— Тем не менее, первые колонисты каким-то образом умудрились там сесть, хотя бы для того, чтобы доставить на планету оборудование, инструменты и кислород. — Пожал плечами Яров. — Если мне не изменяет память, эта база существует уже почти двадцать пять лет. А освоение Марса с использованием робототехники началось значительно позже.

— Парень-то дело говорит, — кивнул второй помощник, — наверняка поблизости есть какая-нибудь естественная площадка, пригодная для посадки. Хотелось бы, чтобы она подходила для наших целей: за двадцать с лишним лет техника немножко изменилась… Пожалуй, я отдам приказ центру наблюдения хорошенько присмотреться к этому сектору, может, чего-нибудь и найдем. Капитан?

— Да, делайте все, что сочтете возможным. Мистер Яров, надеюсь, вы не откажетесь составить компанию группе спасателей в непродолжительной прогулке на планету, если ваша догадка окажется верной?

— Разумеется, не откажусь, — улыбнулся в ответ молодой киберпсихолог.

Иллюминаторов бокового обзора на крошечных челноках межпланетных кораблей предусмотрено не было: слишком высока вероятность разгерметизации небольшого пассажирского отсека при входе шаттла в атмосферу, слишком ненадежным выглядело с точки зрения прочности конструкции толстое, бронированное, термостойкое стекло. Яров почувствовал момент отделения челнока от стыковочного блока всем телом, он уловил этот миг, как только изнутри, откуда-то из-под солнечного сплетения, волной хлынуло щекочущее ощущение непривычной пустоты и легкости — едва спускаемый модуль освободился от удерживавших его захватов и поплыл в безвоздушном пространстве, направляемый короткими всполохами двигателей ориентации, на него перестало действовать создаваемое кораблем искусственное гравитационное поле. Наступила невесомость. Спустя несколько минут что-то в пассажирском отсеке едва заметно изменилось: не последовало ни толчка, ни дрожания укрытого изнутри мягкой обивкой корпуса, просто в приглушенный и монотонный гул агрегатов маленького судна вплелся новый, почти не различимый звук — включились маршевые двигатели. Шаттл тормозил, гасил скорость, падая с орбиты в разреженную атмосферу Марса.

— Вот, взгляните, — предложил Ярову второй помощник капитана, которого, как узнал Олег, звали Курт Клайзер. Он нажал несколько клавиш на укрепленном перед противоперегрузочным креслом киберпсихолога портативном пульте, и тут же рядом замерцал жидкокристаллический экран небольшого терминала.

— Мы нашли данный выступ с большим трудом, раньше он скрывался от наших локаторов в тени вот этой вот скалы. Достаточно ровная площадка, порядка трехсот футов в поперечнике и около семи тысяч футов в длину, идет с небольшим уклоном к западу, не более трех градусов. Должны вписаться.

— Вы полагаете? — Усомнился Яров, подозрительно разглядывая узкую полоску каменного уступа, притертого к отвесной стене скалы наподобие коварного горного шоссе. На этой космограмме, сделанной с высоты более двухсот километров, картина выглядела отнюдь не обнадеживающей.

— Все будет в порядке, если только покрытие выдержит. — Попытался успокоить его Курт, и, заметив недоумение киберпсихолога, не замедлил пояснить:

— Эта площадка и использовалась когда-то, как посадочная полоса для челноков. В ее северной части есть даже старый направляющий маяк, правда, он уже давно не работает. Полоса покрыта весьма прочным асфальтобетоном, однако покрытие не ремонтировалось много лет, а с учетом марсианского климата с его суточными перепадами температур, оно вполне могло придти в негодность. Мы проверили по информационной базе международного агентства астронавтики: в последний раз здесь приземлилась восемь лет назад ваша «Зарница», а за два года до этого — американский «Харболл». С тех пор сюда никто не садился.

Яров напряг память. «Зарница» была небольшим российским многоразовым челноком класса «МАКС», переоборудованным для межпланетных перелетов в сороковых годах двадцать первого века. Специалисты уменьшили массу корабля с двадцати семи до девятнадцати тонн, и оснастили его двумя пристыковываемыми на околоземной орбитальной станции разгонными ускорителями, которые и позволяли шаттлу получить необходимый импульс для путешествия в межпланетное пространство. Олег помнил, что в силу малой площади крыла и высокой посадочной скорости, пробег этих челноков по полосе космодрома на Земле составлял порядка двух километров, а с учетом того, что давление атмосферы Марса почти в двести раз меньше, здесь пилотам приходилось применять специальные системы торможения еще на участке планирования корабля. Да и само планирование напоминало скорее «падение» по тем же самым причинам. Яров читал о каких-то конструктивных и аэродинамических ухищрениях, позволявших выровнять полет практически перед самой точкой посадки, без которых челноки неминуемо разбивались бы о поверхность планеты. «Харболл» же представлял собой усовершенствованный вариант крошечного шаттла «Dyna-Soar», который был и гораздо меньше, и значительно легче. Сможет ли неповоротливый посадочный модуль со «Скайвинда» затормозить на коротком и узком участке ровного грунта, затесавшемся меж высоких каменных обрывов марсианского горного массива? Олег решил не думать об этом. В конце концов, он не астронавт, а киберпсихолог. Да и в кабине шаттла сидят профессиональные и опытные пилоты, наверняка совершившие в своей жизни несколько десятков не менее сложных приземлений.

Яров размышлял о другом. А именно — о том, зачем он вообще решил спуститься на планету, вместо того, чтобы остаться на борту ожидающего их на орбите корабля. Собственно, он вообще не планировал лететь на

Марс, целью его путешествия была дрейфовавшая в космосе станция «Старлэб», с которой велось наблюдение за астероидным поясом, отделявшим планеты земной группы от расположенных дальше планет-гигантов. Станция была построена всего четыре года назад и помимо чисто научных функций она исполняла роль своеобразного перевалочного пункта для кораблей дальних рейсов, направлявшихся на окраину Солнечной системы. Получив заказ разобраться с возникшими в работе вычислительного комплекса станции проблемами, Олег отправился на околоземную орбиту с целью дождаться ближайшего корабля, который полетит в этот сектор космоса. Им и оказалось небольшое исследовательское судно «Скайвинд», получившее на третий день полета сигнал бедствия с одной из марсианских колоний.

Яров прекрасно понимал, что в этой спасательной операции он будет скорее помехой, нежели специалистом, способным принести реальную пользу.

Услуги киберпсихолога, призванного устранять неполадки интеллектуальных компьютерных систем, вряд ли будут нужны обитателям попавшей в беду марсианской базы. Но, тем не менее, он охотно откликнулся на предложение капитана «Скайвинда» сопровождать спасателей на планету. Сам еще до конца не осознавая, почему.

— Пожалуйста, прослушайте диспозицию, — раздался из динамиков спокойный и чуть приглушенный шумом приборов голос Жака Мерсье, командовавшего группой спасателей. Как и все члены интернационального экипажа «Скайвинда», Жак говорил на транслингве — международном языке, самостоятельно зародившемся на основе английского еще в конце двадцатого века, благодаря широкому распространению во всем мире информационной сети интернет. Тогда, с целью облегчить взаимопонимание представителей различных наций, получивших возможность беседовать друг с другом при помощи компьютеров, люди максимально упростили английскую речь, выбросив из нее большинство сложных лексических конструкции и множество второстепенных правил, оставив ровно столько, сколько хватало для нормального общения. Они ввели в обиход ряд новых слов, основанных на сокращениях общеупотребительных фраз и идиом, изменили правописание.

Получился язык, выучить который оказалось достаточно легко, а забыть — весьма и весьма сложно.

— Мы приближаемся к колонии «Джету», расположенной в западном полушарии планеты. Согласно имеющейся в нашем распоряжении информации, авария произошла порядка двадцати восьми часов назад; чем было вызвано воспламенение лабораторного комплекса колонии, до сих пор неизвестно.