- Пойдём, пойдём, мужик, - потянул его за рукав рубашки милиционер.

- Он же не пьяный, его электричка сейчас отойдёт, - попробовал вступиться Санитар.

- Ты что - тоже с ним? - прищурился на него милиционер.

- Я.. нет, я не с ним...

- Ну тогда крути педали! - рявкнули на него.

Санитар отошёл в сторону, но не ушёл. А мужичок, который сначала понуро побрёл за милицией, вдруг вырвался и побежал к платформе. К электричке, бросив на бегу и стакан и четвертинку. Бежал он плохо, ноги заплетались, выпил он всё же крепко, и здоровые парни догнали его без труда.

Они вели его как-то странно: с двух сторон за руки, отведя их в стороны. Не успел Санитар подумать, почему они так странно его ведут, как они отвели руки назад, как бы откачнув мужичка, и ахнули его об фонарный столб, отпустив разом.

Мужичок, не ожидавший такой подлости, ударился смаху лицом и как стоял, так и сел возле фонаря. По лицу у него текла кровь. Один из его обидчиков поднял его без труда за шиворот, и дав пинка, погнал перед собой. Он шёл впереди двух здоровых милиционеров - маленький, худой, ссутулившись, ставший сразу тоскливым, заплетаясь ногами и размазывая рукавом кровь по лицу.

Санитар проводил их взглядом до помещения милиции, которое находилось сбоку от вокзала, и пошёл в метро.

Потом он приезжал на вокзал несколько раз и выследил обоих милиционеров, проводил каждого до дома, изучил распорядок и график их дежурств, все их привычки. Обычно он был очень терпелив. Но в этот раз почему-то торопился, всё внутри у него дрожало. Он не мог понять, как это так, на одном из центральных вокзалов милиция так обошлась с безобидным человеком.

Первого из двух милиционеров он подкараулил за углом тянущегося вдоль путей забора, , мимо которого тот шёл с дежурства поздно вечером. В сумерках тот даже не понял, что обрушилось ему на голову, как только он шагнул за поворот.

Когда он с трудом открыл глаза, то инстинктивно потянулся рукой к разламывающейся от боли голове, но рука не поднималась. Не сразу сообразив, что просто связан, милиционер рванулся всем телом и только тогда догадался. Опустил глаза вниз и увидел, что лежит на железнодорожном пути, привязанный к рельсам, а во рту у него кляп из вонючей ветоши. Он завертел во все стороны головой, глухо замычал и задёргался.

Над ним наклонился маленький мужичок и вытащил ветошь изо рта. Милиционер задышал, брезгливо отдуваясь, отплёвываясь и фыркая.

- Мужик, развяжи меня. Я - милиционер, на меня кто-то напал...

- Ты не волнуйся, я знаю, - участливо покивал мужик. - Это я на тебя напал. Ты тут полежи, вспомни, повспоминай, как за стакан водки вы человека об столб били.

- Это ты что?! За алкаша?! Да тебя же посадят!

- Не за алкаша, а за человека, а для того, чтобы посадить, меня ещё найти нужно. Ты не дёргайся так, не утруждай себя, я верёвки под рельсы пропустил. Ты лежи, вспоминай, может покаешься. Только не опоздай, - он взглянул на часы. - В двадцать три сорок восемь электричка. Твоя электричка.

Он снова запихал промасленную ветошь ему в рот и ушёл. Милиционер дёргался, мычал, бился в конвульсиях, рыдал, а потом затих и с ужасом стал представлять себе с замиранием сердца, как его разрежет электричка.

Он услышал длинный пронзительный гудок, увидел мерцающий свет фары и умер от разрыва сердца.

Второго милиционера Санитар хотел убить тоже сразу, но возникли некоторые проблемы...

Тамара Николаевна Пушкова ехала на дачу, где жила уже неделю после смерти мужа, благо дача была в ближнем Подмосковье. Дома ей почему-то было тоскливо и страшно одной. Странно: на даче, стоящей на отшибе, в пустом в эту дождливую осень дачном посёлке ей было не страшно.

Дома она постоянно вспоминала Гену. Он очень любил её. И всегда всё делал по дому. Но только зачем? Она сидела долгими вечерами одна в пустой, большой квартире, среди дорогих вещей и думала: как же так, все эти вещи остались, весь этот уют, роскошь, а зачем? Зачем было столько времени работать, отрываться от семьи? За эти полированные доски? За хрусталь? За ковры? А кому всё это теперь нужно? Она вспомнила, как сегодня её вызвал к себе Резник.

- Ну что, забрала заявление? - спросил он, даже не поздоровавшись.

- Нет ещё, - растерявшись, сказала правду она.

- Какого ты вообще чёрта потащилась к этому частному сыщику? недовольно спросил Резник.

- А куда я, по-твоему, должна была обратиться? И что в этом такого? И вообще, Семён, мне не нравится, как ты со мной разговариваешь.

- Скажи, какая принцесса! - фыркнул Резник. - Я сказал тебе забери заявление, значит забери.

- Почему ты считаешь себя вправе приказывать мне? Я хочу, чтобы тех, кто убил Гену, нашли. Понял, Семён? И если это поможет найти их, то я расскажу этому частному детективу про все Генкины дела.

- Ты что, с ума сошла?! - даже подскочил Резник. - Не забывай - это были не только его дела!

- Он частный детектив и обещал, что всё останется конфиденциально.

- И ты ему поверила?! Да ты с ума сошла! Ты ещё напиши ему! И что ты вообще знаешь?

- Кое-что знаю, - уверенно кивнула головой Пушкова. - Про то, как вы заставляли бригадиров грузчиков мебели докладывать о богатых квартирах всё: планировку, системы сигнализации, двери, охрану, что где стоит. И про особые ритуальные услуги тоже знаю. И про склад тоже знаю кое-что. Не про тот, где запасные детали, а про тот, с которого вы кое-что другое продаёте...

- Да я тебя вместе с собой посажу!

- Мне безразлично. Но убийц моего мужа должны найти.

- Этим есть кому заняться.

- Ты про Павлова говоришь? Не смеши меня, Сеня. Это же цепной пёс ваш и бандитов, возле которых ты кормишься. Вы ему золотые крошки со своего стола сметаете. И про то, чтобы написать, ты хорошую идею подал. Я напишу. И даже в двух экземплярах, чтобы мне спокойнее было. Я же тебя, Сеня, знаю.

- С огнём играешься, Тамара.

- Мне теперь всё равно, Сеня, что с тобой будет, что со мной. Для меня главное, чтобы нашли убийц Гены, а как и сколько мне придётся заплатить безразлично. И не подходи ко мне близко, а если подошлёшь своих холуев, то я пойду уже не к частному сыщику, а в про куратуру. И учти, не везде сидят павловы. Думаешь, ты очень умный? Ты ошибаешься. Тебя просто боятся. Но это временно, Сеня. Это очень быстро надоедает - бояться. Меня три дня не будет на работе, я использую отгулы.

И она повернулась на каблучках к выходу, даже не ожидая согласия от своего начальника.

- Я тебя уволю! - взвизгнул Резник.

- Боже. Какой дурак! - покачала головой Пушкова.

Выйдя с работы она проехала по магазинам. Закупила продукты, чтобы не мотаться за ними с дачи по плохой погоде и дороге. Она твёрдо решила закончить начатое ещё вчера письмо для Капранова. Надо ещё обязательно сделать дубль. И передать эти записи поскорее, Семён может пойти на всё.

Дома она провозилась до самого вечера и теперь спешила, не хотелось приезжать на дачу затемно, но в центре попала в большую пробку и потеряла уйму времени, так что приехала в посёлок к ночи, как ни старалась. Она легко взбежала на крыльцо, открыла двери и вошла, волоча тяжёлые сумки.

- Я могу тебе помочь? - раздался насмешливый голос.

Тамара вздрогнула. Из тёмной комнаты вышел улыбающийся Резник.

- Не ожидала? - спросил он. - А я вот решил в гости заглянуть, проведать сотрудницу и вдову моего друга. Скрасить ей одиночество. Ты, надеюсь, не против?

- Что ты здесь делаешь? - не отходя от двери, спросила Тамара. - И как ты сюда попал, откуда взял ключи?

- Они у меня всегда были, - удивился Семён. - Ты не забывай, кто руководил строительством этой дачи. Да ты что - испугалась? Извини, я не хотел. Мне просто нужно с тобой поговорить. Ты меня прости, на работе я сегодня сорвался, сама понимаешь, нервы на пределе. Я ведь тоже такую записку получил, как и Гена. Ты знаешь?