Деррон улыбнулся.

— Следующая возможность прославиться целиком ваша.

Он прижал подушечку большого пальца к нужному месту на сканере. Сменщик одновременно сделал то же самое. Теперь, официально освободившись, Деррон устало зашагал к выходу из зала, присоединившись к потоку других членов вахты. Лица их были усталыми и мрачными, как и его собственное. Но, выходя из зоны усиленной тишины, они собирались в веселые группки. Начал постепенно расти шум возбужденных голосов.

Деррон встал в очередь, чтобы вернуть обойму с записью, где была зафиксирована вся его деятельность во время вахты. Потом выстоял еще одну для краткого устного доклада послевахтенному офицеру. После этих процедур он был полностью свободен, и огромный пассажирский лифт, устроенный по принципу черпака, укрепленного на ремне со множеством других черпаков, поднял его из глубины уровня Хроноопераций на Жилой уровень подземного города.

В городе трудно было найти такие идеальные условия, как в караульном зале, как, впрочем, и всюду, где постоянная эффективная деятельность людей не требовалась. Воздух был большей частью в лучшем случае затхлым. В худшем случае, к нему примешивались всевозможные неприятные запахи. Освещение вдоль серых улиц-коридоров было самым минимальным. Украшения в большинстве общественных мест сводились к вездесущим плакатам и лозунгам, призывающим от имени правительства напрячь все силы для победы, или обещающим, что вскоре наступит перемена к лучшему в условиях жизни. Улучшения действительно постепенно происходили. Месяц за месяцем воздух становился все более свежим, еда — разнообразнее и вкуснее. Казалось, что, владея практически неисчерпаемой энергией водородного синтеза, потреблявшего минералы окружающих город пород, осажденный гарнизон планеты может бесконечно долго поддерживать свое существование во всевозрастающем комфорте.

Коридор, по которому шел Деррон, был одной из главных магистралей подземного города-мира. В число жилых ячеек, которые, вперемежку с магазинами и учреждениями, составляли стороны улицы, входила и его холостяцкая комнатка.

Коридор был высотой в два этажа, шириной ничем не отличался от обыкновенной главной улицы в обыкновенном городе погибшего мира на поверхности. Посредине проходили движущиеся дорожки, на которых ехали люди. Пары полицейских в белой форме проверяли на лентах удостоверения личности — Планетарное Командование явно устроило охоту за уклоняющимися от работы.

Широкие пешеходные плоскости по сторонам движущихся дорожек, как всегда, были заполнены людьми. Одетые в рабочую униформу мужчины и женщины, похожие друг на друга, шли на работу или возвращались домой, не спеша, но и не слишком медленно. Лишь группка детей, только что выпущенная из какого-то школьного класса, выказывала избыток энергии. Люди, имеющие свободное время, стояли в очередях перед магазинами и развлекательными заведениями. Заведения, сохранившие в некоторой степени частный характер, пользовались большей популярностью, нежели правительственные.

Одна из более коротких очередей выстроилась перед местным отделением «Землепродажи». Как и все небольшие учреждения и магазины, оно представляло собой часть коридора, отгороженную стеклом и проволокой. Остановившись перед «Землепродажей», Деррон смотрел на летаргического вида клерков, на выставку покоробившихся плакатов и жалкого вида моделей. Плакаты впечатляющими — как предполагалось — красками изображали планы восстановления планетной поверхности после войны.

«Сегодня ты можешь получить землю, которая понадобится тебе завтра!»

Земли хватало. Гораздо труднее было с пищей и питьем. Но «Землепродажа» исходила из предположения, что когда-нибудь, после победы, конечно, будет хорошая новая жизнь на поверхности, защищенная и питаемая новой атмосферой и новыми океанами, которые нужно будет выжать из недр планеты или, если необходимо, доставить материалы с внешних планет-гигантов системы Сиргола.

Судя по знакам различиям на униформах, люди, стоящие в очереди, относились ко всем званиям и классам. Их объединяло терпеливое предвкушение. Глаза, готовые верить всему, поедали изображения на плакатах. Все они каким-то непостижимым образом забыли — если только вообще могли осознать этот факт раньше — что планета мертва. Настоящий мир, тот, что имел значение, был уже убит и кремирован, вместе с девятью из каждой десятки людей, сделавших его когда-то живым.

Нельзя сказать, что это соотношение особенным образом волновало Деррона, как, впрочем, кого-то вообще. Отдельного человека всегда в первую очередь волнует только он сам.

В памяти возникло знакомое, любимое лицо. Он устало оттолкнул его и отвернулся от очереди легковерных, ждущих возможности подкрепить свою веру.

Направившись было к своему отсеку, Деррон вдруг повернул в боковой проход. Этот коридор был узким, как улица на задворках, плохо освещенным и всего с несколькими дверями и окнами. Но через сотню шагов он заканчивался аркой, окаймлявшей живую зелень настоящих деревьев. В это время дня в парке не должно было быть много посетителей.

Он не успел еще углубиться в улочку, когда почувствовал дрожь взрыва, пронизавшую скалы, в которых был погребен город. Маленькие красные птички впереди заметались в тревоге среди ветвей. Докатился глухой, тяжелый звук взрыва — очевидно, близкое попадание небольшой ракеты. Вражеский флот бросал вниз вероятностные волны, которые иногда пробивали защиту и мили камня, превращались в ракеты и взрывались поблизости от подземных укрытий.

Не ускоряя шага, Деррон дошел до конца коридора и остановился, положив руки на ограждение из настоящего дерева. Под балконом, расположенным на высоте двух этажей, простирался парк в дюжину акров. С купола «неба» не выше шестого этажа сияло искусственное солнце, почти не отличимое от настоящего, заливая светом траву, кусты и разноцветных птичек в невидимых клетках воздушных сопловых занавесей. Через парк протекал узкий ручей свежей воды. Сегодня уровень его понизился, бетонные стенки русла наполовину обнажились.

Год назад — целую жизнь назад! — когда настоящий мир еще не существовал, Деррон не причислял себя к любителям природы. Он был сосредоточен на завершении обучения и стремился поскорее заняться своей работой профессионального историка, посвятив свою жизнь текстам, фильмам, записям на лентах, обычным академическим занятиям, позволявшим продвигаться вперед по академической лестнице. Даже во время прогулок и каникул он отправлялся в исторически значительные места.

С почти рефлекторным усилием он еще раз заставил выкинуть из головы образ любимой девушки.

Год назад карьера историка сулила необыкновенные возможности. Все были наэлектризованы первыми намеками физиков на вероятность манипулированием временем, при котором человечество Сиргола сможет впервые в истории непосредственно увидеть кое-что из своего прошлого. Война с берсеркерами казалась тогда такой далекой! Да-да, это было ужасно, но затрагивало лишь другие миры на расстоянии многих световых лет. Десятилетия прошли с тех пор, когда земляне передали предупреждения, планета активно готовилась к обороне — рутинный фон жизни для молодого человека, заканчивающего учебу.

Неожиданно ему пришло в голову, что за последний год он узнал историю больше, чем за все годы учебы — тривиальный, но факт. Пользы от этого, конечно, не было никакой… Деррон подумал, что если бы ему дано было знать, что наступают последние мгновения существования Сиргола, он бы отправился в один из таких парков с припасенной бутылкой вина, и завершил бы историю любым количеством тостов, которые позволят оставшееся время, за все погибшее или погибающее, что казалось ему стоящим тостов…

Напряжение дневной вахты начало покидать лейтенанта, уплывая сквозь отполированное многочисленными ладонями дерево поручня балкона, он совсем позабыл о недавнем взрыве, но в парк вошел пошатываясь, первый раненый.

Он появился из неширокого люка на уровне травы. Форменной куртки на нем не было, остальная одежда обуглилась и висела клочьями. Обожженная рука распухла. Он быстро зашагал среди деревьев, потом, как актер в старинном фильме из жизни в дикой местности, упал на краю ручья и начал жадно пить из него.