Вслух же она сказала:

— А знаете, Реджина, я бы хотела это увидеть сво­ими глазами.

— Наш нечестивый обряд?

— Да, понаблюдать за вами.

— Но это же просто развлечение, ЧК.

Гретхен сказала с ударением:

— Это, видите ли, может оказаться гораздо серьез­нее, нежели просто забава.

— Ну что за ерунда!

— Нет-нет, послушайте, все послушайте! Может быть, что-то и происходит, но вы этого не замечаете, потому что слишком увлечены самим ритуалом. Как говорится, помните, что за деревьями не видишь леса. Ну дайте же мне посмотреть со стороны!

Барышня Гули начала заикаться от смущения:

— Р-реджина, м-мы же не хотим, ч-чтобы нас ви­дели п-п-посторонние!

— ЧК не совсем посторонняя, Гули. Она наша но­вая подруга... очень simpatico[32]...

— Нам она всем очень нравится и мы принимаем ее как свою.

— Д-да, конечно. Л-ладно. Н-но она н-новенькая, и м-мы все б-б-будем стесняться.

— КТО? Я? С-А-Р-А будет стесняться?! НИКОГ­ДА!

— Но, Сара, может быть, Гули и права! — примири­тельно сказала Реджина. — Тем не менее, возможно, ЧК тоже права. Мы слишком были поглощены самим ри­туалом, чтобы обратить внимание на результат.

Нелли Гвин усомнилась:

— Вот уж не думала, что Дьявол проскользнет тиш­ком, как сопляк, засидевшийся у подружки. Мне каза­лось, что он появится с помпой, будто щеголь эпохи Регентства, с циничным смехом на устах, в дыму и пла­мени.

Гретхен ответила с улыбкой, чтс Сатана, наверное, сам выбирает, как ему являться.

— ЧК права, п-р-а-в-а, ПРАВА! Незаметное появ­ление — очень СЦЕНИЧНО!

Ента проворчала, что от еврейских слов сзаду напе­ред точно можно оглохнуть и ослепнуть.

Двойняшки снова присоединились к большинству:

— ЧК права, Реджина. Мы так захлопотались, что ничего не замечали вокруг. Голосуем за назначение ее наблюдателем.

— Так не получится, Угадай.

— Я Откатай!

— Ну разумеется. Извини, милочка. ЧК должна принять участие в обряде, чтобы нам не было неловко. Но все роли уже распределены.

В напряженном молчании слышно было, как у всех завертелись шестеренки. Внезапно Сара Душерыжка величественно выпрямилась во весь рост, как статуя Правосудия (правда, без повязки на глазах и весов). Гретхен с трудом удержалась от смеха, и Реджина под­мигнула ей.

— Дамы, внемлите! ВНЕМЛИТЕ ВСЕ!

— Осторожно с лампой, Сара.

— Я! нашла реш-ше-ени-и-е нашей П!РЮ!Б!Л!Е!М!ЫП

— Не заставляй же нас ждать.

— А ЧЕМ, я вас умоляю, будет Т-Е-А-Т-Р без на­пряженного 0!Ж!И!Д!А!Н!И!Я? Вот в чем божествен­ная пытка! Но — в сторону. Вот мое решение. Пусть ЧК держит эту (Бр-р!) «Десницу Славы» (Тьфу!) Ну, mesdames, что вы на ЭТО скажете?

Дамы разразились аплодисментами.

— Браво, Сара, — рассмеялась Реджина, — ты на­шла ответ. А теперь все — мы должны серьезно и сосре­доточенно предаться злу. Пи-девка! Убери со стола. До­стань пентакль, свечи и вонизмы. Мы опять станем при­зывать Дьявола.

Глава 11

— Так нитчефо и не слутчилосс, Гретч?

— Нитчефо.

— Проклятье!

— Не было проклятья. Не было демонического хо­хота. Не было Сатаны.

Шима скосил на нее глаза и взревел:

— GEWERKSCHAFTSWESEN! OZONHALTIG![33]

— Это еще что за чертовщина?!

— Взрыв сатанинского хохота, как я себе его пред­ставляю, — ухмыльнулся он.

— Больше смахивает на либретто, заблудившееся в поисках Рихарда Вагнера. Ты что, в самом деле ожи­дал, что я смогу рассказать тебе, как нам явился Дьявол?

— Нет, конечно, но я надеялся хоть на какой-то проблеск реальности — например, появление парочки бабуинов вроде тех наших громил, которые захотели бы принять участие в веселье. В этом доме, где Уинифрид Эшли, ошивались какие-нибудь типчики?

— Ни Боже мой, отлично охраняемый Оазис.

— Подмазанные слуги, а?

— Девчонка с кислой физией — единственная при­слуга, и она слишком забитая, чтобы решиться принять какое-то предложение.

— Твои пчелки среди прочего жгли это курение от Салема Жгуна — с прометием?

— Угу. Нелли Гвин — твоя сексапилка Ильдефонса Лафферти — все время на меня заговорщицки погляды­вала и строила рожи, а Реджина разозлилась, потому что для Нелл — все шуточки и нет в ней должной предан­ности Люциферу.

— Пчелки как-то воспринимали эту дрянь с Рт?

— Не-а.

— Ты?

— Не-а.

— Может быть, ты мне объяснишь в порядке лю­безности, как Рт с их чародейной вечеринки попал в скелеты хулиганов?

— С легкостью — отнес наш Голем.

— Он что, там был?

— Нет.

— Как он его раздобыл?

— Неизвестно.

— Как он его унес?

— Неизвестно.

— Зачем он его взял?

— Неведомо.

— Ты можешь мне разъяснить в доступной форме, какое отношение наш Сторукий-Голем-или-Какеготам имеет к твоим дамам-пчелкам и к их игрушечным шаба­шам?

— Ни малейшего представления.

— Может быть, он там где-то за кулисами околачи­вался?

— Может быть.

— Зачем?

— Ни малейшего.

— Где?

— Ответ тот же.

— Просто руки опускаются, Гретх. Я-то уж поду­мал, что мы наконец приближаемся к решению — пусть хоть какому-то.

Шима так расстроился и пал духом от разочарова­ния, что в голове у него промелькнули слова дедушки: «Ah, le pauvre petit. Он никогда не сможет отражать удары судьбы».

Гретхен пыталась его утешить:

— Но может, разгадка и вправду близка, Блэз. Вдруг она там, у них, только я ее еще не опознала? Я опять пойду в улей.

— А тебя пустят? — безучастно спросил он.

— Они меня пригласили — они приняли меня.

— Тебе так надо зря терять время?

— Да, и по двум причинам: я сама хочу, и я чувст­вую, что это необходимо.

— Необходимо?

— Психотехника мне не дает покоя, Блэз. Я нутром чую, что в этих дамочках таится какая-то зловещая гниль, где-то там, в глубине.

У Шимы затеплился интерес.

— Такое же гнилое, как наш Сторукий-итакдалее?

— Может быть, что и так. Не знаю. Нужно узнать.

— Угу-м. Но ты сказала, что сама хочешь?

— Да. Они очень понравились мне, Блэз. Все они — личности, непохожие друг на друга, в них есть изюмин­ка, прелесть новизны.

— Только не в госпоже из Ипанемы, — угрюмо заметил он.

— Да, наверное, для того слюнтяя, который был влюблен в нее и спрятал память о ней глубоко в ящик, но у женщин другой взгляд. Она — прелестный шарж.

— Ну да, на человечество.

— Что ты! Нелли очень человечна — она все лишь изображает представление школьницы о femme fatale[34].

— Гретхен молниеносно спародировала неуклю­жую манеру Ильдефонсы якобы соблазнительно изги­баться.

Шима рассмеялся.

— Но я всегда считал, что этот тип женщины — обязательно высокая красивая брюнетка... вроде той Енты Каленты, как ты мне ее описала.

— Ни-ни, она лесбиянка.

— Тогда эктриса-manquee[35]? Воплощенная страст­ность, как ты рассказывала, горящие голубые глаза?

— Сара Душерыжка. Нет, она может только вы­звать смех. Нельзя разыгрывать комедию и роковую женщину одновременно.

— Черно-белые близнецы, похожие на парочку обольстительных греческих наложниц?

—- Угадай и Откатай. Слишком холодные и упря­мые. Они всегда в расколе, в раздрае, в отказе, в несоз- нанке...

— Да-да, и меняются местами.

— Барышня Гули шепелявит и заикается. Очень мило, но я как-то не вижу Алису из Страны Чудес в роли роковой женщины. Мери Наобум — просто славная глупенькая киска.

— Это блондинка с волосами как шлем и телом танцовщицы?

— Ага. Но все же требуются мозги, чтобы наповал уложить мужика.

— У Ре джины есть мозги.

— Она чересчур почтенная и величавая.

— Ты же говорила, что она тебе подмигнула.

— Ну да, у нее есть чувство юмора, но уж так, «как в приличном обществе, милочка». Нет-нет, я не пыта­юсь ее принизить — она милостивая и благодетельная королева, и без ума от лорда Нельсона.

вернуться

32

Милая, приятная (исп.).

вернуться

33

Ведение профсоюзного собрания! Озоносодержащий! (нем.).

вернуться

34

Роковая женщина (фр.).

вернуться

35

Непризнанная (фр.).


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: