Скорчив гримасу, Мэри Клер погрузила пальцы в мутноватую жидкость и быстро протерла ими носик лейки.

— Давай, детка, — попросила она, сунув носик к мордочке теленка. — Кушай свой обед.

Малыш ухватился губами за лейку и с силой рванул ее к себе. Упершись ногами в пол, Мэри Клер вцепилась в ручку сосуда. Лицо ее расплылось в улыбке.

— Кажется, он разобрался, в чем дело, — произнесла она шепотом, чтобы не испугать теленка.

Покончив со своей работой, Харли подошел к перегородке стойла и остановился, наблюдая за Мэри Клер. Он улыбнулся, поняв, что оказался прав, когда решил занять ее делом. Вот уже больше часа она ни словом не обмолвилась о своих детях.

— Судя по всему, разобрался, — согласился ковбой.

Мэри Клер вздрогнула, услышав его голос так близко. Она быстро обернулась и обнаружила, что Харли стоит всего в двух футах от нее, внимательно следя за ее действиями сквозь редкую решетку. Вспыхнув, она вновь переключила внимание на теленка.

Не прошло и пары секунд, как Харли оказался рядом и, касаясь ее плечом, опустил ладонь на ее пальцы.

— Если вы слегка наклоните лейку, ему не придется засасывать вместе с молоком столько воздуха.

— Ох, конечно, — смущенно выдавила она и последовала его совету.

Теленок пил до тех пор, пока не высосал все до дна. Но Харли не отодвинулся, а продолжал стоять рядом, по-прежнему прижимаясь к ней плечом и бедром, обжигая ее пальцы жаром своих ладоней. От него пахло потом, солнцем и немного коровами, которых он выгружал, но Мэри Клер этот запах неожиданно показался вовсе не отталкивающим, а скорее даже привлекательным.

Харли высвободил носик лейки из губ теленка.

— Ну вот и все, — сообщил он. — Пойду сполосну посуду.

И он вышел, унося с собой тепло мужских рук и ощущение волнующей близости сильного тела. Мэри Клер опустилась на корточки и заглянула теленку в глаза.

— Ну что, набил животик? — спросила она и, неуверенно протянув руку, погладила мордочку малыша. Ткнувшись носом в ее ладонь, тот вдруг с такой силой боднул ее в грудь, что она, не удержавшись на ногах, шлепнулась на разбросанное вокруг сено и тут же нахмурилась, услышав за спиной ехидное хихиканье.

— Не слабый малый, верно?

Мэри Клер поднялась и отряхнула прилипшую к и без того уже грязным джинсам солому.

— Могли бы меня предупредить, — проворчала она.

Харли распахнул дверцу стойла и дождался, пока она выйдет.

— Зачем же прерывать телячьи нежности?

В ответ на сердитый взгляд Мэри Клер он вновь хихикнул и обнял ее за плечи. Потом слегка прижал к себе и вывел из сарая. И хотя ковбоя удивило, что она позволяет подобную фамильярность, он ничуть не сожалел о ее податливости.

Солнце уже опускалось за верхушки деревьев.

— Как насчет бутылочки пива? — любезно поинтересовался он.

Хотя вкус пива никогда особо не прельщал Мэри Клер, но в эту минуту глоток холодной жидкости представлялся ей чуть ли не верхом блаженства. Стояла жара, да и мысль о том, что ей придется плестись обратно в свой опустевший дом, привлекала мучимую жаждой женщину не более, чем перспектива, вновь задыхаясь от пыли, разгрузить очередной грузовик, набитый скотом.

— Прекрасная идея, — со вздохом ответила она.

Харли проводил Мэри Клер к дому, расположенному ярдах в трехстах от сарая. Это было большое здание, построенное на фермерский манер из местного известняка. Жестяная крыша очень напоминала ту, что венчала и ее дом, хотя было заметно, что тут она гораздо новее. Заходящее солнце отбрасывало на покатую поверхность золотисто-красные лучи, окрашивая жесть медным цветом. Поднявшись по ступенькам, Харли остановился и принялся скрести каблуками по длинной металлической планке, счищая с сапог землю и грязь. Потом скинул сапоги с ног.

Мэри Клер взглянула на свои некогда белые теннисные тапочки и поняла, что, сколько ни скреби, чище они не станут. Она нагнулась и решительно стащила испорченную обувь.

Придержав дверь, Харли пропустил Мэри Клер вперед. С любопытством, заставившим ее на мгновенье забыть о предложенном пиве, она шагнула на кухню. Помещение, на первый взгляд чистое, все же оставляло впечатление захламленного. По буфету была разбросана почта, в сушилке сиротливо покоились тарелка и чашка. Стоящий посреди кухни стол покрывала беспорядочная груда бумаг. Темные прямоугольники на стенах свидетельствовали о том, что некогда тут висели картинки. Осматриваясь вокруг, Мэри Клер ощутила, как таящееся здесь одиночество подступает и к ее сердцу.

— Не ахти какой, а все же дом, — произнес Харли, мягко подталкивая ее к раковине. — Можете умыться тут.

Он надавил на ручку крана тыльной стороной ладони, намылил руки и передал мыло женщине. Подставив руки под струю воды, Мэри Клер принялась тереть мылом меж пальцами, болезненно ощущая близкое присутствие стоящего рядом мужчины и пустоту этого большого здания, которое он называл домом. Харли ополоснул руки, уступил ей место и, подхватив с буфета какую-то тряпицу, стал вытираться. Мэри Клер вновь украдкой бросила взгляд на одинокие тарелку с чашкой — и почувствовала, как сжимается ее сердце. Роняя капли на пол, она отошла от умывальника.

Харли кинул ей полотенце и направился к столу. Выдвинув стул, он сбросил с сиденья пропотевшую шляпу.

— Присаживайтесь, сейчас достану пиво.

Неслышно прошагав босыми ступнями к холодильнику, он извлек две бутылки, откупорил их и вернулся к столу. Используя локоть в роли щетки, расчистил место на столе, поставил пиво и, вытащив соседний стул, взгромоздился на него верхом. Колени их столкнулись, и Мэри Клер чуть не подпрыгнула от неожиданного соприкосновения.

— Извините, — сказал Харли, не удосужившись убрать колено. Приветственно подняв бутылку, он подмигнул. — Спасибо за помощь. Разгрузка прошла куда быстрее и черт знает насколько легче.

Пытаясь успокоить дрожащие пальцы, Мэри Клер стиснула в ладонях бутылку.

— Рада была помочь… пожалуй. — Подавив желание отодвинуться, она опустила глаза на свою перепачканную одежду и сморщилась. — У вас работа всегда такая грязная?

Харли усмехнулся:

— Не всегда. Случается, что и похуже.

Женщина застонала.

— На вашем месте я бы замучилась со стиркой.

Харли снова усмехнулся, отхлебнул глоток и оперся локтями на спинку стула, покачивая зажатой меж пальцев бутылкой.

— Вся суть в том, чтобы предельно упростить дело, — объяснил он. — Каждый вечер, возвращаясь, я стаскиваю с себя всю одежду вон там, в ванной, — он кивнул головой на темный дверной проем, — и засовываю ее в стиральную машину — нижнее белье и все прочее. Пока она стирается, готовлю что-нибудь перекусить. Когда машина отключается, бросаю все в сушилку, обедаю, потом принимаю душ и ложусь спать. Утром вытаскиваю одежду из сушилки и одеваюсь, а вечером повторяю весь процесс снова.

Мэри Клер не сводила взгляда с темного дверного проема. Она чуть ли не наяву представила себе, как он раздевается, возвращается на кухню и, разгуливая в костюме Адама, одиноко готовит себе ужин. Эта картина, как видно, серьезно повлияла на ее глотательный процесс, поскольку отправленное в рот пиво, так и не найдя там поддержки, заставило ее разразиться кашлем.

Харли протянул руку и постучал женщине по спине.

— Вам что, в пиве косточка попалась? — поинтересовался он, насмешливо блеснув глазами.

Совладав с дыханием, Мэри Клер покачала головой.

— Нет, просто не в то горло попало. — Она попыталась сделать еще глоток.

— Теперь лучше? — спросил Харли, внимательно изучая ее лицо.

— Намного, — ответила она и сухо добавила: — Но вам должно быть стыдно.

Он поднял брови.

— Мне?

— Конечно! Выговаривали мне за то, что я хожу у себя по двору в ночной сорочке, а сами красуетесь на кухне в чем мать родила.

— Но тут некому любоваться моей наготой, — ухмыльнулся Харли.

Мэри Клер нахмурилась:

— А если кто-нибудь случайно зайдет?

— Сюда никто не заходит — разве что иногда Коди… Но уверяю вас, — добавил он, ухмыляясь еще шире, — что у меня нет ничего такого, чего он не видал бы прежде.