Теряя сознание, Николас поймал себя на том, что еще никогда прежде не был так спокоен. Весьма неплохая кончина для принца. В его сердце не было страданий или страхов, не было разочарования и гнетущего давления поражения. Он прекрасно понимал, что за все это должен сказать спасибо именно аромату того оборотня. Ему бы хотелось, чтобы когда-нибудь они снова встретились, в ином мире, в иной жизни и не были бы врагами...

Второе потрясение ждало вампира по пробуждении. Сам воин не мог понять, почему пришел в себя, почему его не растерзали? Объяснение оказалось пугающим. Вторая ипостась воина при виде оборотня отреагировала более чем спокойно. Шок понимания того, что оборотень спас ему жизнь, пожертвовал свою кровь добровольно, оказался мелким в сравнении с ощущением внутри. Сам вампир был рад, что оборотень жив. Девушка-волк оказалась сильно покалеченная. Все инстинкты вампира сообщали о том, что она мертва, но самого зверя это не сильно волновало.

Вампир принял решение не убивать зверя, проявить, так несвойственное ему, благородство к врагу. Но, нападение обращенных решило дело - девушка, хотя и не могла говорить из-за перерезанного горла; хотя и была ранена, но без особых размышлений встала на защиту вампира.

После того, как волчица бросилась из их убежища, Николас раздумывал недолго - если уж оборотень решил защитить его, то он защит лису. Вампир до последнего не верил в искренность волчицы. Слишком уж невероятным был ее поступок, слишком необъяснимым и от того нереальным. Он ждал, когда чистокровная придаст его, когда скомандует увести раненного или начнет его пытать, но она осталась верна своему решению - защитить его и лису.

Запах ее крови, звук разрываемой плоти, глухой сдавленный хрип раненной девушки в последней схватке лишил вампира воли. Он никогда прежде не терял контроля над собой. Его вторая натура слушалась приказов сознания беспрекословно и всегда, но не в этот раз. Сила, превращающая его в самого опасного воина своего народа, вырвалась на волю. Она разорвала нападавших на чистокровного оборотня легко и быстро.

Николас не мог понять, почему, когда его отравили, вторая часть не отозвалась на призыв, а сейчас, несмотря на яд, легко взяла контроль над телом.

Смерть странной девушки вторая ипостась вампира почувствовала первой, и боль от этого была ужасающая. Если бы не вышколенные инстинкты убийцы и лидера Николас, наверное, сошел бы с ума. Эта боль не имела отношения к физическим ранам. Она была куда глубже и от того, более чудовищна!

Лиса вернула метущееся сознание вампира к действительности. На трансформацию отреагировали остальные члены отряда и поспешили к наследнику. Вампир обнимал огромную морду своего врага и не понимал, почему не может издать ни звука. Ощущение невосполнимой потери выжигала и без того остывшую и мертвую душу. Ему казалось, что он прикоснулся на мгновение к лучшему, что только может дать жизнь, а потом, по его вине этот дар пропал. Вина - вот, что было самым странным в гамме его чувств. Вампиры не склонны к чувству вины, оно им практически незнакомо, но сейчас наследник ощущал именно ее. И она убивала... Только если яд противников убил бы его медленно, то яд этих эмоций будет пытать его веками и никогда не станет меньше.

Он уже хотел подняться на ноги и отдать приказы своим, спешащим рыцарям, когда шкура пол его ладонями дрогнула, завибрировала. В первое мгновение вампир решил, что из-за ран все напутал, и оборотень осталась жива, но нет. Просто тело после смерти переходило в человеческую форму. Вампир вспомнил, что чистокровные этим отличаются от обращенного. Переделанный человек, встретивший смерть в звериной шкуре в ней же и сгнивает, но чистокровные превращаются в людей.

Вспыхнувшая надежда опалила сознание еще одним приступом боли. Вампир позволил своим эмоциям проступить сквозь ментальные блоки, и весь отряд его воинов испытал отголоски его страдания. Он наблюдал за медленной трансформацией огромного зверя в девушку, стараясь запомнить каждый миг происходящего. Через несколько минут на земле оказалось тело совсем молодой девушки с настолько изуродованным, искромсанным клыками телом, что наследнику впервые за долгое время захотелось убить обращенный волков второй раз. Уже очень давно он не испытывал подобной бессмысленной ярости.

Николас старался понять, как выглядела девушка до появления в этом месте, и не смог. Слишком мало в... этом осталось от прежней девушки. Что вообще могла чистокровная делать в городе Праха? Зачем она отдала жизнь за спасение лисы и главное - своего злейшего врага? В этом не было никакого смысла!

Руки сами потянулись к окровавленному телу и притянули к себе. Жажда крови в каждом вампире сильная от первого мгновения жизни и до последнего. Ее всегда приходится сдерживать, как и ярость, как и зов второй части натуры. Но, прижав девушку к себе, наследник не ощутил жажды. Ему не хотелось выпить остатки ее крови. Ему хотелось просто закрыть глаза и перестать существовать.

Веки опустились сами, а лицо уткнулось в колтун, застывших от крови волос. Сбившиеся пряди застыли и кололи кожу не хуже льдинок. Наверное, вампиру удалось погрузиться в собственную боль достаточно глубоко, чтобы забыть об окружающем мире, потому что в какой-то момент он просто пропал, а вернулся только с испуганным криком лисы.

Прибывшие, наконец, солдаты отряда окружили их и схватили рыжую девчушку. Та плакала и кричала, но воины не стали ее калечить или убивать. Все вампиры отряда были достаточно старыми и опытными, чтобы хорошо усвоить - наследник слишком опасен. Он не простит и не проявит милосердие, если кто-то из его воинов сделать что-то не по приказу. А приказа убить лису не было.

Все вампиры кожей чувствовали, что наследник не в себе, а потому не делали даже попытки приблизиться.

- Николас, - на плечо вампира мягко легла рука.

Наследник вздрогнул и поднял голову.

- Жан, - глухо откликнулся он, всматриваясь в карие глаза друга.

Единственный вампир, который мог рискнуть подойти к наследнику после трансформации заметно дернулся, увидев, каким стало лицо его господина.

- Ты серьезно ранен, - с трудом заговорил он.

Николас зло усмехнулся.

- Опасаешься меня? - с издевкой спросил наследник.

Воин печально улыбнулся.

- За тебя, друг мой! Ты страдаешь. Мы все ощутили это. Я чую яд от проклятого металла в твоей крови. Если тебе не помочь, то ты можешь покинуть нас...

- Ясно, - устало перебил Николас друга. - Нечего опасаться, Жан. Я жив!

Он поднялся с земли с телом чистокровной на руках. По нему тут же заструились ручьи еще теплой крови девушки. Слишком глубокие и широкие раны нанесли волки.

- Ее, - начал Николас, всматриваясь в остатки лица девушки. Нет, слишком постарались обращенные - ему никогда не узнать как, она выглядела при жизни. - берем с собой. Хочу вернуть ее тело родным...

- Нет! - визг рыжей девочки заставил всех вампиров невольно отпрянуть на шаг. Уж слишком хорошо все знали, что будет, если перебить наследника престола.

Николас медленно повернулся к лисе.

- Она жива! Ей еще можно помочь, молю вас! - затараторила она.

Вампир усмехнулся. Как может лиса спорить с вампиром в вопросах жизни и смерти? От тела девушки веет смертью. Она пахнет ее. И даже если бы не запах, то ран слишком много, даже для восстанавливающийся плоти оборотней. Она не дышала. Вампир прислушался и с трудом уловил слабый стук сердца, еле слышный. Сердце оборотня бьется больше ста пятидесяти ударов в минуту. А это билось едва ли с десяток раз за тот же срок. Немыслимо для оборотня. И так слабо, что даже слух вампира не сразу расслышал его за всеми прочили звуками.

Николас всмотрелся в девушку, жадно втянул носом воздух. Но и он, и его вторая часть были убеждены - на руках он держит не живого, а мертвого оборотня. Но сердце у этого трупа еще билось.

- Ты можешь ее спасти?

- Я могу попробовать, - чуть замявшись, сказала девушка.

Николас не верил тому, что происходило. Слишком все непонятно и странно. Но надежда, что чистокровную еще можно спасти уже загорелась внутри. Может им даже удастся поговорить? Он услышит ее голос, сможет еще раз ощутить этот ее аромат.