставая, результаты диагностических тестов. ЧТО!? Визор светится, скаф тестирует сам себя? Как такое может быть, ведь он мертв, поправочка, был стопроцентно мертв? А теперь, что, ожил? Пытаюсь занять сидячее положение и мне это легко удается, скафандр слушается меня как родной, как будто он только-только с конвейера. Отключаю подсветку визора, отключаю режим экрана и… тихо выпадаю в осадок. От моего скафа во все стороны тянутся едва заметные белесые волокна, если бы не чуть тлеющий фонарик над левым плечом я бы из и не заметил, да даже не заметил бы если бы фонарь горел чуть ярче, настолько они тонкие и невесомые, вот только мне кажется, что порвать такую вот «волосинку» и танку не по силам. Внезапная мысль пронзает голову.