- Штамп... штамп... - повторялось это слово по всем углам квартиры.

Вопросом вскоре заинтересовались оба доктора. Это вдохновило речистого Филиппа на самые пространные объяснения.

- Это ведь тоже, как говорится, своего рода, неизвестно что! - перекатывался в комнате его бойкий голосок, когда он, отвечая на вопросы докторов, старался говорить с ними по-ученому. - Зажигалка! Каждый ее имеет, каждый ее носит в кармане, но не каждый имеет об ней правильное понятие! Многие, даже очень многие, в особенности люди сильно ученые, вот хотя бы взять вас, докторов, думают, что зажигалки, это изобретение науки, развитие промышленности, техника, оптика, диабет, нумизматика! А если на этот вопрос взглянуть, как следует, серьезно, практически, то окажется, что никакой заслуги перед наукой тут нет. Наоборот! Зажигалки - это просто всеобщее помешательство рабочих-металлистов, болезнь, эпидемия, бороться с которой не в силах оказалось даже государство!

- Правильно! - с добродушным смешком загудели изо всех углов металлисты. - Так оно и есть!

- Дураки! - обратился к присутствующим Филипп. - Зажигалками хотят побить спички! Разве это мыслимо? Разве в здравом уме на зажигалку можно смотреть, как на серьезную вещь? Это скорей забава для детей: вот нет ничего, а вот огонь, и без спички! Для детей это своего рода китайский фокус, игрушка, рождественский подарок с елки. Но мы же все-таки не дети! "Самостоятельность", "самостоятельность"! Они помешались на "самостоятельности"! Хотят стать выше людей, отбиться от кучи, от всеобщего стада, - какие умники! Но только нет, не отобьются!

- Дядя Филипп, - раздался обиженный голос одного металлиста: - а разве вы не делаете зажигалки?

- Как же! - вскричал Филипп и подпрыгнул, и завертелся, стоя на месте и жестикулируя. - Делаю, очень делаю! Я не скрываю! И если бы люди узнали, какие я все время терплю на зажигалках убытки, как я на зажигалках раздеваю невинное семейство, меня давно бы связали и тоже отправили в сумасшедший дом! Вы думаете, один Афанасий на зажигалках сошел с ума? Все! Я первый! У меня у первого вот уже два года нет сну! А вот в этой комнате перед нами сидят, по крайней мере, десять старых, можно сказать, заслуженных мастеровых, посмотрите на них, послушайте, о чем они говорят, разве это не сумасшедшие?!

В комнате раздался взрыв общего смеха, особенно хорошо смеялись оба доктора. Один из них, специалист-психиатр, ловил каждое слово Филиппа с таким острым вниманием, с такой лихорадочной жадностью, точно случайно вдруг увидел перед собой всемирно известного великого ученого, о котором раньше только слыхал.

- Подумайте сами! - указал рукой Филипп на заслуженных металлистов. Проработали на заводе, как люди, по тридцати лет, нажили кое-какое, хотя и небольшое, состояние, считались рабочими первой руки, получали по первой категории, а потом взяли и сошли с ума: начали днями и ночами ковыряться в квартире с зажигалками, разорять дом, изводить жен, уродовать детей, и все ждут какого-то сумасшедшего случая, когда зажигалки их враз подымут! Хотел бы я увидеть хотя одного металлиста, который бы продавал зажигалки не в убыток себе! И это, несмотря, что медь у всех краденая! Вы, доктора, и прочие люди науки, когда видите перед собой очень красивую фигурную зажигалку, наверно думаете: вот какие хорошие заграничные фабрики зажигалок пооткрывались! Ничего подобного! Никаких фабрик зажигалок нигде не пооткрывано! Этот товар работается вручную! Если бы вы хотя раз посмотрели, каким путем из куска меди получается зажигалка, вы бы решили, что зажигалки делают сумасшедшие мученики, и если бы вы не были очень сильно ученые и если бы у вас не была потерянная совесть, вы бы первые вышли на площадь и разбили свою зажигалку о мостовую с тем, чтобы больше никогда ее в руки не брать! Вы думаете, это медь? Это не медь, не металл, это наши слезы, это крик души рабочего-металлиста!

- Ооо!.. - волной покатилось одобрительное гудение заволновавшихся матерых мастеровых. - Ооо!.. Верно!.. Верно!..

- Я извиняюсь, - перебил Филиппа врач-специалист, держа записную книжечку в руках и карандаш. - Если вы так хорошо сознаете и разорительность работы над зажигалками, и все безумие этого дела, отчего же вы тогда не бросите эту работу?

- Бросить нельзя, - сделал убежденный жест Филипп.

- Отчего же?

- Вещей жаль. У меня весь инструмент, вся мастерская, вся квартира, весь дом, весь двор, вся семья, жена и все дети, - все подогнано под зажигалки! Неужели все это бросить? Да и сам я уже вроде как ни на что другое не способен... Правда, я, как хороший мастер, все-таки нахожусь в лучшем положении, чем они, потому что я в последнее время почти что уже совсем изобрел такой пресс, который будет штамповать сразу готовые зажигалки. Если бы не этот пресс, конечно, я тоже давно бы сошел с ума. Меня этот пресс очень должен спасти!

- Теперь пора, - тоном гипнотизера вдруг произнес врач-специалист, не спуская внимательных глаз с Афанасия, который перекинул через плечо мешок, надел картуз и тихонько выходил во двор.

По знаку доктора несколько человек пошли вслед за Афанасие незаметно окружили его, усадили вместе с собой на поджидавшую на улице линейку...

Филипп, со слезами на глазах, распоряжался возле линейки:

- Дань, держись ближе к отцу, чтобы он все-таки видел своих! Возьми его под руку! Маша, теперь не плачь, теперь не время! Груня, не забудь отблагодарить доктора!

Линейка тронулась, оторвалась от домика, в котором Афанасий родился и прожил всю свою жизнь. Старики-металлисты, группой стоявшие на улице возле калитки, достали носовые платки, вытирали глаза, кашляли, качали головами в направлении линейки, увезшей их старинного друга...

- Доктор, - смущенно подошла Груня к врачу-специалисту. - У нас таких денег нет. Хотите получить зажигалками?

На другой день, было еще совсем темно, когда Данила вскочил с постели, босой пробежал в потемках от койки к станку, зажег самодельный бензиновый светильник, ополоснул холодной водой лицо, схватил в углу длинную медную желто-зеленую трубку, похожую на высохшую камышину...

Молодой токарь по металлу торопился!

Хлеб дорожал! Зажигалки дешевели!

- Один спятил, - подумал Данила, ставя ногу на отцовское место, на подножку станка. - Теперь другой будет сходить с ума. Проклятые зажигалки!

Он вертел ногой и вертел вихляющее колесо станка, когда вдруг его сердце больно, как никогда, защемили слова: "Второй Репин"!