Но пока я жив, я — Тэддеус. Я управляю собой, и обе мои руки, прикасаясь к длинным черным волосам, полны нежности.

Обычно люди объясняют причины своих побед в терминах статистики вооружений или говорят о жертвах, которые пришлось принести.

Но некоторые победы не имеют разумного объяснения. В одном из удаленных миров десятилетия беспечного спокойствия привели к тому, что люди практически остались без обороны. Но в один прекрасный день в небе над планетой неожиданно появился берсеркер.

Приглашаю вас разделить их смех!

Потерпев поражение в решающем сражении, компьютеры берсеркера осознали необходимость обстоятельного ремонта своих старых машин и скорейшего строительства новых. Они отыскали во вселенной потайные, скрытые от посторонних глаз, уголки, где в достаточном количестве имелись необходимые полезные ископаемые, а вероятность появления людей, которые в охоте на берсеркера проявляли все большую активность, постепенно превращаясь из преследуемых в преследователей, была относительно мала. В этих своих тайных пристанищах они развернули автоматические суперверфи.

Однажды к одной из таких площадок подошел берсеркер, нуждающийся в ремонте. Корпус его был покрыт рваными пробоинами, полученными в недавнем сражении, внутреннее оборудование имело многочисленные и значительные повреждения. Приблизившись к темному планетоиду, раненый берсеркер вместо того, чтобы, как обычно, плавно приземлиться, буквально свалился на него, едва не повредив недостроенный корпус новой машины. Службы верфи даже не успели приступить к аварийному ремонту. Двигатели раненой машины заглохли, запасная система питания отказала, и берсеркер, словно гигантское животное, затих и спокойно умер.

Установленные на верфи компьютеры обладали способностью к широкой импровизации. Они внимательно обследовали повреждения машины, взвесили возможные направления проведения ремонтных работ, а затем, словно каннибалы, поедающие себе подобного, начали не спеша разбирать своего раненого собрата. Однако вместо того, чтобы, как предписывали инструкции, составленные еще строителями первых берсеркеров, внедрить смертоносную цель новой машины в силовое поле нового мозга, они, наряду со множеством других деталей, извлекли из обломков и старый изношенный мозг.

Люди, создатели берсеркеров, не могли предвидеть, что когда-нибудь может произойти нечто подобное и поэтому не заложили в компьютеры знание о том, что внутри мозга каждого из построенных ими берсеркеров имеется аварийный выключатель. Они предусмотрели эти выключатели для удобства проведения испытаний первых берсеркеров: ведь строители были вынуждены сами запускать их. А кому хочется погибнуть от рук своего собственного детища, способного не раздумывая уничтожить все живое?

Когда мозг берсеркера переместился из одного корпуса в другой, аварийный выключатель установился в исходное состояние, и берсеркер лишился возможности совершать то, для чего был задуман, — убивать.

Старый мозг оказался обладателем новой могущественной машины — оружия, с помощью которого шутя можно опустошить любую планету, и новых двигателей, способных нести его огромную массу со сверхсветовой скоростью.

Никого из строителей первых берсеркеров давно уже не было в живых. Они не могли предвидеть такого развития событий и не предусмотрели никаких мер для выхода из подобных ситуаций. Устройства, способные отключить аварийный выключатель, на верфи отсутствовали.

Шут — формально он еще считался обвиняемым, но вина его ни у кого уже не вызывала сомнений, — стоял перед присяжными. Они казались ему сплошной полосой гранитных лиц, протянувшейся над длинным столом. Со всех сторон его окружали стереокамеры. Преступление было столь необычно и вызывающе, что все правители планеты А вошли в состав суда, рассматривающего это дело.

Через месяц должны были состояться всепланетные выборы, и члены правительства, видимо, считали, что накануне столь важного события полезно будет лишний раз оказаться в центре всеобщего внимания. Никто из них не хотел упускать возможности появиться перед камерой по такому поводу, который формально не связан с предвыборной борьбой, и тем самым получить дополнительное преимущество перед оппозиционной либеральной партией. Правила проведения предвыборной кампании предписывали, чтобы всем претендентам предоставлялось равное время на телевидении для разъяснения своих лозунгов и программ. Трансляция из зала суда не имела отношения к политике и поэтому не учитывалась при подведении итогов.

— Хочу представить вашему вниманию еще одно доказательство, — произнес Министр коммуникаций, не вставая с кресла и подняв над головой какой-то предмет, напоминающий дорожный знак, подобный тем, что устанавливаются для информирования пешеходов. На белом фоне крупными черными буквами было написано:

ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ ПОСТОРОННИХ

— Когда устанавливают какой-нибудь знак, — продолжал Министр, — то в первый день все обращают на него внимание. — Он сделал паузу, словно вслушиваясь в собственные слова. — Я хочу сказать, что знак на оживленной пешеходной дорожке привлекает к себе естественное внимание. Но на этом знаке последнее слово в данном контексте полностью лишено какого-либо смысла.

Президент правительственного Комитета, а следовательно, и всей планеты нетерпеливо кашлянул. Склонность Министра к использованию трюизмов на сей раз делала его речь даже более скучной, чем обычно. Шансы либералов на победу при голосовании вряд ли были значительными, однако подобные накладки могли придать им новые силы.

Министр образования — единственная женщина в составе Комитета, — стараясь привлечь к себе внимание, взмахнула лорнетом, который она держала в своей пухлой руке.

— Пытался ли кто-нибудь рассчитать, во что обошелся нам беспорядок, вызванный этим знаком? Сколько человеко-часов мы из-за него потеряли? — произнесла она требовательным тоном.

— Мы работаем над этим, — проворчал Министр труда, окончательно снимая неловкость, возникшую после неудачного выступления коллеги. Он посмотрел на обвиняемого: — Вы признаете, что сами установили этот знак?

— Признаю.

Обвиняемый вспоминал, как многочисленные пешеходы, заполнявшие оживленный перекресток, весело улыбались. Некоторые из них даже громко смеялись, не заботясь о том, слышат их или нет. Разве какие-то там убытки что-нибудь значат по сравнению с этим? Подумаешь, он отнял у планеты несколько рабочих часов! Какая ерунда — здесь давно уже никто не голодает.

— Признаете ли вы, что никогда не сделали ничего полезного для своей планеты и своего народа? — Этот вопрос задал Министр обороны, — высокий властный человек, на боку которого непонятно зачем висел пистолет — атрибут занимаемой им должности. Грудь его украшали столь же никчемные ордена.

— Этого я не признаю, — довольно резко ответил обвиняемый. — Я всегда старался сделать жизнь людей более веселой. — Он не питал особых иллюзий насчет снисходительности властей, хотя и не опасался, что его подвергнут телесному наказанию: избиение было официально запрещено.

— Неужели даже теперь вы будете защищать свое легкомыслие? — Министр философии вытащил изо рта свою неизменную трубку — она, как и пистолет военного, полагалась ему по должности — и холодно улыбнулся так, словно собирался бросить вызов всей Вселенной. — Жизнь — это поза, все это так, но поза весьма печальная. Вы, кажется, об этом забыли. Вы уже много лет досаждаете обществу, отравляя его своей ветреностью, в то время, как оно должно открыто смотреть в лицо суровой реальности. Видеозаписи, которые у вас обнаружили, кроме вреда, ничего принести не могут.

Президент махнул в направлении стоящего перед ним на столе куба, на котором, как и на всех других вещественных доказательствах, красовалась аккуратная наклейка.

— Признаете ли вы, что эти записи принадлежат вам? — произнес он своим трубным голосом. — А также то, что с их помощью старались вызвать веселье у людей?