Если Чевиот Шервуд когда-нибудь и верил в чудеса, то теперь его вера иссякла. У него больше не было иллюзий. Он отчетливо понимал, в каком положении оказался.

Он окончит свои дни на этой захолустной необитаемой планете, и никто не пожалеет о нем, никто не узнает. Конечно, подумал он, жалеть о нем и так некому. Хотя найдутся такие, кто будет счастлив его увидеть, кто бегом прибежит, узнай они, где его искать.

И как раз вот этих людей Шервуд совершенно определенно не горел желанием видеть.

Его огромное, можно даже сказать, непреодолимое желание не встречаться с ними отчасти и являлось причиной его теперешнего положения, потому что с последней планеты он сорвался, не указав порт назначения и не получив разрешения на взлет.

Поскольку никто не знал, куда он направился, а радио его можно было с чистой совестью сдать в утиль, рассчитывать на то, что его кто-нибудь найдет, не приходилось — даже если вдруг станут искать, что само по себе представлялось весьма сомнительным. Скорее всего, ограничатся тем, что разошлют сообщения на другие планеты, чтобы предупредить о нем местные власти.

А поскольку его космический корабль не мог никуда лететь без одной лампы, заменить которую было нечем, он застрял здесь, на этой планете.

Если бы только этим дело и ограничивалось, все было бы не так скверно. Но имелось еще одно, последнее, обстоятельство, которое при других условиях (то есть если бы все это случилось не с ним, а с кем-нибудь еще) заставило бы его живот надорвать от смеха. Однако, поскольку эта история приключилась именно с ним, Шервуду было совсем не до смеха.

Ибо теперь, когда ему не было от этого никакого проку, он разбогател, да так, как ему никогда и не представлялось даже в самых дерзких и жадных мечтах.

В скалистой гряде над лагерем, который он разбил неподалеку от своего искалеченного корабля, залегала жила глинистого конгломерата, прямо-таки набитого алмазами. Вышедшие наружу благодаря выветриванию, они усеивали склон, буквально валялись под ногами на дне крошечного ручейка, бежавшего по долине. Их можно было собирать корзинами. Все — чистейшей воды, а нескольким, размером с человеческий череп, не было цены.

Мужественный, крепкий и смекалистый Шервуд, едва осознав свое положение, принялся использовать его на всю катушку. Временный лагерь он превратил в настоящее жилище, начал делать запасы — копал коренья, собирал орехи, сушил рыбу и заготавливал пеммикан. Если уж ему суждено играть роль Робинзона Крузо, он намеревался делать это со всеми удобствами.

На досуге он собирал алмазы и сваливал их в кучу за своей хижиной. А потом, когда выдавался свободный день или долгий вечер, садился у костра и разбирал их: отмывал от налипшей грязи и сортировал по размеру и блеску. Самые лучшие он откладывал в мешок — чтобы были под рукой на тот случай, если вдруг придется быстро улетать.

Впрочем, он не тешил себя надеждой, что такая возможность когда-нибудь представится.

Однако это не мешало ему предусмотреть все возможные непредвиденные обстоятельства. Шервуд всегда старался оставить себе запасную лазейку. В противном случае его карьера окончилась бы гораздо раньше, в каком-нибудь из десятка прошлых дел и мест. То, что она, по всей видимости, подошла к концу на этот раз, следовало отнести на счет недостатка предусмотрительности: он не догадался обзавестись полным комплектом запчастей. Хотя эту недальновидность, пожалуй, можно было понять, поскольку ни разу еще за всю историю космических полетов лампа, которая сейчас обрекла Шервуда на бесславную кончину, не выходила из строя.

К счастью, он был не из тех, кто склонен к самоанализу. Начни он копаться в себе, в два счета мог бы по уши увязнуть в воспоминаниях о прошлом, а среди них встречались весьма и весьма неприятные.

Разумеется, Шервуду очень во многом повезло. Планета досталась вполне сносная, этакая Новая Англия со скалистой пересеченной поверхностью, заросшая невысокими деревьями и отчетливо похожая на Землю. С таким же успехом его могло занести на планету, покрытую непроходимыми джунглями или вечными льдами, или на любой из еще десятка планетарных типов, непригодных для жизни.

Поэтому он обустроился, как мог наслаждался жизнью и даже не утруждал себя подсчетом дней. Ибо знал, что его ждет.

Он не рассчитывал на чудо.

Чудо, на которое Шервуд не рассчитывал, произошло однажды под вечер, когда он сидел, поджав ноги, на земле и разбирал свежий улов бесценных алмазов.

С востока, из-за уходящих в даль холмов, появился большой черный корабль. Он со свистом перемахнул через вершины и опустился на землю неподалеку от разбитого звездолета Шервуда и его хижины.

Это был не патрульный крейсер, хотя Шервуд в его положении был бы рад и патрулю. Подобного корабля он еще не видел: нечто похожее на черный шар, лишенное каких-либо опознавательных знаков.

Шервуд вскочил на ноги и бросился к кораблю, приветственно махая руками и вопя от радости, но примерно в сотне футов вынужден был остановиться, поскольку на него дохнуло жаром: обшивка раскалилась от прохождения сквозь атмосферу.

— Эй, там! — крикнул он.

И корабль ответил…

— Незачем так кричать, — послышался голос. — Я хорошо вас слышу.

— Кто вы? — спросил Шервуд.

— Я — Корабль, — возвестил голос.

— Хватит валять дурака, — крикнул Шервуд. — Кто вы?

Ибо ответ, который он получил, был несерьезным. Корабль! Держи карман шире! Просто кто-то внутри корабля разговаривал с ним через громкоговоритель в корпусе.

— Я же сказал, — вновь послышался голос: — Я — Корабль.

— Но кто-то же со мной говорит.

— С вами говорит Корабль.

— Ну ладно, — сдался Шервуд. — Если вам так хочется, ничего не имею против. Можете вытащить меня отсюда? Сломалось радио, а корабль поврежден.

— Наверное, могу, — ответил Корабль. — Расскажите мне, кто вы такой.

Шервуд на мгновение заколебался, затем честно и без утайки рассказал Кораблю, кто он такой. Ему вдруг пришло в голову, что этот корабль такой же изгой, как и он сам. На нем не было никаких опознавательных знаков, а ведь иметь их должен каждый корабль.

— Так вы сказали, что покинули последний порт без разрешения?

— Да, — подтвердил Шервуд. — Возникли кое-какие обстоятельства.

— И никто не знает, где вы? Никто вас не ищет?

— Откуда им знать, где искать? — вопросом на вопрос ответил Шервуд.

— И куда вы хотите отправиться?

— Куда угодно. Мне все равно.

Ведь даже если его высадят туда, где он не захочет оставаться, все равно будет шанс. Здесь же, на этой планете, у него не оставалось ровным счетом никакой надежды на спасение.

— Ладно, — сказал Корабль. — Можете подняться на борт.

В корпусе корабля открылся люк, и оттуда начал выдвигаться трап.

— Секундочку! — крикнул Шервуд. — Я сейчас вернусь.

Он со всех ног помчался в свою хижину, схватил припасенный мешок с отборными алмазами и припустил обратно к кораблю. Едва трап успел коснуться земли, Шервуд уже был на месте.

Обшивка все еще потрескивала, отдавая тепло, но Шервуд взобрался по трапу, не обращая на это внимания.

Ну вот, теперь он обеспечен на всю жизнь, подумалось ему. Если только…

И тут ему пришло в голову, что алмазы у него могут забрать. Скажут, что это плата за проезд. Или вообще отберут без разговоров.

Но теперь уже слишком поздно. Он почти вошел в люк. Если он сейчас бросит мешок с алмазами, это только вызовет подозрения и ничего не даст.

Это все от жадности, подумал Шервуд. Не нужно было тащить столько алмазов. Было бы достаточно и полудюжины самых лучших, если бы он только догадался рассовать их по карманам. Их вполне хватило бы на то, чтобы купить себе другой корабль и вернуться сюда за остальными.

Но теперь уж ходу назад не было. Оставалось только довести дело до конца.

Шервуд добрался до люка и ввалился внутрь. Его никто не встретил. Внутренний шлюз был открыт нараспашку, но там никого не было.