Представляешь, внучек, - баба Киля возмущенным взглядом посмотрела мне в глаза, - мы от радости платками машем и «Ура!» орем, а он по нам начал из пулеметов строчить…  

   - Бабуся,- ошарашено, не веря своим ушам, почти шепотом прервал я тогда бабу Килю, - как это?!.. Вы хотите сказать, что наш советский самолет стрелял по своим?!

   Баба Киля только горько усмехнулась.

   - Да, в это трудно поверить, но еще живы те люди, что были тогда там. Можешь прямо сейчас,… вон, через дорогу к Васе Будыкину пойти и спросить его об этом – он тогда еще подростком был и вместе со своей семьей там, в поле прятался.  А можешь и свою мамку расспросить: тогда прямо на наших с нею глазах всю семью ее подруги Вари Александровой тот самолет положил, и ее саму разрывной пулей в ногу ранило.

   Не знаю: жив ли остался в ту войну этот летчик или нет, но долго тогда неслись в след его самолету наши проклятия. А у многих тогда шелохнулась растревоженная мысль о том, что вот она, наша «родная» Советская власть возвращается.  

   Закопали мы тогда прямо там всех погибших, и такая злость и опустошенность в наши души вселилась, что даже сил радоваться приходу наших войск не было. Все чувствовали, что где-то там, за линией фронта ненавидят нас,… как-будто мы по своей воле в оккупации оказались и до кровяных мозолей на руках немцам окопы роем.

   Потом, уже после победы, когда колхоз у нас вновь заработал - засеяли это поле кукурузой, наверное, для того, что бы ни кто и никогда даже и не вспоминал об этом случае.

   А где-то на четвертый день нашего сидения в степи, когда сражение у нашего села уже было в самом разгаре, горе и в нашу семью пришло: колонну с мужчинами, которую гнали тогда немцы в сторону железнодорожной станции, – тоже наш  советский самолет, разбомбил. Много тогда там наших людей полегло, и наш дед Ваня тоже там ранен был.

   К вечеру того дня прибежал к нам  в степь наш сосед по дому Коля Бондаренко – он через месяц после этого случая на фронте погиб, а тогда он вместе с дедом Ваней в той колонне был, и сообщил нам, что он вместе с Андреем Заболотным, который тоже после освобождения села был отправлен на фронт и дослужился до полковника,  – нашего деда Ваню,  тяжелораненого к нам домой принесли, что ранен он одним осколком в голову, а другим – в спину.

   Господи, да, что же это! – взмолилась я тогда,- до каких же пор все это продолжаться будет?!!

   Сорвавшись  тогда с места, Анечка с Ниной домой побежали, я тоже за ними пошла, а там - стрельба-пальба,… снаряды, рыча и ревя, прямо на село уже падали.

   Под разрывами девчонки заскочили в хату, а там, на полу в углу комнаты на тряпках дед Ваня весь залитый кровью лежит. Ни кроватей, ни шкафа одежного, ни стола в хате уже не было – немцы к тому времени уже все это из нее повыносили, что бы блиндажи свои и укрепления строить.   

    Взрывы прямо возле хаты уже рвались, когда девочки, схватив деда Ваню, стали вытаскивать его оттуда, и в этот момент вдруг сильный удар с грохотом затряс всю хату…

   Аня с Ниной потом мне рассказывали, что они с дедом Ваней, не удержавшись на ногах, на пол попадали и думали, что им – конец! А потом, говорят, очнувшись, мы сквозь пыль  в углу комнаты увидели нашу улицу и там, возле образовавшейся от взрыва снаряда воронки -  пули по земле щелкают.  

   Оказалось, что немецкий снаряд, влетев через крышу с одной стороны хаты - вылетел с другой стороны, при этом - не разорвавшись, лишь вывалив угол дома от одного окна к другому и уже там - на улице, он взорвался. А самое главное, представляешь, внучек, над провалом, образовавшемся в хате, в углу, покачиваясь на веревочке, продолжала висеть та икона Божьей матери, что мне на свадьбу подарила моя мама и которая сейчас находится у твоей мамки. Потом, когда село было освобождено, все население села к нам на эту икону молиться приходило,… молились возле нее и наши солдаты. Я сама никогда религиозной не была, но тогда я почувствовала, что икона эта не простая.  Когда тебе трудно будет, к ней обращайся – она тебе тоже поможет. Береги ее…

   Я  до этого разговора с бабой Килей уже  знал о чуде, которое произошло с иконой, но еще раз с интересом  выслушал о том, что произошло во время войны в этом доме. Мне было радостно осознавать, что икона, которая сейчас висит в доме моих родителей, когда-то  помогла остаться в живых моему деду и моим будущим мамам: родной и  крестной -  Ане. 

   А в тот страшный день,- после минутной паузы продолжала баба Киля свой рассказ,- захлебнулось наступление наших войск. Если бы ты знал, внучек, сколько наших солдат у этого села тогда полегло.  Боже,… как же плохо было организовано наше наступление тогда,… разве ж так можно?!..

   Баба Киля вновь стала горестно раскачиваться из стороны в сторону.

   - Как я уже говорила, март месяц тогда стоял, снежная метель где-то до середины месяца продолжалась, лед только сошел, и холодная вода по плавням разлилась. Потом дожди проливные холодные начались. Вдоль всего берега немцами были разбросаны «ежи» с колючей проволокой, а за селом, на возвышенности, была установлена их артиллерия. Немецкие  пулеметчики находились в своих укреплениях вдоль всего берега, а наши генералы хваленные, словно не зная об этом, тысячами гнали наших несчастных солдат в ледяную воду и на немецкие пулеметы, словно скот на убой… Хоть бы они самолет какой-нибудь  паршивенький прислали тогда, что ли,…  в том сражении почему-то только немецкие самолеты беспрепятственно в небе летали, бомбили они наших солдат да из пулеметов своих их свинцом поливали. Такое впечатление складывалось, что нашей авиации до этого вообще нет никакого дела - бои тогда тут дней десять продолжались и ни разу сюда ни один наш советский самолет не прилетел и не помог нашим солдатам через речку переправиться. Почти все наши солдаты тогда там, в реке и в плавнях, полегли, а тем, кто и смог на берег выйти, сражаться с немцами практически нечем было, они в отчаянии даже на немцев в рукопашную бросались, но, разве же можно с голыми руками немцев победить?!..  Они потом, вот как семечки, высыпанные из мешка на пол, вокруг села мертвыми лежали. Такое, внучек, если своими глазами не увидишь, то даже представить невозможно – это несовместимо с человеческим воображением.  А когда в село еще и немецкие танки вошли, наши солдатики стали беспомощно в хатах прятаться, а многие тогда, спасаясь, в плавни побежали. Они часами в ледяной воде вынуждены были тогда сидеть в надежде на помощь, но так они ее и не дождались - перестреляли их всех немцы, как беспомощных щенят… А вон там, - баба Киля рукой показала в сторону въезда в село,- есть балка - Зарубана она называется,… так там, внучек, были не просто убитые наши солдаты, – там была каша из наших убитых солдат, такое лучше и не видеть… А река в те дни красной от человеческой крови была. Потом еще года два мы боялись в воду войти – опухшие трупы наших солдат по реке плавали,… а таких огромных раков, как  в те годы - отъевшихся на трупном мясе, я еще никогда в жизни не видела,… я до сих пор не могу без отвращения смотреть на них.   

   - После того, как наступление наших войск захлебнулось, - после продолжительной паузы вновь продолжила свой рассказ баба Киля, - немецкие автоматчики стали село прочесывать, в каждую хату они тогда заходили: спрятавшихся наших солдат искали, и в те хаты, в которых наши солдаты беспомощно прятались – танки из своих орудий в упор стреляли. Куски разорванных наших солдат по всей улице мы потом собирали.

   А еще я помню, когда уже немцы отошли, и мы стали всех убитых по селу собирать, Аня с Ниной вечером домой в шоковом состоянии пришли - оказалось, что они вместе с их подругами Верой Никозой  и Верой Буток нашли нашего солдатика, живьем закопанного в землю.

   Сначала они нашли бугорок земли длиной метра два – два с половиной  с едва заметным солдатским ботинком, выступавшим из-под земли, а сверху на нем тяжеленный камень лежал. А потом, когда они этот камень сдвинули в сторону и разрыли яму, они там нашего солдатика нашли.