Прежде, чем дать сигнал к началу первого боя второго дня Турнира, Лерос окинул взглядом свой мир. Многое имелось здесь, что приводило его в состояние довольства. С высокого холма, на котором он стоял, открывалась обширнейшая картина возделанных полей, километр за километром — поля и пастбища. Местами — сады, несколько сгрудившихся домиков, кусочек чудом сохранившегося дикого леса, нитка деревьев, высаженных вдоль канала. Это был мирный, мягкий мир крестьян, пастухов, ремесленников, послушно служивших господам-воинам, обитавшим в цитадели Горы Богов, наверху. Картину несколько портило, конечно, сознание присутствия этого назойливого Собратства. Вчера они прибили к дереву оскорбительную записку, но пока что ничего более слышно не было… Еще более раздражающей была для Лероса мысль о том, что Внутренний Круг был, казалось, для него прочно заперт. Почему такой священник, как Лачейз, который был больше мастеровым, чем воином, может иметь право входа во Внутренний Круг? Быть его членом. В то время как он, Лерос, и другие, еще более достойные, остаются вне пределов желанной элиты?

Во всяком случае, Турнир, за который было поручено отвечать ему, Леросу, шел так, как ему и надлежало идти. Возможно, если Турнир окончится очень успешно, Лероса наградят и повысят. Почему бы и нет? Какие причины могут нарушить плавное течение Турнира — до самого момента, когда ворота цитадели распахнутся перед победителем и девы усеют путь счастливчика цветами, и с триумфом герой будет проведен по улицам города к Храму, и тот тоже будет для него открыт. И потом раздвинутся кольчужные занавеси, раскроются тайные двери, которых никогда не видел Лерос, и герой окажется там, где Лерос никогда не бывал, где обитают Торун, Мьолнир и другие божества, где пируют павшие в войнах и поединках герои, когда-то бывшие обыкновенными смертными. И лишь жрецы Высшего Внутреннего Круга осуществляют посредничество между этим миром и миром снаружи, где остались смертные люди.

Религия была для Лероса не просто верой. Однажды он своими глазами на несколько секунд увидел во дворе Храма самого Торуна. Бог, ростом выше любого из смертных, шел вместе с Высшим Священником. Была ночь, надвигалась гроза, мерцали вспышки молний…

На несколько секунд он склонил голову, погрузившись во внутреннюю молитву, потом снова внимание его вернулось к ждущим начала бойцам, окружившим арену, к его ответственной должности ведущего Турнира. И он объявил имена первого боя:

— Артур из Чесспы — Брам Безбородый из Консиглора.

Артур был средних лет мужчиной, среднего роста, казавшийся в окружении громадных воинов совсем маленьким. Но сложен он был плотно, имел густые усы, и шагнул в круг с видом абсолютной железной уверенности в себе. Не моргнув глазом, он наблюдал, как надвигается на него Брам Безбородый.

Брам, очевидно, был безбородым по причине крайней молодости. Хотя он был высок и очень мускулист, лицо его выглядело как лицо Хантерианского одногодки — пятнадцать-шестнадцать стандартных лет, не более. Брам был возбужден, но это было возбуждение радостного предвкушения, а не страха. Он начал атаку бешеным замахом своего длинного меча. Артур удачно парировал удар, но сам спешить с нападением не стал.

Брам усилил энергию атаки. Его молодость и энергия не позволяли ему даже предположить, что он может быть побежден. Он наносил удар за ударом. Артур тем временем задумчиво отступал, словно выбирая идеальный момент для контратаки. И снова, и снова наносил удары Брам, со все возрастающей мощью и скоростью. Артур, очевидно, так и не успел решить, к какой тактике нападения прибегнуть — ему был нанесен удар, отразить который он не смог, и он потерял руку и плечо. Финальный удар не заставил себя долго ждать.

— Брунн из Борзоя — Чарльз Прямой.

Брунн был крепкого сложения, со светлыми волосами, с каким-то выцветшим, словно материя на солнце, видом. В одной мощной руке он держал короткое копье — держал так, что было ясно: он предпочитает наносить удары, а не метать его. Инициативу в этот бою захватил именно он. Быстро, хотя и осторожно, он начал кружить, против часовой стрелки обходя Чарльза Прямого. Чарльз, долговязый, словно болотная птица, которая любит стоять на одной длинной лапе, оставался на месте, двумя руками сжимая свой тяжелый меч с двумя же рукоятями, выжидая дальнейших действий Брунна. Удар копья был быстр и точен, но парирующий удар меча еще быстрее. Перерубленное копье упало на землю арены, а светловолосая голова Брунна очень скоро последовала за копьем.

— Кол Ренба — Ефим Самдевятов.

Эти двое несколько напоминали друг друга внешне — оба чуть выше среднего роста, с темно-коричневыми косматыми волосами. Кол Ренба крутил что-то вроде палицы — шипастый шар на конце короткой цепи с деревянной рукоятью. Самдевятов держал наготове меч и кинжал. Оба одновременно бросились в атаку, шипастый шар выбил из руки Ефима меч, а в следующее мгновенье размозжил кость черепа хозяина меча, мешая клочья волос с брызнувшим мозгом.

— Фарли Эйкоский — Гил Симболор.

И снова сходство — на этот раз манер, а не внешности. Оба были хорошо одеты и вооружены дорогим оружием. У Гила на рукояти кинжала были даже драгоценные камни, и на рукояти меча тоже. Фарли был светловолос, почти рыж, и бородат. Его длинные мускулистые руки были покрыты густыми коричневыми веснушками, отчего казались загорелыми. Гил был почти что черноволосый и на полголовы ниже Фарли, хотя не уступал ему в весе и силе. Это был неспешный поединок. Силы, казалось, были совершенно равны. Но потом глубокий выпад Фарли повредил плечевые мышцы противника. Гил теперь не мог так же ловко, как и раньше, работать мечом, и вскоре снова был ранен. Фарли не стал рисковать зря — его противник сначала ослабел от потери крови, и только потом был прикончен.

— Джофф Хитрый — Гладвин Вануччи.

Джофф был среднего роста, жилистый, очень подвижный, с загорелым лицом, песчаного оттенка волосами и невинными бледными глазами. Если он и был хитрым, то в хитрости сегодня нужды не было — длинным мечом он быстро искромсал квадратного массивного Вануччи, предпочитавшего топор.

— Хал Медянщик — Гомер Гарамонд.

Хал Медянщик был очень высокого роста, с покатыми плечами и длинными руками, украшенными богатой татуировкой. Длинный меч, подрагивая, словно антенна гигантского насекомого, следил за всеми движениями противника. Гомер Гарамонд, казалось, был опечален своей задачей. Он был так же молод, как Брамм Безбородый, но первый весь лучился радостью убийства. Мощные ладони Гомера почти небрежно сжимали рукояти кинжала и меча. Хал сделал выпад. Гомер прореагировал стремительно, но, как оказалось, опоздал на долю секунды.

— Джуд Айзексон — Канрет Джон.

Джуд, подвижный, как огонь, человечек с громадными усами, черными, как сажа, энергично топая, выскочил на арену. К левому предплечью у него был ремнями прикреплен круглый металлический щит. В правой руке он сжимал короткий меч. Канрет, самый старший из воинов, выживших после первого круга, спокойно ждал противника. Он был вооружен коротким копьем и, судя по тому, как он его держал, копье могло служить и для выпадов, и для броска. Но когда подошел момент испытания ловкости броска, копье ударило лишь в металл щита, а Канрет упал на колени, раненный в коленный сустав мечом Джуда. Конец его наступил несколько секунд спустя.

— Ленос с Высокогорья — М’Гамба Мим.

У Леноса было изуродованное шрамами лицо и манера двигаться по рингу, более напоминавшая животное, чем человека, — он походил на прижавшегося к земле перед прыжком ледникового опарда. С мечом и кинжалом он начал теснить МТамбу Мима, громадного, чернокожего, вооруженного таким же образом, что и Ленос. И кровь обоих пролилась на землю прежде, чем удача улыбнулась Леносу. Потом, словно хищный зверь, он рыкнул презрительно на рабов, которые пришли обработать его раны.

— Местлес из Ветряной Долины — Октане Бак из Пашуки.

У Местлеса был покрытый задумчивыми морщинами лоб, более подходивший какому-нибудь писцу или книгочею. Одежда у него была бедная, фермерская, и сражался он фермерской косой. Худощавый Октане выглядел в своих рваных одеждах как бандит с большой дороги. Меч его оказался на поверку короче косы, и владелец меча был «скошен».