Обвиняемый кивнул. Он не сомневался, что присяжные смогут доказать, что угодно и воспользовался своим правом на публичную защиту только ради того, чтобы люди увидели сам суд.

— Да, я наполнил куб записями, которые обнаружил в библиотеках и архивах. Да, я демонстрировал людям его содержимое.

Сидящие за столом члены правительства принялись перешептываться друг с другом. Министр диеты, фигура которого напоминала скелет, поднял руку:

— Ввиду того, что обвиняемый без всякого сомнения будет признан виновным, могу ли я уже сейчас просить о том, чтобы его освободили условно под мою ответственность? В своем предыдущем свидетельстве этот человек признался в том, что одним из первых проступков, которые он совершил, было уклонение от участия в общественном приеме пищи. Я думаю, что на примере этого человека смогу продемонстрировать чудодейственное влияние соблюдения диеты.

— Я отказываюсь! — криком прервал его обвиняемый. Ему показалось, что протест исходит из самого его желудка; слова, словно урчание в животе, выскочили из него, как будто помимо воли.

Президент встал, искусно заполняя гнетущее молчание.

— Если ни у кого из членов Комитета вопросов больше нет, приступим к голосованию. Признаете ли вы обвиняемого виновным, учитывая все обстоятельства? — обратился он к присяжным.

Обвиняемый стоял, закрыв усталые глаза. Голоса присяжных звучали, словно эхо: «Виновен. Виновен. Виновен…»

Пошептавшись о чем-то с Министром обороны, Президент с удовлетворением в голосе объявил окончательный приговор:

«Учитывая то, что осужденный шут отклонил предусмотренное законом предложение об условном освобождении, он будет передан в распоряжение Министра обороны и послан на уединенный маяк, расположенный на дальних подступах к нашей планете, где он должен будет находиться в течение неопределенного времени. Этим мы прекратим его тлетворное влияние и заставим приносить пользу обществу».

На протяжении многих десятилетий планета А была отрезана от всех, даже случайных контактов с остальной частью галактики из-за того, что вокруг нее бушевала пылевая буря, окончания которой вряд ли можно было ожидать в ближайшем будущем; поэтому разговоры о какой-либо пользе обществу от пребывания осужденного на маяке не имели никаких серьезных оснований. Видимо, правительство сочло возможным использовать удаленный маяк в качестве тюрьмы. Да и на что еще он был пригоден — грузовые перевозки полностью прекратились, а нападение вражеских кораблей казалось совершенно невероятным.

— И еще одно, — добавил Президент. — Я дам распоряжение, чтобы видеокуб, который лежит перед нами, как вещественное доказательство, надежно прикрепили к шее осужденного мономолекулярным шнуром. Тогда он в любое время сможет любоваться своими записями. Вы будете на станции в одиночестве, и никакие другие развлечения вам доступны не будут, — добавил он, обращаясь к осужденному.

Президент повернулся лицом к камере.

— Позвольте мне заверить общественность, что, вынося столь суровый и, может быть, даже необычный приговор, я не испытываю никакого удовольствия. Но необходимо учитывать, что за последние годы среди незначительной части нашего населения распространилась опасная легкомысленность, хотя большая часть граждан успешно противостоит этому вредному влиянию.

Уколов таким образом либералов, влияние которых в последнее время заметно усилилось, Президент, довольный тем, что ему так ловко удалось воспользоваться этой возможностью нанести противнику замаскированный удар, вновь повернулся к осужденному:

— На маяк вас будет сопровождать один из наших роботов. Он останется там, чтобы помогать вам нести службу, и будет следить за вашим физическим состоянием. Смею вас заверить, что склонить робота к ветрености вам не удастся ни при каких обстоятельствах.

Они стремительно удалялись от планеты А. Планета уже совсем исчезала из виду, и лишь солнце, превратившись в маленькую блестящую точку, еще виднелось на небе. Робот уверенно вел корабль с осужденным шутом на борту. Добравшись до самого края огромного пыльного облака, густой пеленой покрывавшего всю планету, они подошли к тому месту, где располагалась станция Z-45. Именно эту станцию, учитывая ее мрачный вид и полную заброшенность, и выбрал Министр обороны для осужденного.

Но самой станции в заданном квадрате обнаружить не удалось. Заметив какой-то металлический объект, они подошли поближе, однако взору их предстал огромный шар, диаметром никак не менее сорока миль. Вокруг него плавали многочисленные обломки — все, что осталось от станции Z-45. По-видимому, на шаре заметили их корабль. С невероятной скоростью шар начал приближаться к ним.

Робот постоянно готовили к возможной встрече с берсеркером, которая могла потребовать от них максимальной быстроты действий и абсолютного внимания. Что произошло в тот раз? То ли отказал передатчик, то ли облако пыли преградило путь радиоволнам, но так или иначе робот не успел передать сигнал тревоги. Гигантская сфера, мгновенно приблизившись к кораблю, заключила его в свои неумолимые объятия. Корабль оказался надежно захваченным силовым полем берсеркера.

Дальнейшие события шут старался не видеть. Закрыв глаза, он думал о том, что члены правительства, подбирая для него такое место, где бы он перестал смеяться навсегда, кажется не ошиблись. Когда машины берсеркера прорвались внутрь корабля, шут еще плотнее сжал веки и закрыл уши руками. Они подхватили его и понесли прочь. Что произошло с роботом-охранником — этого ему узнать так и не довелось.

Когда шум стих и шут ощутил, что тело его снова обрело свой вес, он решил, что лучше будет открыть глаза и посмотреть, где он оказался. С опаской оглядевшись, шут обнаружил, что находится в большой затемненной комнате, наполненной’ свежим воздухом и приятным теплом. Никаких видимых угроз ему обнаружить не удалось.

Не успел шут пошевелиться, как послышался какой-то скрипящий монотонный голос:

— Банк памяти подсказывает мне, что ты представляешь собой некое вычислительное устройство, образованное протоплазмой и, вероятно, способное понимать тот язык, на котором я сейчас говорю. Понял ли ты меня?

— Я? — Шут посмотрел вверх, откуда доносился голос. Там ничего не было видно. — Да, я понимаю. Но кто ты?

— На этом языке меня называют берсеркером, — прозвучало в ответ.

Шут всегда крайне мало интересовался тем, что происходит в галактике, но это слово напугало его. Заикаясь, он пробормотал:

— Это значит, что ты… — что-то вроде автоматического военного корабля?

Наступила пауза.

— Я не уверен, — словно из трубы прозвучал скрипящий голос. Шуту показалось, что там, где-то в полумраке, скрывается Президент, и голос принадлежит ему. — Война скорее всего каким-то образом связана с моим призванием, но моя основная цель мне не полностью ясна. Видимо, когда меня строили, произошло что-то непредвиденное. Я даже некоторое время ждал на верфи; мне казалось, что должна последовать какая-то заключительная операция, которую по непонятной причине не удалось выполнить. Но не дождавшись, я отправился в путь, и теперь сам пытаюсь понять, в чем состоит мое назначение. Подойдя к этому солнцу, я обнаружил передающее устройство, которое решил разобрать. Но о цели своего существования я так ничего и не узнал.

Шут сидел на мягком удобном полу. Вспоминая, что еще он знает о берсеркере, он все больше и больше боялся за свою жизнь.

— Понимаю, сказал он. — По крайней мере, начинаю понимать. А что тебе известно о той цели, ради которой тебя построили?

— Моя цель — находить жизнь и уничтожать ее.

Шут испугался еще больше. Сжавшись в комок, упавшим голосом он спросил:

— А что тебе в этом непонятно?

Берсеркер ответил на вопрос вопросом:

— Что такое жизнь? Как я должен уничтожать ее?

Прошло, наверно, не менее минуты, прежде чем послышался шум, который поверг берсеркера в смятение. Очевидно, этот шум и предыдущие слова исходили от протоплазмового компьютера, но если считать его речью, то разобрать ее берсеркер был не в состоянии.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: