Надо дойти до полянки! Она раздвинула тростник и, сделав несколько шагов, остановилась. Оглянувшись, Женя увидела, что Фатьма лежит на земле и судорожными усилиями пытается встать на ноги.

— Что с тобой, Фатьма? — наклонилась она над ней.

Фатьма молча, кивком головы указала на свои израненные, окровавленные ноги и прошептала:

— Пить! Пожалуйста, пить!

— Ты не можешь идти сама, Фатьма?

Восточная девушка отрицательно покачала головой.

— Приподнимись и обопрись о меня.

— Я не могу! — как стон вырвалось у несчастной, измученной девушки. — Я не могу! Оставь меня и пойди позови кого-нибудь.

Но Женя знала, что раньше, чем она приведет кого-нибудь, Фатьма может умереть от жажды и голода, и не решилась бросить свою подругу. Она наклонилась над ней и сказала:

— Обними меня, — я попробую взять тебя на руки.

Худенькие, детские ручки с доверчивостью и лаской обвились вокруг Жениной шеи.

В первое мгновение Фатьма показалась Жене легкой, как перышко. Эта четырнадцатилетняя женщина еще не успела растолстеть на гаремных сластях и ее тело отличалось худобой и детской грациозностью. В гареме она, как котенок, переходила с рук на руки и в воде бассейна другие женщины часто как мячиком играли своей юной подругой. Но сейчас Фатьма была в полуобморочном состоянии и Женя уже через несколько шагов почувствовала это. Голова Фатьмы, лежавшая на ее плече, казалась тяжелой, как свинцовый шар, а все ее ослабевшее и опустившееся тело давило руку. Шаги Жени становились все более и более колеблющимися.

Она была вынуждена несколько раз останавливаться и опускать свою ношу на землю, чтобы набраться сил для дальнейшего пути.

Несколько саженей, отделявшие их от полянки, показались мучительно долгими и, едва выбравшись из чащи тростников, она почти сбросила свой груз на темно-зеленую траву и сама опустилась рядом без чувств.

Вы можете долго мучить свои глаза во мраке бамбуковых зарослей, но если вы не охотник и не привыкли к джунглям, вы никогда не разглядите подкрадывающегося к вам тигра. Его полосатая шкура делает его совершенно невидимым в колеблющемся ветром тростнике. Темные и светлые полосы на его боках в точности соответствуют стеблям бамбука и полосам света, придающим джунглям вечно меняющуюся, колеблющуюся окраску. Мягкие подушки его ступней делают шаги неслышными, а его ловкость помогает ему пробираться между рядами тростника, почти не задевая их своим телом. Днем и ночью рыщет он по джунглям, не зная равных себе по силе и ловкости, как единственный владыка этого огромного, поросшего высокой растительностью болота. В огромном большинстве случаев он питается падалью и из его рта несется отвратительный запах гнилого мяса и запекшейся крови. Но он никогда не откажется от свежего куска пищи и, где только возможно, ловким прыжком и сокрушительным ударом лапы приготовит себе еще трепещущий завтрак.

Если кого и боится эта огромная кошка, то только слона и носорога. Их он обходит как можно дальше, не желая знакомиться с их толстой кожей, длинным хоботом и острым рогом. Но если нужно, то и с ними тигр вступает в сражение, и не всегда удача бывает на стороне его противников. Безошибочный инстинкт, переданный от предков, поможет ему, увернувшись от удара рога или хобота, ловким прыжком попасть на спину гиганта и вонзить свои когти и клыки в плохо защищенное место на затылке, чтобы вместе с фонтаном крови выбросить навстречу тропическому небу жизнь животного. В минуты таких побед он долгим, протяжным и оглушительным ревом возвещает джунглям, что он их царь, и что его сила не имеет себе равной. В эту минуту все обитатели джунглей дрожат в испуге и спешат в свод логова и норы. И нет никого, кто бы осмелился принять вызов на бой, звучащий в раскате победного рева, — нет никого, кто рискнул бы посягнуть на жизнь грозного полосатого гиганта.

Только лишь кобра, спокойная и мудрая, как все змеи, равнодушна к этим выражениям гордости тигра. Она знает, что стоит только ей в эту минуту выползти из своего убежища и, приподнявшись на хвосте, уставиться недвижным взглядом в глаза гордеца, как он дрогнет, повернется и, поджав хвост, скроется, шурша тростником. Ибо в глазах кобры он прочтет угрозу тихой, незаметно подкрадывающейся и почти мгновенно убивающей смерти.

Правда, сама кобра не нападает. Но стоит ему, царю этих безграничных болот, неосторожно нарушить ее змеиный покой, как острые, наполненные ядом зубы доберутся сквозь густую шкуру до кожи и введут в кровь страшное свое содержимое. И поэтому, двигаясь на охоту, тигр очень внимательно смотрит себе под ноги и, почуяв запах свернувшейся неподалеку змеи, легкими шагами обходит ее логово.

Так было и на этот раз. Большой, уже немолодой тигр, извиваясь как змея, шел по своим владениям, потягивая ноздрями воздух и из тысячи запахов выбирая один, какой-нибудь особенно привлекательный. Он был очень голоден и его злые, узкие глаза недовольно щурились. Иногда он останавливался и, раскрывая пасть, рычал, как бы предупреждая о своем шествии, о своем голоде, о своем скверном настроении. Иногда он в ярости бил хвостом и рвал когтями болотистую землю.

Вдруг странный, острый запах долетел до его носа. Он остановился, оглянулся кругом и несколько раз втянул воздух в окрашенные темным ноздри. В его мозгу встало далекое воспоминание, которое болью отдалось в левой ноге, давно уже раненой пулей охотника. Рана успела зажить, но память о выстреле и боли ассоциировались с запахом человека, запахом, сейчас ударившим в его слизистую оболочку. Ярость охватила его. Он бросился вперед, туда, где заросли раздавались, образуя просвет поляны, и увидел двух девушек, уже оправившихся от обморока и сидевших спиной к наблюдавшему за ними тигру.

Зверь опустился на задние лапы и, изогнув свою отмеченную темной полосой спину, приготовился к прыжку. Проверив отделявшее его от намеченной жертвы расстояние и почувствовав, что оно велико, он коротким толчком перенес свое тело вперед, помня только о знакомом человеческом запахе и не чувствуя запаха кобры, свернувшейся клубком прямо на его пути.

Одна из его мягких, но тяжелых лап опустилась на узкое тело змеи, и потревоженное пресмыкающееся с угрожающим шипением вытянулось на хвосте и приготовилось к нападению, уставив свои немигающие глаза в узкие зрачки врага. Тигр на мгновение остановился, словно раздумывая — не пренебречь ли ему опасностью этой встречи, но затем отступил на несколько шагов назад и бросился легким прыжком в сторону, чтобы уже в новом направлении возобновить прерванную атаку.

Потревоженная кобра не осталась на прежнем месте, а быстро, шурша в траве, уползла на поиски нового, более спокойного убежища.

Беглянки успели уже несколько отдохнуть и осмотреться. Единственно, чаю их мучило, это недостаток воды; но сочные стебли какой-то травы несколько облегчили жажду. Правда, Женя не была уверена, что эта травяная закуска пройдет благополучно для желудка, а, может быть, и здоровья, но, что же делать, когда губы совершенно сухи, а язык тяжелым, распухшим комом едва поворачивается во рту. И они жевали траву, наслаждаясь кисловатой влагой, стекавшей на воспаленные десны.

Сколько времени обе пробыли в полуобморочном состоянии, они не знали. Браслетные часы Жени остановились и только по солнцу, которое стояло высоко, и немилосердно жгло своими прямыми лучами болотистую почву, — дышавшую парами, как дымка окутавшими лужайку, — можно было определить, что время полуденное и что в их распоряжении еще целый день.

Несмотря на усталость, они могли бы пройти за день большое сравнительно расстояние, спасаясь от жары в тени высокого бамбука, но вся беда, в том, что ни та, ни другая не знали, в каком направлении двигаться дальше. Поляна, на которой они остановились, вернее, на которую они упали, обессиленные долгим путем, была, по-видимому, совершенно глухой, редко посещаемой, а, может быть, и вовсе не посещаемой людьми. Ограничивающие ее со всех сторон заросли нигде не обнаруживали и признаков протоптанных ногой человека тропинок и, как ни старалась Женя напрягать свой слух, ей не удалось уловить каких-либо звуков, указывавших на близость человеческого жилья.