Пулат так же надрезал и бросил в кипящую уху три стручка, попробовал юшку[15] на вкус, немного подумал и добавил еще один.

Уха получилась славная — ароматная, янтарного цвета. Вот только жидковата. Да и что это — десяток картофелин и несколько луковиц и морковок на целое ведерко!

Громадное оранжевое солнце быстро скатывалось за камыши, разливая повсюду розовый свет. Парок над ведерком и сама уха тоже порозовели.

Пулату очень хотелось есть. Ему казалось, что этой ухи будет маловато на троих. Не долго думая, он высыпал в ведерко коробку макарон.

Рыбаки вернулись в сумерки.

— Ну, как дела, повар? — весело спросил Серафим Александрович.

— Все готово к ужину! — в тон ему ответил мальчик.

— Не надо еще одного соменка добавить?

Пулат взглянул на полное до краев ведерко и с сожалением качнул головой.

— Некуда уже.

— Ну, тогда быстренько купаться!

Все трое полезли в воду. Место оказалось не совсем удобным для купания: в двух метрах от берега дно уходило в глубину, да и течение быстрое. Зато хорошо нагретый за день чистейший песок ласково согревал купальщиков.

Южные сумерки коротки. Скоро стало настолько темно, что маленький костер на берегу светил им, как маяк.

Усталые, с чувством удовлетворения от прожитого дня, уселись мальчики у костра. Глаза их поблескивали в свете багровых сполохов.

Серафим Александрович сунул ложку в ведерко.

— Ба, Пулат-джан! Что же это ты натворил тут, дружище?

— Я хотел, чтоб сытнее…

Серафим Александрович рассмеялся.

— Это изобретение. Уха с макаронами.

— Ничего, — сказал Радик, голодными глазами наблюдая, как наполняются миски ароматным варевом, — лишь бы побольше.

Нетерпеливо, обжигаясь, он сунул в рот ложку…

— Хо!.. О!..

— Осторожно, не обожгись!

— Горит… Перец… — выдохнул Радик.

— Да… — Серафим Александрович помахал ладонью перед раскрытым ртом. — Душевная ушица.

Пулат расстроился. Так хотелось повкусней угостить товарищей…

Серафим Александрович ободрил мальчика:

— Не вешай носа. Я и не предполагал даже, что уха с макаронами может оказаться настолько вкусной. Обязательно угостим твоим изобретением Михаила… И перец — не беда. Старики говорят, красный перец кровь очищает. А чтоб не жгло во рту, чайку попьем вволю!

Пулат успокоился только тогда, когда заметил, как быстро пустеет ведерко.

Чай пили долго, блаженно, в молчании.

Серафим Александрович заговорил тихо, как будто не хотел нарушать глубокой тишины и покоя вокруг. Даже река как бы остановила свой бег в темноте.

— В давние времена купцы хорошо знали Сырдарью, приходили к ее берегам с большими караванами дорогих товаров. Здесь сходились пути из Древнего Китая, сказочной Индии, из богатой Руси, из Рима, Греции и Венеции. Сегодня мы плывем по реке, и она кажется нам дикой. Люди почти не оставили на ее берегах следов своего пребывания, хотя этим районом мира интересовались с древних времен. Взять хотя бы географические карты, которыми руководствовались древние путешественники. Трудно представить, но первая известная науке карта Средней Азии появилась восемнадцать веков назад, во втором веке. Составил ее знаменитый греческий ученый-географ Клавдий Птолемей, хотя он никогда не бывал здесь.

— Как же он мог составить карту, если не бывал в наших краях? — удивился Пулат.

— Со слов купцов… Представьте, по бескрайним просторам прокаленной солнцем пустыни с сыпучими песками, через такырные голые степи идет серый от пыли караван верблюдов, груженных товарами. Ни конь, ни верный ишак не могут преодолеть безводных пустынных пространств, только верблюд способен на это. Впереди проводник. По приметам, известным одному ему, ведет он караван от колодца к колодцу. А между колодцами — долгие дни изнурительного пути. Переходы от одного торгового города до другого занимали многие недели и даже месяцы. Например, от Сарая до Органчи караваны шли почти два месяца. У колодца делали остановку, чтобы напоить верблюдов, дать им отдохнуть и подкормиться на скудных пастбищах. Да и людям нужен был отдых.

Первым делом расчищают колодец от грязи и проверяют, не иссякла ли, не испортилась ли вода. Ведь караваны проходят редко. Вдруг не стало питьевой воды, тогда беда: нужно быстро идти к следующему, иначе смерть.

Иногда у колодца сходились два встречных каравана. Это редкая удача. Люди обменивались новостями, рассказывали о трудностях пути, о виденном в дальних городах и странах.

Вот так, по крупице, многими десятками и сотнями лет накапливались сведения о древних странах и народах. Верные сведения перемешивались с ошибочными и приукрашивались сказками и легендами.

Долгие годы накапливал Птолемей географические сведения о Средней Азии, черпал их из рассказов бывалых купцов, сопоставлял факты, отбрасывал противоречия и составил, наконец, карту.

Конечно же, она была неточной. Например, Гирканское море — так в древности называли Каспийское море — изображалось прямоугольником, вытянутым с запада на восток. Вы бы его ни за что не узнали по очертаниям. Аральское море вообще не было показано. Приблизительно обозначены государства и территории — Согдиана, Маргиана, Скифия, Органца, Сарай…

Рассказывая, Серафим Александрович рисовал палочкой на площадке у костра.

— Этой картой люди пользовались более полутора тысяч лет.

В начале четырнадцатого века венецианцы заключили соглашение с ханом Узбеком о торговле и о транзите товаров. Однако торговле всегда мешали войны. В конце века грозный Тимурленг захватил и разрушил богатые торговые города Сарай и Органчи и тем нарушил великий торговый путь в Среднюю Азию. С этого времени товары, доставленные к Гирканскому морю, грузились на корабли и направлялись к его южному побережью, к городу Астрабаду.

Итальянцы были хорошими мореходами, и Гирканское море на их карте того времени выглядело почти так же, как теперь. Зато Средняя Азия изображалась по-прежнему, по картам Птолемея. Наша Сырдарья называлась Яксарт, и на карте ее обозначали текущей с востока на запад и впадающей в Гирканское море. Правители среднеазиатских государств — ханы и эмиры — вместе с невежественным духовенством с древних времен препятствовали проникновению в этот район исследователей, жестоко преследовали своих ученых. Известны случаи, когда путешественников, проникших в Среднюю Азию, заточали в тюрьмы на долгие годы как преступников. И только много позже русские военные, а потом советские географы и картографы тщательно изучили каждый уголок нашего края и составили точнейшие карты, где правильно изображены не только моря и реки, но даже маленькие поселки и кишлаки… Спать давно пора, заговорились мы с вами, — спохватился Серафим Александрович.

— Расскажите еще, ведь не поздно. Завтра поспим подольше, — попросил Пулат.

— В другой раз. Не последний же у нас вечер у костра.

Когда ребята залезли под свой полог, Пулат шепнул Радику:

— Я первый подежурю.

Ему хотелось осмыслить рассказанное, хоть примерно изобразить в дневнике, как выглядела древняя карта. Интересно сравнить ту карту с нашей. Но каково было путешествовать по незнакомым странам без точных карт!

Пулат ясно представил длинную вереницу груженых верблюдов, медленно бредущих по выжженной степи к манящему зеленому берегу желтой реки. Караван охраняется вооруженными всадниками тоже на верблюдах. Седой купец в пестром наряде достает из-за пазухи шелковый платок, на котором нарисована карта с Гирканским морем и рекой Яксарт.

Ночные шорохи и крики уже не так беспокоили мальчика, как в первую ночь, и он как-то незаметно уснул над своим дневником, даже не выключив фонарика.