Все вы ужасной слезою заплачете
Подлые
Там где Энгельсу
Сияла красота
Там Столыпину
Зияла срамота
А где Столыпину
Сияла красота
Там уж Энгельсу
Зияла срамота
А посередке
Где зияла пустота
Там повылезла
Святая крыса та
И сказала:
Здравствуй, Русь! Привет, Господь!
Вота я –
Твоя любимая махроть
Среди древних лесов
И бескрайних российских равнин
Сошлись ДОСААФ
И другой — ОСОАВИАХИМ
Сошлись в небесах
Пуская губительный дым
Один — ДОССАФ
И другой — ОСОАВИАХИМ
Когда же набегом лихим
Погиб ОСОАВИАХИМ
Над ним ДОСААФ зарыдал –
В нем он брата родного, родимого
брата узнал
Пред ней я плакал как дитя
И как дитя лобзал ей руки:
О, я не вынесу разлуки! –
И не надо! — отвечала она шутя
Что поделаешь? — отвечала она шутя
Всякое бывает! — шутила она отвечая
Вон, рушится что-то там! –
отвечала она воздевая руки
Рушится! рушится! гарью теплой
тянет откуда-то! неведомо откуда!
неведомо! но мной уже чуемо! –
взвыла она, чернея лицом и телом
Горит! горит! рушится! рушится!
меня погребая! рушииится! — взвывала
она пеплом и гарью
до самых корней покрываясь
Меня нету! нету! нееетууу! –
доносилось из глуби, вокруг оси
центральной безумно и стремительно
закружившейся
Но я не вынесу, не вынесу разлуки!
— шептал я губами белыми,
в пропасть клубящуюся головой
склоняясь — не вынесу!
Так подмывает сей же час –
К окну и крикнуть детворе:
Какие Пленумы у нас
Идут сегодня на дворе
В июле-декабре-апреле-мае
Как Пленум Пленуму да Пленумом хребет ломая
Идет –
Крикнуть бы
Мне наплевать на бронзы многопудье
И на медуз малиновую слизь
Мне только бы с Небесной Силой
На тему жизни переговорить:
Куда ведешь? и где предел поставишь
Где остановишь и где знак подашь?
Скажи! скажи! Она же отвечает:
Гуляй, гуляй, пока не до тебя
Вот памятником лучше бы занялся
Пока
IV. Органы власти
Нам всем грозит свобода
Свобода без конца
Без выхода, без входа
Без матери-отца
Посередине Руси
За весь прошедший век
И я ее страшуся
Как честный человек
Безумец Иван — безумец первый
Безумец Петр — безумц второй
А там и третий и четвертый
А там и мы как есть с тобой
И дальше, дальше поскакали
Энергья все-таки какая
Во всем
Ярко-красною зимою
Густой кровью залитою
Выезжал Иван Васильич
Подмосковный государь
А навстречу подлый люд
Над царем давай смеяться
Что плешивый и горбатый
Да весь оспой исковекан
Два царевых человека
Ой, Малюта да Скурата
Два огромные медведя
Из-за детской из-за спинки
Государя выходили
На кусочки всех порвали
На лохмотья, на прожилки
И лежит чиста-морозна
Ярко-красная дорога
На столицу на Москву
Петор Первый как злодей
Своего сыночечка
Посреди России всей
Мучил что есть мочи сам
Тот терпел, терпел, терпел
И в краю березовом
Через двести страшных лет
Павликом Морозовым
Отмстил
Когда он на Святой Елене
Томился дум высоких полн
К нему валы высоких волн
В кровавой беспокойной пене
Убитых тысячи голов
Катили вымытых из почвы
Он их пинал ногою: Прочь вы
Подите! Вы не мой улов
Но Божий
Кругом зима, кругом царизм
А я, бывало, к Ильичу
Весенней ласточкой влечу
Являя духа пароксизм:
Идем, идем под светлы своды!
Скорей, я муза есть свободы!
А он отвечает: Не хочу
Тебя
Хочу другую
Разыгрались в небе тучи
Словно юноши нагие
Я глядела на них с кручи
Как московская княгиня
Ах, как весело бы с ними
Поиграться — Поиграйся!
А там голову и снимем
Как красавице Настасье! –
Какой Настасье? –
А Романовой!
Нет, в этом все же что-то есть
Лет пятьдесят уж будет с лишком
Лежит он в славном пиджачишке
И думает о чем — Бог весть
Забавно все-тки по пути
И ни в какую там ни шутку
К нему под мавзолей зайти:
Лежи, лежи, я на минутку
Пришел, вот видишь, посмотреть
На то, что от людского быта
Как правило землей укрыто
А надо б пред собой иметь
Как правило
Скажите мне, где этот мир ночует
У Ленина на левом ли плече
На правом ли…, но только лишь почует
Что где-то там у прочих горячей –
Он откочевывает причитая
Под небо Кампучии чи, Китая
Чи
Ночное –
И так всю жизнь
Я возле Ленина хожу
И слов, и слов не нахожу
Волнуюсь: встанет иль не встанет
А он встает из гроба чистый
И спрашивает: Коммунистка?
Я отвечаю: Я — святая!
Сам вижу — отвечает — а то
чего бы я это встал вдруг
Они нас так уже не любят
Как Сталин нас любил
Они нас так уже не губят
Как Сталин нас губил
Без ласки его почти женской
Жестокости его мужской
Мы скоро скуки от блаженства
Как какой-нибудь мериканец
Не сможем отличить с тобой
Нет, Сталин тоже ведь — не случай
Не сам себе придумал жить
Не сам себе народ придумал
Не сам придумал эту смерть
Но сам себе придумал сметь
Там где другой бы просто умер
Чем жить
Когда Иосиф Сталин с Жуковым
Поля Германьи обходил
Один другому говорил:
Вот сколько их детей и внуков их
Сломил советский наш металл
А Сталин тихо добавлял:
И история
Когда один в виде Небесной Силы
Иосиф Сталин над страной летал
То кто бы его снизу подстрелил? –
Против небесных снизу нету силы
Но все-тки его сверху подстрелили
Не ушел
Всей страною загрустили
Всей душой изнемогли
Когда в гроб его вместили
На том свете разместили
В центре нынешней земли
Ну, а сверху глас Отчизны
Вдруг раздался как живой:
Эй, товарищ, больше жизни!
Отпевай, не задерживай, шагай!
О, страна моя родная
Понесла ты в эту ночь
И не сына и не дочь
А тяжелую утрату
Понесла ее куда ты?
Он жил как пламенный орел
Что даже Сталин-тигр
Своей клешней его не поборол
Среди взаимообразных игр
Но старость — ведь она не тигр
И даже не орел
Ногу отняла без всяких игр
И он рухнул как подрубленная на