Он замер, размышляя.
— Четыре оборота? Или шесть?
— Очень долго, — взвизгнула я. — Пора выметаться из этой комнаты!
И это заявила я, которая совсем недавно провела здесь столько времени, что чуть не вросла в кровать, словно ленивец.
Задеон покачал головой.
— Раньше это было небезопасно.
Я быстро прожевала шарик, а затем оттолкнула руку Задеона, прежде чем он успел дать мне еще один.
— А теперь безопасно?
— Ракхии проводят вместе много оборотов.
— Когда же они выходят?
— Когда женщина будет удовлетворена.
Я улыбнулась.
— Да неужели?
Он был серьезен.
— Да.
Я так хотела подразнить его и заявить что-то типа после вздоха: «Я думаю, я удовлетворена»… потому что знала, насколько Зи старался удовлетворить меня, но…
Для меня было очень важно выбраться-из-этой-комнаты.
— Я хочу потанцевать. Вчера вечером я выучила кое-что новое.
* * *
Когда мы вошли в зону общего пользования, уже принявшие душ после танцев, я носила насыщенный аромат Задеона… и игнорировала все шепотки вокруг. Все взгляды.
Сегодня мне действительно было безразлично.
И я так чертовски сильно этому радовалась.
«Я была счастлива, что мне, наконец, было безразлично их мнение».
Для меня выдвинули стул, и я села, наслаждаясь трепетом в животе из-за взгляда, который подарил мне Задеон.
Будто нам не стоило бегать в зале — я позволила Задеону погоняться за мной — так как мы могли насладиться этим временем в уединение в нашей спальне.
— Наконец-то. Мы уже начали волноваться, что нам придется вызывать поисково-спасательную службу, — заявила Грэйс вместо приветствия.
Я посмотрела на ее кожу и одежду, которые были покрыты пыльцой.
— Ага. Помню, как тоже беспокоилась о вас. Впрочем, беспокоюсь до сих пор, когда вы двое прячетесь и.… сходите с ума. Иногда мы делаем вид, что тянем соломинку, чтобы определить, кто должен заглянуть к вам с проверкой.
Грэйс высосала пасту из протеинового пакетика и ухмыльнулась.
— Ты можешь приходить в любое время. Мы не против компании.
Я застонала.
— Это ужасно.
Грэйс улыбалась, словно дурочка.
— Ну да, но ты же засмеялась. Я чувствую себя гребаным победителем. Плакса, так хорошо, что тебе стало лучше… ты даже начала веселиться.
Она была права. Мне стало лучше.
Я ухмыльнулась.
— Спасибо. Наверное.
Арох вошел в зону общего пользования, неся Энджи на руках… в этот момент я посмотрела на Задеона и заметила, что наши мнения совпали. Меня тоже могли бы носить, но нееет, кто-то думает, что я должна идти сама после тренировок.
К сожалению — хотя я постоянно умоляла об обратном, потому что, по моему мнению, Задеону нравилось это слушать, так же как мне нравилось ныть, скулить и стонать, — теперь, когда я снова всерьез собралась вернуться в танцы, я была согласна с ним. Мне и правда стоило после тренировок ходить самостоятельно, черт бы побрал эту судьбу.
Впрочем, я могла представить множество других поводов, из-за которых он понесет меня на руках.
Грэйс одновременно с Дохрэйном отодвинули стулья.
А затем посмотрели друг на друга… выглядя такими же удивленными, как и я. Дохрэйн пожал плечами и первым отвел взгляд. Думаю, ему нравился Арох, хоть он и пытался изо всех сил скрыть данный факт.
Или, может… может, Дохрэйн уже демонстрировал симпатию, но маленькая обида Ароха (Энджи рассказывала, что когда хобс сделал эту штуку крыльями и украл у нее поцелуй, то вызвал в ее пришельце крошечную часть безумной собственнической враждебности) в конечном итоге отвергала все его усилия.
Также я считала, что Дохрэйн был порядочным парнем, но как-то грубо это проявлял.
Медленно переведя с него взгляд, Грэйс поприветствовала пару:
— Неужели это наша зануда?
Улыбка, которую Грэйс подарила им, была злобной.
Энджи гневно посмотрела на нее.
— Я не веду себя как зануда. Просто у меня неудачный день, вот и все. Скоро я буду в порядке.
Арох казался расстроенным, продолжая гладить Энджи по спине и плавно опускаясь на стул.
Арох сел именно на тот, который выдвинул Дохрэйн. Я оглянулась, чтобы посмотреть, улыбался ли кто-нибудь еще так же, как и я.
Только я? Ну и ладно. Я умела радоваться в одиночку.
Беспокоясь за Энджи, я отложила теперь уже плоский белковый пакетик в сторону.
— А почему день неудачный?
Губы Энджи разомкнулись, но отнюдь не из-за радости.
— У меня начались месячные. Просто была такая долгая задержка, что у меня появилась надежда…
Но я не слышала последние слова.
Только видела, как шевелились ее губы.
На самом деле, я видела, что все вокруг меня пришло в движение.
Я не могла двигаться.
Будто я в мгновение ока превратилась в глыбу льда.
С тех пор у меня не было месячных…
С тех пор, как…
— Что… — начала спрашивать Энджи.
Но потом ее лицо стало белым, как простыня.
Грэйс встала из-за стола, а Дохрэйн стал переводить взгляд с одного человека на другого.
Его рука дернулась над планшетом, словно он хотел отметить что-то об этом абсолютно интереснейшем взаимодействии.
Сглотнув, я начала бормотать нелепые, немыслимые, полные надежд желания:
— А может, и нет.
«Усталость».
Кошмары были такими сильными, что меня тошнило…
«Утренняя тошнота?»
Нет. «Нет». Я просто болела!
Мое сердцебиение замедлилось… а затем снова, словно отбойный молоток, в мою голову врезалась другая мысль: возможно «утренняя тошнота» появилась из-за того, что содержалось в этих протеиновых пакетиках… «Почему я никогда раньше не обращала на это внимание?»
Вроде, последнее предположение было верным. Думаю, тошнота могла накатить на меня в любое время. Особенно сразу после пробуждения.
«Совсем как у меня?»
— Или…
Я схватила Зи за руку, и он вздрогнул… Задеон не ожидал, что я вот так вцеплюсь и повисну на нем.
«Умоляя его».
— Или может… может… может, это из-за тебя! Могут ли пришельцы оплодотворить кого-то путем осмоса10?
«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, Зи. Скажи «да»».
Когда его ладони накрыли мои, я поняла, что они дрожат. Он сглотнул, выглядя как мужчина, готовящийся сообщить ребенку, что их семейная собака больше не вернется домой.
Я знала, что схожу с ума… знала! В данный момент мне было нужно, чтобы он солгал. Сказал, что жизнь — существо, растущее во мне — было от него.
От него.
От добра.
От любви.
А не от тех…
А не от тех…
— Задеон! — я не сумела сдержать рыдания, Зи выглядел так, будто ему было так же больно, как и мне.
Я ринулась в его распростертые объятия.
И потерялась во времени.
Когда я снова пришла в себя, моргая, то поняла, что лежу на кровати в нашей комнате, а Задеон нависает надо мной. У него был встревоженный вид.
Он прижимал руку к низу моего живота.
Я вцепилась в его запястье и оттолкнула.
— Я хочу тебя.
Задеон явно опасался такой перспективы.
— Сейчас? — спросил он, его голос был близок к писку, которого я никогда раньше не слышала от него.
Несмотря на нерешительность, Задеон был наполовину тверд… а когда я грубо схватила член, потребовалось всего несколько ласк, чтобы он полностью затвердел.
— Не думаю, что это…
— Пожалуйста! — молила я Задеона. — Мне нужно…
Что?
Что это может исправить?
— Сейчас, — подтвердила я, быстро кивнув.
Лицо Задеона было хмурым, когда он позволил мне принять по своему усмотрению нужную позицию… отчаяние заставило меня сесть на него до того, как я была готова.
— Ааах!
От боли у меня немного прояснилась голова, поэтому я скатилась с Зи и растянулась на спине.
— Шшш, — начал утешать он, когда я стала всхлипывать сильнее и сопротивляться. Не для того, чтобы убежать, а чтобы добраться до него. — Я не отказываюсь. Просто… позволь мне любить тебя, Кэлли.
Слезы попали в мои уши, когда я кивнула. И начала умолять:
— Поторопись!
Как будто это изменит то, что во мне появилась жизнь… то, что прикрепилось внутри моего тела.
Глава 36
ЗАДЕОН
Мое сердце переполняла глубокая печаль.
Моя бедная пара.
Во всех соларах, которые я пережил, представляя, какой будет наша жизнь, когда мы найдем друг друга, и какой будет наша любовь… я никогда не воображал подобного.
Это убивало меня.
Кэлли все время плакала.
Она практически не позволяла мне применять ласки, чтобы ее тело приняло меня без боли. Особенно после того, как Кэлли запретила мне прикасаться к ее груди. Она заплакала еще сильнее, заявляя, что они стали слишком чувствительными. Но она все равно хотела, чтобы мы соединились.
Я бы сказал, что нет никакой необходимости в спешке, но видел в глазах Кэлли ответ.
Она знала.
И эта агония… жестко разрывала мое сердце.
Я не мог представить, что Кэлли чувствовала.
Когда она не была заинтересована в достижении оргазма… страдала моя производительность.
Я обнял Кэлли, обхватив ладонью ее затылок, и стал баюкать. А затем приподнял, чтобы поцеловать.
Прижавшись к моим губам, она спросила:
— На этот раз я ничего не почувствовала.
Я посмотрел в ее глаза. В ее испуганные, взволнованные глаза.
И заранее знал, что она собиралась сказать.
— Еще раз. Давай…
— Кэлли… — начал я.
Но ее глаза словно молили меня.
На мгновение обзор на ее лицо мне закрыл дым.
— Ты скажешь, если будет больно?
— Да!
«Она не скажет».
Я заметил, что Кэлли начала вздрагивать от моих толчков. Даже когда я замедлился.
Я никогда не подозревал, что буду бояться нашего акта спаривания.
Но я боялся.
Даже я почувствовал боль. Значит, Кэлли ощущала это острее.
Когда я учуял запах крови, то, несмотря на протесты, отстранился, чтобы проверить… тогда я увидел, что простыня под нами окрасилась в розовый цвет.
Когда я встал с кровати, Кэлли поползла за мной.
Но я не ушел далеко. Я рухнул рядом, внезапность этого движения заставила Кэлли остановиться. Я вцепился в ее бедра и подтащил к краю кровати.
— Ляг. Откройся для меня.
Некоторая часть ее лихорадочного побуждения ослабла от облегчения, которое она получила от моего языка.
— Спасибоспасибоспасибоспасибо, — бормотала она так быстро, что слова слились воедино.