— Омир Келсумба — Отис Китамура.

Лицо Келсумбы, широкое, черное, выражало гранитную решимость. Лерос вспомнил, что именно этот человек задавал ему вчера необычный вопрос — насчет получения дара врачевания от богини лекарств и исцеления. Когда противники сошлись, Келсумба взмахнул своим боевым топором, потом мгновенно изменил направление удара с прямого на боковое, словно тяжелое оружие было всего лишь деревянной игрушкой. Китамура потерял сначала меч, потом челюстную кость, исчезнувшую в кровавом чавкающем всплеске. Он упал на руки и колени и остался так стоять. Келсумба позволил рабам прикончить противника свинцовой палицей.

— Пернсол Погонщик — Полидорус Гадкий.

Погонщик был старше своего противника и быстро принялся за дело, вооруженный коротким копьем и длинным ножом. Полидорус, неопределенного возраста воин, оказавшийся не более гадким, чем любой другой участник Турнира, работал старым мечом, весьма выщербленным. Старый меч эффективно справился с заданием, и Пернсол тихо скончался, словно удовлетворившись концом своей судьбы во второй день Турнира, заняв скромное место за столом Торуна.

— Рафаэль Сандовал — Рахим Сосиас.

Сосиас больше был похож на провинциального портного, чем на бойца — он был не слишком велик размерами и имел приятное округлое брюшко. Но изогнутый, как ятаган, меч казался продолжением его волосатой руки — так ловко он с ним обращался. Сандовал был весьма уродливый человек от рождения, а не из-за шрамов. Он презрительно покручивал шипастым шаром на цепи. Меч Рахима попал в петлю этой цепи и был вырван из руки хозяина, но Рахим извлек из тайника нож и перерезал противнику горло.

— Рудольф Тадберри — Шанг Ти Ужасный.

Вид у Тадберри был необычный — он скорее напоминал генерала, чем рядового бойца. Так отметил про себя Лерос. Но ему ничего не было известно о прошлом этого человека — подавляющее большинство участников Турнира были для Лероса и других священников такими же незнакомцами, какими были воины друг для друга.

Квадратная фигура, огромные руки. Рудольф Тадберри излучал силу и уверенность в себе. Шанг Ти в самом деле был ужасного вида — громадное тело, гороподобные плечи и на них — крохотная голова. Меч у Шанг Ти мог бы послужить оружием даже великану. Но меч Рудольфа оказался достаточно длинным, чтобы достичь сердца Шанг Ти. Тадберри хватило хладнокровия и быстроты, чтобы поднырнуть под свистящую дугу, очерченную лезвием меча противника, — и сделать это в единственно возможный момент.

— Синьюи с Вечнозеленого Склона — Томас Цепкий.

Синьюи был худым и самым мелким среди оставшихся воинов. Меч у него был двуручный и слишком, казалось, тяжелый для такого дохляка. Но впечатление было обманчивым. Томас был громадиной, вроде Шанг Ти, но с более пропорционально развитой головой. Он своим копьем дотянулся до противника поверх защитного круга бешено вращавшегося меча.

— Траверс Сандакан — Ванн Номадский.

Сандакан вышел на арену с топором на защищенной пластинами рукояти. Лицо бойца прочертили морщины времени и тревог и шрамы многих боев. На Ванне был длинный мешковатый свитер, какие носили пастухи высокогорных пастбищ, и он с демонической энергией крутил длинным мечом. Сандакан явно уступал Ванну и вскоре был мертв. После чего Номадский отрезал у него одно ухо, сказав при этом:

— Я ему верну ухо в зале Торуна — если только он сможет его отобрать!

Это был своего рода жест вызова, обращенный к Леросу. Тот обдумал поступок воина, потом вяло улыбнулся, позволяя Ванну удалиться со своей добычей.

Когда труп был утащен с арены, Лерос объявил последнюю пару:

— Владерлин Ваин — Вулл Нарваез.

Вокруг пояса у Ваина был обмотан длинный кнут — назначение его было загадочно, и никто еще не позволил себе им поинтересоваться. В руках Ваин держал кинжал и меч. Нарваез, с веселым лицом и крестьянскими вилами в руках, выглядел сущим фермером, только что вернувшимся с поля. Как и положено хорошему фермеру, он послал острия вил точно в то место, куда было нужно, и Владерлин был мертв еще до того, как тело его рухнуло на землю. Назначение кнута на его поясе так и осталось загадкой.

Солнце еще не достигло полудня, когда бои второго дня Турнира были завершены.

Шестнадцать оставшихся в живых воинов веселой толпой отправились на отдых, где ждал их приготовленный обед. Большинство переговаривалось, перекидывалось шутками. Некоторые же хранили молчание. Они внимательно поглядывали на бинты и раны будущих противников, подыскивая наиболее слабые точки для будущего поединка. Теперь они все понимали, что нужно использовать даже малейшее преимущество. Выжить после двух кругов удалось наиболее опасным из шестидесяти четырех — остались шестнадцать убийц высочайшего класса.

Отдыхая после дневной еды, они заметили спешно спустившегося с Горы вестника. Принесенная им новость заставила Лероса резко поднять голову, ища глазами в небе Нечто. Из лагеря под деревьями небо просматривалось плохо. Бойцы были любопытны, но не чрезмерно. Турнир, в котором они участвовали, был для них важнее любого другого события, какое только они могли себе вообразить.

Немного позже, когда священник Внутреннего Круга спустился, чтобы серьезно поговорить с Леросом, среди воинов распространился необычайный слух. Круглый серебристый летающий аппарат из межзвездного пространства прибыл с визитом к Горе Богов. И очень многие попытались хоть краем глаза увидеть серебряный шар корабля — он едва виднелся среди деревьев, опустившись на дальней возвышенности.

На другой день после едва не закончившегося печально столкновения Суоми с ледниковой бестией Оскар Шенберг и Атена Пулсон, вместе с Густавом де ла Торре снова отправились на охоту. К ним, чисто формально, присоединились Барбара и Селеста. Суоми предпочел остаться на корабле.

Оскар, Гус и Атена, недовольные первым днем, который оставил их с пустыми руками, после второй охоты обзавелись собственными голограммами, изображавшими их трофеи. Фильмы были записаны на небольшие кристаллы, и теперь их можно было проецировать в любом месте, где был подходящий свободный пространственный объем.

Атена, сидя в кресле кают-компании, стащив охотничьи сапоги и растирая усталые ноги, жаловалась на то, что трудно будет ей отыскать дома место для демонстрации трофея с убитым ледниковым опардом.

— Тебе это пустяки, Оскар, а у меня квартира крохотная, и пришлось бы вынести половину мебели. Если вообще я осмелилась бы это показывать кому-то.

— Потому, что ты отправилась в нелимитную охотничью экспедицию, не имея нужного разрешения властей? Ты об этом? Если тебя потревожат власти, просто скажи, что снимок тебе дал я. Пусть попробуют ко мне сунуться.

— Все равно придется держать его почти все время выключенным. Иначе он распугает всех моих обычных посетителей. — Тут она поймала себя на слове. Реплика не была направлена специально к кому-то, и все же Атена, словно извиняясь, взглянула на Суоми.

Вчера, когда после первой охоты все собрались на борту корабля, они с некоторым смущением выслушали его рассказ о том, как он был парализован страхом, и как Шенберг хладнокровно спас ему жизнь. Наверное, в некотором смысле Атена была смущена даже больше Суоми. Гус де ла Торре явно развлекался про себя, Барбара же выразила некоторое сочувствие. Возможно, теперь Атена и остальные ждали, что он потребует ружье и возможности взять реванш за неудачу. Что ж, ждать им придется долго. Возможно, во второй раз, когда на него бросится опард, он уже не испугается. Или снова придет в ужас? Кто знает? Суоми не спешил выяснить, что именно он будет испытывать на самом деле. Ему нечего и некому было доказывать. И пока остальные охотились, он сидел на трапе, наслаждаясь свежим воздухом. Ружье лежало рядом — на всякий случай. Но если бы показалось нечто, представляющее опасность, он просто поднялся бы в корабль и закрыл люк — так предполагал он поступить.

Поскольку все, кому был действительно нужен трофей, его получили, Шенберг не стал более задерживаться в северной стране. Охотничий сезон продлится долго, а загадочный Турнир был явно весьма короток, и он не хотел пропустить возможности взглянуть на поединки.