Морган знал, что его союз с Савелой Инсдоттер рано или поздно распадется. Все на свете кончается — раньше или позже. Сюрпризом стала лишь личность мужчины, который занял его место.

Морган предполагал, что Савела устанет от его скептического мировоззрения и найдет человека, разделяющего ее убеждения. Но вместо последователей ЭруЛаби ее партнером стал Ари Сан-Далт — признанный лидер сообщества, объединенного идеей, что каждый из людей участвует в эпосе космического масштаба: борьбе материи за обретение сознания.

Единомышленники Ари утверждали, что жизнь вовсе не случайность, а цель Вселенной. Они выдвинули Доктрину космической инициативы — убеждение, что великая цель космоса есть неограниченная экспансия Разума.

Когда Ари исполнилось тридцать, он начал добавлять к своему мозгу органические и электронные усилители. Кожа на его макушке прикрывала панель со всеми микросхемами и клеточными кластерами, которые его нервная система была в состоянии воспринять. Даже его голова стала на четверть длиннее, чем у стандартного мужчины. Если что-либо могло повысить интеллект или ясность восприятия, то Ари считал, что пренебречь подобным устройством попросту преступно.

— Новички нам пригодятся, — сказал Ари. — Но должен сказать, друг мой: в твоих махинациях есть нечто циничное.

Морган пожал плечами:

— Если я прав, то Минирута станет раз в десять довольнее, чем сейчас. А на корабле будет гораздо спокойнее.

Они разговаривали на джоре — повседневном языке с жестко стандартизированным словарем, уходящем корнями во французский, каким он был в двадцать первом веке. Морган рассказал Ари о Минируте, и тот мгновенно понял, что Морган пытается отделить женщину от Восьмерки. Ари мог проявлять удивительную интеллектуальную изощренность.

Через год после того, как Ари начал обращать Минируту в свою «веру», она присоединилась к его конфессии. Обретя новую привязанность, она сразу утратила всякий интерес к Восьмерке — в точности как и предсказывали рассчитанные Морганом профили. Морган уже разрабатывал подобные планы еще для трех членов Восьмерки, но уход Минируты привел к неожиданному результату. Двое из группы, оба мужчины, тоже покинули ее. Очевидно, их уход нарушил внутреннюю динамику всей Восьмерки. И девять десятидневок спустя Морган уже не смог бы обнаружить даже следов того, что Восьмерка вообще существовала.

На поверхности корабля — в том месте, где он еще сохранял первоначальный вид — располагалась структура, напоминающая низкий брусок с четырьмя круглыми антеннами по углам. Брусок этот был комфортабельным двухэтажным зданием с плавательным бассейном, залами для отдыха и спорта, а также шестью помещениями с полным комплектом оборудования для связи.

Здание это называлось модулем связи и служило для приема сообщений из Солнечной системы и от других кораблей, ползущих через межзвездную пустоту. Он был полностью изолирован от электронных систем корабля. Принимаемые здесь сообщения мог прочесть или просмотреть только тот, кто находился в одном из шести его помещений. Никто не мог переслать информацию из модуля связи в банки данных корабля. Запрещалось вносить в корабль даже копии сообщений.

Подобная жесткая изоляция служила для защиты от весьма реальной угрозы — кто-либо из Солнечной системы мог переслать сообщение, способное вывести из строя информационную систему корабля. Там жили восемь миллиардов человек. А когда имеешь дело с таким количеством людей, то можно смело предполагать, что среди них отыщется десяток тысяч тех, кто считает межзвездные корабли подходящей мишенью для смертоносных шуток.

С самых первых лет полета Морган подолгу жил в модуле связи. В первые десятилетия просматриваемые им сообщения становились все более и более странными. Население Солнечной системы эволюционировало со скоростью, сжимающей килостолетия естественной эволюции в десятилетия искусственно создаваемых модификаций. Больше всего его тревожили и сбивали с толку сообщения, составленные на языках, которые он изучал в детстве. Слова были знакомыми, но смысл сообщений ускользал.

Морган еще мог понять, что терраформирование Марса, Венеры и Меркурия может быть ускорено десятикратно. Он согласен был даже с идеей о том, что некоторые электронно взаимосвязанные «коммунальные» личности могут включать по нескольку сотен индивидуальных личностей. Но вот правильно ли он понял сообщение о том, что десятки тысяч людей объединяют свои личности в комплексы, охватывающие целые астероиды?

Сообщения включали и видео, наверняка способные это прояснить. Но что-то всегда заставляло его отворачиваться от экрана и наполняло чувством, что такого ему никогда не понять.

Ситуация в Солнечной системе начала стабилизироваться как раз перед тем, когда Морган обратил внимание на действия Восьмерки. Следующие два десятилетия сообщения становились все более понятными. А через пятьдесят лет после проблемы с Восьмеркой — и через 162 года после старта корабля — почти все достигающие корабля сообщения приходили от членов конфессии Ари Сан-Далта.

Верящие в Доктрину космической инициативы общались со звездолетами потому, что стали осажденным меньшинством. Великое стремление к совершенствованию и прогрессу, очевидно, шло по проторенному пути. А все мировоззрения, доминирующие в людской цивилизации, были вариациями учения ЭруЛаби.

Ари подолгу — до десяти-двенадцати десятидневок подряд — жил. в модуле связи. С точки зрения Ари, человечество все глубже погружалось в вечность бесцельного гедонизма.

Он особенно рассвирепел, узнав, что ЭруЛаби решили ограничить себя в размерах увеличения черепа — не более двадцати процентов. Это решение резко сокращало количество и объем дополнительных устройств, размещаемых в мозгу. Ведь на пике движения за усовершенствование люди, сохранив нормальные двуногие и двурукие тела, увеличивали объем черепа четырехкратно.

«Мы единственные разумные существа, которых когда-либо порождала наша Солнечная система, — написал Ари в одном из своих обращений. — Не исключено, что мы единственные разумные существа в этом секторе галактики. А они решили, что условная физиологичекая эстетика важнее, чем развитие разума».

Сообщения из Солнечной системы включали и научные дискуссии. И даже презентации, подготовленные для «неспециалистов». Морган изучил несколько таких презентаций (в меру своего понимания, разумеется) и пришел к заключению, что человечество как вид уже достигло той стадии, когда новые усилия приносят все меньшую отдачу.

Могану уже никогда не обладать столь усложненным и сверхулучшенным мозгом, какой достался тем, кто сейчас живет в Солнечной системе. Каждый набор генов, способный хоть как-то повысить возможности организма, уже использован до предела. И если появляется желание переступить через этот предел, то нужно начинать все сначала, с новым организмом и новым набором генов. Но Морган полагал,

что способен представить и кое-какие последствия подобной интеллектуальной мощи.

Он считал, что в какой-то момент все эти миллиарды суперсильных разумов всмотрятся во Вселенную и поймут: новое увеличение мощности мозга станет бессмысленным. Можно создать мозг, способный ответить на любой вопрос о размере, истории и структуре Вселенной, но даже такой мозг не сможет ответить на философские вопросы, мучившие еще первобытных людей. И что вы сделаете, достигнув этой стадии? Да просто отвернетесь от барьера, не пускающего дальше. И снова вернетесь к баням и пирам, к арфе и танцам.

И сменам одежды.

И любви.

И сну.

Ситуация на корабле была почти зеркальным отражением ситуации в Солнечной системе. Здесь 48 процентов пассажиров придерживались мировоззрения Ари, и лишь 19 процентов разделяли убеждения ЭруЛаби. Но долго ли это продлится? Морган отслеживал тенденции. Каждые несколько лет кто-либо отказывался от Доктрины космической инициативы и присоединялся к ЭруЛаби. Но обратного перемещения не произошло ни разу.