Не жужжи
Античных пара соболей
Под утро как-то к мне явилась
В мою постель стремглав забралась
И стала есть меня с бровей
Я чувствовал прокол зубов
И легкую порою тряску
Я это ощущал как ласку
Оставленных полубогов
Нам в наследство
Вот девочка котеночка ласкает
О, трогательно как в один слились
Головки две — кошачья и людская
В невинный и пушистый организм
И если вдруг какой злодей нейтронный
Их сверху страшным светом обольет
Сдается, волоска на них не тронув
Господь к себе их на небо возьмет
Меня же в землю втопчет на три метра
За подлое стихотворенье это
А что же делать? –
Ведь правда
Ах ты, гадина такая! –
Крысе говорит Мария
Бродит вкруг нее с поленом
Крыса щерится, на стену
Прыгает прыжком опасным
Падает, кричит ужасно:
Дай уйти! Не то я внуков
И детей перекусаю! –
Ах ты, гадина! — Мария
В череп ей бревно бросает
Крыса падает на землю
И кричит как поросенок
Ах ты, гадина такая!
Дети плачут сквозь просонок
Крыса плачет умирая
Вот крыса в доме завелась
Я подхожу к ней Авела'сь
Видизменившейся немножко
Как тихая большая кошка
И говорю ей: Вот, я — кошка!
Она понюхала немножко
И говорит: Нет, ты не кошка!
А кто же я? –
Не знаю кто, но не кошка! –
Хорошо, — говорю я — положим, я не кошка! но я говорю, что я — кошка!
Ну, ладно, раз ты говоришь, что ты кошка, значит ты — кошка! но вообще-то ты — не кошка! –
Да, вообще-то я — не кошка! –
Вот я и говорю! –
А что тут говорить-то! это и так ясно! –
Да, ясно! –
Вот и хорошо! –
Вот и хорошо!
Лев возлежал на берегу реки
Меланхолическим движением руки
Он на песке как на сыпучей книге
Начертывал живое слово нигиль
Что он имел в виду? или осоловев
Начертывал, что в голову придет
А время между тем как он чертил идет
Он все-таки прекрасен этот лев
Не наш
А вот идет тамильский тигр
Ему навстречу тигр индийский
И там и африканский лев
Да и медведь подходит русский
И ставят общую свечу
И смотрят сообща на Запад
И чуют дивный женский запах
А это я лечу
Ну, сколько съест мышонок-то зерна сырого непеченого
Куда Бухарин подложил стекла толченого
Ну, грамм! ну, два! ну, три! — и вот его
Уже несут! а все же жаль животного
Да и Бухарина жаль
Такая жизнь амбивалентно-жестокая
Тетя Мотя, наш отряд
Хочет видеть поросят! –
Прочь отсюда, изверги вы розовые!
Отцеубийцы вы! Павлики вы Морозовы!
Не доверю вам своих поросяток родимых розовых
Подросткового утенка
Задавил велосипед
Жизнь устроена так тонко
Жил утенок — теперь нет
Смерть пристроила утенка
Ну а что велосипед? –
Он все ездит, он все давит
На него управы нет
Вот мышка побежала и споткнулась
Да и на спинку вдруг перевернулась
Лежит на спинке лапками болтая
И я как раз тут подошел
И к ней нагнулся пузик щекотая
Она же говорит мне: Данке шён
И я ей отвечаю: Битте шён
Она опять мне тихо: Данке шён
А я опять ей тихо: Битте шён
Она уже совсем замирая: А что "битте шён"? –
А то что вот другой рукой никак ножичек острозаточенный в кармане подлом не отыщу
Вот кот поймав мышонка Итер
И все права его поправ
Ему ж и говорит: Юпитер!
Ты сердишься — значит не прав
Ты
Котенку кошечка тащит
Отловленную мышку
А мышка плачет и пищит
Да и котенок-то — детишка
А все уж жалости в нем нет
Глядит горящим глазом…
А вырастет! а выйдет в свет!
Вот я ухлопаю их разом
Для справедливости
Куриный суп, бывает, варишь
А в супе курица лежит
И сердце у тебя дрожит
И ты ей говоришь: Товарищь! –
Тамбовский волк тебе товарищ! –
И губы у нее дрожат
Мне имя есть Анавелах
И жаркий аравийский прах –
Мне товарищ
Ел шашлык прекрасный сочный
А быть может утром рано
Эти бедные кусочки
В разных бегали баранах
Разно мыслили, резвились
А теперь для некой цели
Взяли да объединились
В некий новый, некий цельный
Организм
Выходит пожилой крестьянин
Ему корова говорит:
Родной, поляжем здесь костями
Но будем жить как Бог велит
А как он, Бог, тебе велит? –
Ей мудрый говорит крестьянин:
Быть может он полечь костями
Тебе, кормилице, велит
А мне нельзя
Вот журавли летят полоской алой
Куда-то там встревоженно маня
И в их строю есть промежуток малый
Возможно это место для меня
Чтобы лететь, лететь к последней цели
И только там опомниться вдали:
Куда ж мы это к черту залетели?
Какие ж это к черту журавли?!
Мягко бережком вдоль речки
Босой крадется человек
На бугру стоят овечки
Смотрят над водами рек
Что крадется тот-то, первый? –
Не второго ли убить? –
Бог все знает предусмотрит –
Значит можно и убить
Если можно
Вот завился дым колечком
Вышла кошка на крылечко
А что она видит –
Она видит праздник
Люди в разном виде
Но не безобразники
А что кошке делать? –
Стала она грустна
У них, у людей — идеи
А моя жизнь пуста –
И поджала губки
Вот курица совсем невкусная
Но, Господи! — подумать ведь –
Ей было бегать и страдать:
Ведь вот ведь — я совсем невкусная!
Ведь это неудобно есть
Коль Дмитрий Алексаныч съесть
Меня надумает
Кошечка бегает, глазом сверкает
Когтем об пол ненароком шуршит
Складно мешочек пуховый ей сшит
Бог ее смотрит и взглядом ласкает
Мышку на радостях ей попускает
Мышка заранее вся и дрожит:
Чем же я хуже? — бессильно взывает
А ты и не хуже — ей Бог говорит
Лучше даже
И мышка и малый кузнечик
Стрекочут, ети же их мать
Что скажешь ты им, человече? –
Так что же им бедным сказать?
Играйтесь на травке пушистой
Но только вот сунитесь в дом
Я как тараканов-фашистов
Вас смерти позорной предам
Гадов
Фашистов недобитых
Блядей ебаных
Сукой буду
Предам
Зверь сидит и горько плачет
Кармы над неразберицей –
В следущем рожденьи, значит
Предстоит ему родиться
Человеком полуголым
И с душою поразимой
Прожигаемой глаголом
Совестью невобразимой –
Страшно!
Проступайте же во мне
Человеческие боли
Чтобы стал я поневоле
Мерзопакостным вполне